Доктор Фелл медленно повернул красное лицо.
— Господи ты боже мой, Хэдли, — вскричал он с неожиданным и абсолютно для него нехарактерным взрывом ярости, озадачившим Хэдли не меньше, чем Дика, — уж позвольте мне работать со свидетелем на свой собственный лад! — Лицо его пламенело все больше и больше. — Вы, сэр, суперинтендент столичной полиции. Я целиком и полностью к вашим услугам. Я просто ваш консультант outre,[8] или, выражаясь не столь высоким штилем, старик, которого вы вытаскиваете из берлоги в таких вот загадочных, диких случаях. Сейчас вы оказали мне честь, консультируясь со мной по делу, которое мы оба признаем убийством. Можно мне задавать вопросы по своему усмотрению или нельзя, сэр?
Мелькавший за окнами шлем Берта Миллера замер на долю секунды, потом снова двинулся. Констебль не думал сомневаться ни в одном слове Дика, который рассказал ему всю историю с богатыми подробностями, настаивая на самоубийстве. Теперь Миллер впервые слышал из начальственных уст слово «убийство».
Впрочем, Дик в данный момент практически ничего не заметил: все затмил необычайно раздраженный взрыв доктора Фелла.
— Извините, если я вам наступил на любимую мозоль, — сдержанно проговорил Хэдли. — Можете продолжать.
— Хр-р-р! Ха! Очень хорошо. — Доктор Фелл поправил очки, выпустил из ноздрей воздух с долгим вызывающим шумом. — Услышав выстрел, мистер Маркем, вы опять побежали?
— Да.
— И встретили в аллее мисс Синтию Дрю?
— Совершенно верно.
— Почему вы, с таким острым зрением, раньше ее не заметили?
— Потому что, — объяснил Дик, — мне солнце светило в глаза. Светило прямо из аллеи, а Синтия шла с востока. В другой стороне я все видел, а на самой аллее почти ничего.
— М-м-м… да. Это все объясняет. А что мисс Дрю сказала о своем присутствии в аллее ни свет ни заря?
— Послушайте, сэр! Неужели вы думаете…
— Как, — мягко повторил доктор Фелл, — мисс Дрю объяснила свое присутствие в аллее в столь ранний час?
В холле резко зазвонил телефон.
Трое мужчин, каждый думая о своем, чуть привстали, услышав тревожный звонок. Может быть, думал Дик, сообщение, которое ждет доктор Фелл? А может, убийца, скрывающийся под самой что ни на есть дружелюбной наружностью в Шести Ясенях, звонит, чтоб нашептать дальнейшие злобные байки про Лесли Грант? Хэдли поспешил к телефону; слышно было, как он разговаривает пониженным тоном. Суперинтендент вернулся с очень серьезным лицом.
— Ну? — подтолкнул его доктор Фелл.
— Нет, — быстро ответил Хэдли, — не то, что вы думали. Ваша мысль о телефонном сообщении просто бредовая, и вам это известно. Никто не станет так глупо рисковать. Но признаю, другая мысль…
— Кто звонил, Хэдли?
— Полицейский хирург из Хокстона. Только что составил отчет о вскрытии. И все снова переворачивается с ног на голову.
Доктор Фелл всей своей огромной тушей откинулся к стене, распрямился. Рот под разбойничьими усами оскалился.
— Слушайте, Хэдли! Хотите сказать, что, в конце концов, Сэм Девилья скончался не от синильной кислоты?
— Установлено абсолютно точно — он умер от синильной кислоты. Некто, не умеющий обращаться со шприцем, ввел ему около трех гран ангидрида синильной кислоты. Но…
— Что «но»?
— Содержимое желудка, — сказал Хэдли.
— Продолжайте, старина!
— Часов за шесть до смерти Сэм принял до трех-четырех гран люминала.
Хэдли снова сел за стол, открыл блокнот.
— Не понимаете? — спросил он. — Если Сэм перед сном, где-то после одиннадцати, принял такое количество люминала, он практически был не в состоянии сам спуститься по лестнице в пять часов утра.
