— Он жив, — заключил он. — Положим его в постель. Я приглашу сюда доктора, он ночует в соседней комнате.
Это был доктор, приглашенный следователем для медицинского осмотра. Явившись немедленно в комнату, он осмотрел раненого и убедился, что тот не только жив, но даже не смертельно ранен. Лебель успокоился и, пока делали перевязку, отправился доложить о происшествии жандармскому офицеру, своему ближайшему начальнику. Мы уже видели, как он шел к судебному следователю.
Когда судьи прибыли на место происшествия, Фурбис уже пришел в себя. Спросив предварительно у доктора, возможно допрашивать раненого, и получив утвердительный ответ, они начали задавать вопросы.
— Признаете ли вы себя виновником преступления, совершенного недавно в Новом Бастиде, жертвой которого стал Паскуаль? — спросил следователь.
— Признаю.
— Какие причины побудили вас к этому преступлению?
— Я был любовником его жены в течение пятнадцати месяцев. Сейчас она беременна, и ей, возможно, не вынести мысли, что наша связь может быть открыта и мы должны будем расстаться.
— Так вы решились убить Паскуаля?
— Это не я, господин судья, это она! — закричал Фурбис; лихорадочное состояние, овладевшее им, сделало его очень оживленным. — Ей пришла мысль, что если мы избавимся — она от своего мужа, а я от жены, то можем обвенчаться. Она несколько раз пыталась отравить его фосфором, сулемой и, наконец, опиумом. Когда Марго увидела, что яды действуют слишком медленно, то заставила меня застрелить его из ружья. Она сама передала мне порох, которым было заряжено ружье.
— Если вы решились признаться, то будьте откровенны до конца. Неужели Марго побудила вас совершить это страшное преступление? Трудно допустить, чтобы вы так легко могли подчиниться ее воле.
— Ах, вы не знаете этой женщины! — закричал Фурбис в отчаянии. — Вы не знаете, как она очаровательна! Она околдовала меня, она делала со мной все, что только хотела.
— Так вы утверждаете, что это она толкнула вас на преступление? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, это очень важно.
— Да, это она, господин судья, я утверждаю это, — подло продолжал раненый.
— Но ничто не доказывает этого, — заметил следователь, — напротив, мы скорее можем допустить, что если она и была вашей сообщницей, то лишь благодаря вашему влиянию.
— Моему влиянию?! Но я не имел на нее ни малейшего влияния. Это она, я повторяю, являлась причиной всего. Она толкнула меня на преступление. Наконец, ее письма могут служить доказательством моей правоты.
— Ее письма? Она вам писала?
— Да. Вы найдете их в углу моего сарая, за кучей соломы, в небольшой дыре в полу.
Судья отдал приказание судебному приставу немедленно отправиться в Фонбланш.
— А вы никогда не писали ей? — спросил его следователь.
— Никогда, — ответил Фурбис.
— Ружье, которое было при вас, — куда вы его дели?
— Бросил в колодец в Бастиде.
— Но вы ведь не признавали себя виновным?
— Да. Я был околдован. Увы! Теперь я хорошо вижу, как ошибался.
Так подло, низко, без стыда предавал он женщину, которая любила его.
— Можете ли написать все, что вы только что говорили?
— Могу, — ответил он.
Ему подали перо, он записал, потом долго рассказывал, слагая всю ответственность за преступление на Марго.
— Я был лишь исполнителем, — говорил он с воодушевлением, — это она руководила мной.
Наконец, утомившись, Фурбис умолк. По приказанию следователя его перенесли в больницу Горда. Через два часа после допроса пристав, посланный в Фонбланш, возвратился с письмами Марго и сообщил, что в доме подсудимого он застал женщину в страшном отчаянии.
— Она идет за мной, — сказал он, — я не мог остановить ее.
Это была Бригитта. Судья предложил ей повидаться с мужем и сам проводил в больницу. Он надеялся узнать что-нибудь новое, присутствуя при свидании этой бедной женщины с Фурбисом.
Она вошла в комнату, где лежал виновный. Увидев его, бледного, грустного, лежащим в постели, Бригитта зарыдала и, бросившись ему на шею, горячо обняла его.
