– Когда это было?
– Вчера, примерно в половине одиннадцатого вечера. Вы распорядились, чтобы я вставила в сегодняшнее расписание господина Назира Адыгова и оформила для него на девять утра гостевой пропуск. Клиент прибыл минут за десять до вашего приезда и уже внес в кассу наличными плату за часовой визит…
Крупнов с усилием потер пальцем точку чуть выше переносицы, где головная боль ощущалась сильнее всего. Припомнилось, что богатый азер Усманов – или все же он дагестанец? – пристал к нему вчера на мероприятии, как банный лист к ж… Слезно просил помочь каким-то его знакомым решить вопрос с зависшей сделкой по недвижимости. Клялся Аллахом – даром что сам бухает, как лошадь, – что гонорар за посредничество может составить до полулимона «зеленью». Деталей Крупнов не помнил, хотя, возможно, Усманов попросту их не сообщил, выбив согласие принять его протеже.
Юрий Алексеевич сделал пару глотков кофе, затем распечатал пластинку мятной жвачки и отправил ее в рот.
– Добро, Анна Николаевна, пригласите этого Адыгова ко мне.
Визитеру с виду было лет двадцать восемь или около того. Рост чуть за сто восемьдесят, короткая аккуратная стрижка, цепкие, с желтоватым переливчатым цветом, как у тигра, глаза. Лицо со смуглинкой, гладко выбрит, нижняя часть, раздвоенная ямочкой челюсти, выглядит чуточку бледнее, нежели скулы и лоб – похоже, этот человек еще недавно носил бороду. Одет в добротный темно-синий костюм; под пиджак пододета черная рубаха с глухим стоячим воротом – такие носят священнослужители различных конфессий. И еще такая деталь: у этого странного визитера не было при себе ни портфеля, ни даже тонкой папки с бумагами…
– Присаживайтесь, господин Адыгов. – Крупнов кивнул на стоящее по другую сторону стола кресло. – Чай? Кофе? Ничего не нужно? Вы от господина Усманова, верно? Итак, чем могу вам помочь?
– Да, вы можете нам помочь, – веско сказал незнакомец, говорящий по-русски чисто, с едва заметным слуху южным акцентом. Кстати, вы
В доме тихо, непривычно тихо. После того как Магомедов овдовел, а две его подросшие дочери вышли замуж и отделились, он целиком посвятил себя служению джамаату и Всевышнему. Сразу после ранней утренней молитвы Махмуд наголо обрил голову хозяину; при этом острейший, заточенный не хуже какой-нибудь «золингеновской» бритвенной стали кинжал работы одного из известных дербентских мастеров позапрошлого века не коснулся порядком заросших за последние несколько недель жестким седеющим волосом щек «брата Гаджи»…
Иногда звонил городской телефон, раза два или три давал о себе знать музыкальной заставкой сотовый. Трубку снимал Махмуд; он обменивался со звонившим скупыми репликами на русском или ломаном арабском, клал на место трубку, затем, ощущая на себе вопросительный взгляд брата Гаджи, отрицательно качал головой.
Первый месяц после краха Ситибизнесбанка и связанных с ним ПИФов руководство джамаата, включая специально прилетевшего в Москву закордонного куратора, предпочло не вмешиваться в ситуацию, поскольку считалось, что казначей и сборщик закята Магомедов способен сам, через свои местные связи и знакомства решить возникшую проблему. Потом накинули еще месяц: казалось, средства общины, приумноженные благодаря опыту и умению вести дела Гаджи Магомедова, вот-вот вольются в казну джамаата… Потом дали еще неделю, благо казначей заслужил эту отсрочку и своим авторитетом, и своими прежними делами…
Все предпринятые меры и усилия оказались напрасными, они не принесли нужного результата. На Кавказе говорят: «Золото дороже там, где оно добывается». Кто бы что ни говорил, но он, казначей Магомедов, действовал в своей сфере правильно, хотя ему и приходилось лавировать между нормами шариатского свода законов. Он сам ни разу не преступил строгих норм шариата – разве что в мелочах, сугубо для пользы дела, – и тем не менее он допустил тяжкую ошибку, сродни преступлению.
Его ошибка заключается лишь в одном: он доверился не