— Думала ли я увидеть тебя здесь? — воскликнула она. — Ах! Бедные наши дети, что станет с ними теперь?
Фурбис не пошевелился.
— Я знала, что твое поведение сделает нас несчастными, — продолжала она. — Я была готова ко всему, я много выстрадала из-за тебя, но сейчас я страдаю, как никогда прежде. Почему ты не слушал меня? Зачем ты изменил мне? Что я тебе сделала? Бесспорно, эта женщина красивее меня, но она не любила тебя.
— Если она меня не любила, то где же тогда настоящая любовь? — проговорил раненый.
— Зачем она довела тебя до преступления? Благодаря ей ты сядешь на скамью подсудимых и…
Бригитта не решалась продолжать и, энергично подняв голову, закричала:
— Нет-нет! Этого не будет! Я спасу тебя, потому что, несмотря ни на что, я люблю тебя! Я буду умолять судей, стоя на коленях у их ног! Они меня выслушают.
И, обернувшись к следователю, она прибавила:
— Я права? Они меня выслушают?
Слезы ручьями лились из ее глаз, она тряслась всем телом. Трудно было оставаться равнодушным при этой сцене.
— Я люблю его, — говорила она. — Я не хочу, чтобы его отняли у меня. Я сумею удержать его. Он будет добрым, как в первые месяцы после нашей свадьбы. Он ведь не злой, господин судья, он очень любил меня тогда. Это потом он изменился.
И она снова повернулась к постели мужа, от которой отошла, разговаривая со следователем. Фурбис закрыл глаза, словно не имея сил выносить ее присутствие.
— Что же ты ничего не скажешь мне? — спросила она его.
— Что я могу тебе сказать? — ответил он. — Моя участь решена. Но все-таки, — обратился он к судьям, которые присутствовали при этой раздирающей душу сцене, — я был жертвой замыслов Марго. Она больше виновна, чем я.
Он опять начал проклинать соперницу Бригитты, но она прервала его.
— О! — вскрикнула она. — Не обвиняй ее, ведь ты сам говорил, что она любила тебя.
Он остановился, пораженный неожиданностью этого высказывания. Он ничего не чувствовал, кроме невыразимого страха, и надеялся смягчить свое наказание, перекладывая ответственность на свою любовницу. Быть может, слова Бригитты позволили ему понять всю низость его клеветы в адрес Марго, потому что присутствовавшие слышали, как он проговорил тихо:
— Если бы эта рана могла убить меня!
Бригитта, казалось, на миг задумалась и затем строго прибавила:
— Возможно, это было бы лучше.
Услышав ее слова, Фурбис быстрым движением сбросил с себя одеяло и разорвал повязку, наложенную доктором. Увидав зияющую рану и окровавленное белье, Бригитта закричала:
— Он опять хочет убить себя! Спасите, спасите его, господа, умоляю вас!
Доктор еще не ушел. Его позвали, и он снова перевязал рану с помощью Бригитты, которую следователь напрасно просил удалиться. Она оставалась там более часа и согласилась уйти, лишь когда заметила, что Фурбис уснул.
Она покинула мужа, разбитая усталостью, теряя сознание от горя, оставив свидетелей этой грустной сцены глубоко тронутыми. Следователь не решился допрашивать ее потому, что знал заранее: ее показания не будут искренними. Невозможно было требовать от нее показаний, которые усугубили бы и без того ужасное обвинение, тяготевшее над ее мужем. Наконец, она вышла, к великому облегчению присутствующих. Но едва она оказалась на улице, как весь ужас ее положения с новой силой возник перед ее глазами. Она начала ужасно кричать, подобно раненой волчице, и, прислонившись к стене, не хотела слушать утешений, с которыми обращались к ней со всех сторон. Через несколько минут вокруг нее собрались люди. Жители Горда, с утра взволнованные известием об этом трагическом событии, все как один вышли на улицу. Каждый высказывал свое мнение.
— Ее надо отвести домой, — говорили одни.
— Дайте выплакаться, — замечали другие, — это облегчит ее страдания.
Бригитте принесли вина, все столпились вокруг, потому что ее несчастье лишь увеличивало расположение, которым она пользовалась прежде.
— Пусть мне возвратят его! — кричала она в истерике.
Ужасная сцена все не прекращалась, поэтому судьи стали советоваться, как положить ей конец, не оскорбляя это несчастное создание. Но не успели они отдать распоряжения, как из толпы вышел старик с длинными седыми волосами, с грустным, но спокойным лицом и медленно подошел к рыдающей Бригитте. Это был священник Горда. Он знал Бригитту с самого рождения, знал ее набожность, ее преданность, все ее несчастья. Он подал ей руку.
— Идемте, дочь моя, — сказал он ей. — Ваши дети ждут вас. Бог даст вам в них утешение.
Бригитта послушалась его. Она немного успокоилась и, поддерживаемая уважаемым священником, отправилась домой, в Фонбланш, где ждали ее дети.
— Господа, — сказал следователь, — теперь нам следует допросить Марго Паскуаль.
И судьи в сопровождении нескольких жандармов отправились в Новый Бастид.
Глава XIX
С той минуты, как Паскуаль упал под выстрелом Фурбиса, Марго не покидала своей постели, чтобы избежать нескромных расспросов соседок, присутствие которых могло смутить ее. Она узнала об аресте своего любовника и Мулине, но не слыхала ничего более. В то время как он предавал ее, рассказывая судьям все подробности этого ужасного происшествия, она беспокоилась за его участь и в волнении спрашивала, хватит ли у него хитроумия обвинить Мулине в преступлении, в котором был заподозрен сам? После двукратного обращения за разрешением Фредерик Борель снова вошел к ней в комнату, пытаясь выяснить у нее какие-либо подробности.
— Ты никого не подозреваешь? — спросил он ее с прежней настойчивостью.
Она ответила уклончиво или, лучше сказать, не ответила совсем. Она поклялась не выдавать своей тайны и сдержала клятву. Из своей комнаты она слышала пение священников, потому что тотчас после окончания судебно-медицинского следствия было совершено погребение Паскуаля. Пение не вызвало в ней ни малейшего волнения. Однако когда она перестала его слышать, то легко вздохнула — она считала себя свободной. Теперь более чем прежде она принадлежала Фурбису. Но как раз в это время в Новый Бастид приехал следователь. Она должна была решиться выйти к нему.
— Если она больна, — сказал судья, — мы можем прийти к ее постели.
Но Марго предпочла выйти сама. Она позаботилась о своем туалете, и никто не смог сдержать удивления, когда она, одетая во все черное, вышла в зал. Быть может, она рассчитывала произвести впечатление на тех, кто должен был сейчас ее допрашивать?
Судебный следователь, действительно, сначала отнесся к ней сочувственно. Трудно было допустить, что под этой неземной красотой скрывается воплощение порока. Это восхитительное создание, каким она казалась, не могло руководить преступником.
— Сударыня, — сказал он Марго, посадив ее напротив себя, — к величайшему прискорбию, мы вынуждены допросить вас. Постарайтесь ясно отвечать на наши вопросы.
— В чем меня обвиняют? — спросила Марго.
— Вас обвиняют в том, что вы заставили Фурбиса убить вашего мужа, после того как напрасно пытались отравить несчастного.
«Им все известно», — проговорила про себя Марго. Но она не смутилась, предполагая, что Фурбис сумеет защитить их обоих. Затем прибавила вслух:
— На каких доказательствах основано это обвинение?
— Я не могу позволить вам отвечать на мои вопросы вопросами. Правда ли, что вы вынудили Фурбиса застрелить вашего мужа?
— Нет, я любила своего мужа.
— Правда ли, что вы давали покойному ядовитые вещества в лекарствах и питье, которые готовили ему во время болезни?
— Нет.
— Находились ли вы в интимных отношениях с Фурбисом?
При этих словах Марго воскликнула обиженно:
— Я?! Ах, господин судья, кто это сочинил такую низкую клевету?
— Сам Фурбис. Это он вас обвиняет.
Марго сохраняла спокойствее. Не допуская измены со стороны любовника, она думала, что ей хотят поставить ловушку.
— Фурбис ошибается, возводя на меня подобную клевету, — сказала она совершенно спокойным, твердым голосом. — Я не виновна, и против меня не найдется ни одного доказательства.
— Вы ошибаетесь, — ответил следователь, — вот они.
При этих словах он положил на стол около двадцати листов почтовой бумаги, исписанных ее рукой. Она не смогла удержаться от удивления, но тотчас же оправилась.
— Вы смутились, — строго заметил судья. — Вы узнали эти письма.
Он ответила тихим голосом:
— Это совершенно естественно, милостивый государь. Вы вдруг выкладываете перед моими глазами эти письма, говоря мне: «Вот доказательства вашей виновности…» Я была удивлена этим, вот и все.
— Так вы отрицаете всякое свое участие в преступлении?
— О да, насколько позволяют мне мои силы, — ответила она с воодушевлением.
— Вы отрицаете даже, что эти письма писаны вами?
— Я первый раз в жизни слышу о них.
«Если эта женщина и виновата, — заметил про себя следователь прокуратуры, — то она заранее подготовилась к ответам».
И, возвращаясь к допросу, он спросил ее:
— Как же вы объясните обвинения, возводимые на вас Фурбисом?
— Я не могу объяснить этого.
— Не было ли между вами какой-нибудь ссоры, в результате которой он решил отомстить вам?
— Никогда. Я даже мало говорила с ним.
— Как он относился к вашему мужу?
— Паскуаль очень любил его.
— Не давал ли он ему денег в долг?
— Давал.
— Говорят, что это вы убедили его дать Фурбису ссуду.
— Мой муж спрашивал у меня совета. Я предложила ему оказать эту услугу, так как знала, что дела Фурбиса в затруднительном состоянии и что его жена и дети нуждаются.
— Но эта женщина сама обвиняет вас, — быстро ответил судья, припоминая слова Бригитты, сказанные ею Фурбису несколько часов тому назад, в больнице. — Она упрекала своего мужа в том, что он изменил ей с вами.
— Она лишь прибавила еще одну клевету к тому, что возводится на меня.
— Знаете ли вы, что Фурбис умирает? Он обвиняет вас со своего смертного одра.
При этом заявлении Марго почувствовала, что сердце ее сжалось, а лицо мгновенно побледнело. Как только ей показали ее письма, она убедилась, что у торговца не хватило мужества отпираться, и она уже страдала от этого, но узнать, что он умирает, было слишком тяжело для нее.
— Похоже, Фурбис вам небезразличен, — снова заметил судья.
— Это не имеет значения, я не виновна, — продолжала настаивать Марго.
— Вы понимаете, что делаете? В таком случае мы вынуждены будем поставить вас лицом к лицу с тем, кто назвал вас своей сообщницей. Вы объяснитесь перед ним. — Судья грозно посмотрел на женщину.
— Я готова.
Произнеся эти слова, Марго задрожала всем телом.
Судебный следователь отдал приказание немедленно отвести Марго в больницу Горда к Фурбису и освободить Мулине.
— Я не виновен! — закричал Мулине, представ перед судьями.
— Мы знаем это, — ответил один из них, — вы свободны.
— Кто же виновник преступления? — робко спросил Мулине, прежде чем уйти.
— Фурбис.
Услыхав это имя, Мулине не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Его реакция привлекла внимание следователя, и он пояснил:
— Фурбис убил Паскуаля, потому что они оба любили одну женщину.
Мулине молчал.
— Знаете ли вы о существовании связи между Фурбисом и Марго Паскуаль?
Мулине поднял глаза на вопрошающего и ответил смущенным, но тем не менее уверенным голосом:
— Я не знаю ничего, кроме того, что госпожа Паскуаль любила своего мужа.
Когда он вышел, то увидел, к своему огорчению, как Марго садилась в карету с жандармом.
— Куда она едет? — спросил он, теряясь, у Фредерика.
— Под арест, — ответил тот.
— Она, под арест? — переспросил Мулине. — Почему, это же Фурбис убил Паскуаля!
— Именно поэтому, — грустно ответил Фредерик.
Давно испытывая тайную привязанность к Марго, он огорчился, увидев свою родственницу отправлявшейся под арест. Мулине зарыдал и поспешил укрыться от глаз в самом глухом месте фермы, чтобы там предаться своему горю.