Глава 16
— Только не подумайте, — добавил осторожный суперинтендент, — будто это полностью исключено. — Он взял карандаш, осмотрел острие. — Бывают люди невосприимчивые к самым сильным лекарствам, а некоторые очень быстро оправляются от их действия. Мы говорим только, что это очень неправдоподобно. Однако — по крайней мере, как свидетельствует картина места события — Сэм утром сошел-таки вниз?
— Очевидно.
— И если не объявлять лжецом мистера Маркема, в гостиной в указанное им время загорелся свет?
— Несомненно.
— И по-вашему, это, так или иначе, не переворачивает все с ног на голову?
— Нет, — объявил доктор Фелл, откинувшись к стене так, что некая невидимая рука словно приподняла спереди клерикальную шляпу-совок. — Это можно прояснить, — сморщился он, — если вы мне позволите задать несколько сопутствующих вопросов. Позвольте повторить: как мисс Дрю объяснила свое присутствие на дороге в такой час?
Дик отвел глаза:
— Не могла заснуть. И пошла погулять.
— Погулять. Ох, ах. А Галлоус-Лейн здесь считается предпочтительным местом для ранних утренних прогулок?
— Может быть. Почему бы и нет?
Доктор Фелл нахмурился:
— Эта дорога, как меня проинформировал лорд Эш, заканчивается всего в сотне ярдов к востоку отсюда, там, где в восемнадцатом веке действительно стояли виселицы.
— Формально да, заканчивается. Но дальше через поля к Гоблин-Вуд идет утоптанная тропа, по которой все прогуливаются. Поблизости, кстати, живет констебль Миллер.
— Фактически, мой мальчик, — чрезвычайно сдержанно сказал доктор Фелл, — не надо кричать. Я хорошо слышу и понимаю. Дело в том, что мисс Дрю тоже присутствовала или почти присутствовала на месте преступления. Могла она увидеть или услышать что-нибудь для нас полезное?
— Нет. Синтия… Постойте минуточку, да, могла! — вскричал Дик и спохватился, обуреваемый новыми мучительными загадками. — Я этого утром в своих показаниях не упомянул, потому что Синтия мне тогда ничего не сказала. Она только потом рассказала, когда я ее встретил дома у Лесли.
— И что же?
— За минуту-другую до выстрела из ружья, — объяснял Дик, — Синтия видела, как кто-то перебежал дорогу из фруктового сада на этой стороне в рощицу на другой.
И пересказал происшедшее.
Это произвело на доктора Фелла электризующее воздействие.
— Есть! — прогремел он, прищелкнув пальцами. — Архонты афинские, слишком хорошо, чтоб быть правдой. Есть!
Хэдли, хорошо знавший своего дородного старого друга, оттолкнул мягкое кресло от письменного стола и поспешно вскочил. Кресло поехало на скрипучих колесиках по коричневому потертому ковру мимо коробки рассыпанных канцелярских кнопок, и обнаружилось еще кое-что.
На полу страницами вниз лежала открытая книга в бумажной обложке, словно ее припрятали, сунув под кресло. Хотя внимание Хэдли было сосредоточено в данный момент на другом, он наклонился за ней.
— Хэдли! — прогремел доктор Фелл, устремив взгляд на одну кнопку, лежавшую чуть в стороне от других. — Осторожнее, не наступите на кнопки! Ну, что это там такое?
Хэдли поднял книжку. Это был сильно зачитанный экземпляр эссе Хэзлита[9] издательства «Эвримен», с подписью Сэма Девильи на титульном листе и многочисленными примечаниями, написанными тем же аккуратным почерком. С любопытством их просмотрев, доктор Фелл бросил книгу на стол.
— У Сэма, — пробурчал он, — был довольно утонченный читательский вкус.
— Пора вам избавиться от дилетантского представления о профессиональном воре на доверии, — вставил Хэдли, — как о завсегдатае фешенебельных отелей и баров!
— Ладно, ладно!
— Я еще утром вам растолковывал, что хорошее воспитание обеспечивало Сэму пять тысяч в год. Его отец был сельским священником; Сэм получил диплом с отличием в Бристольском университете, изучал медицину и раньше изображал патолога без особых промашек. Однажды на юге Франции он выудил у весьма рассудительного английского юриста внушительную сумму только благодаря тому… — Хэдли осекся, схватил книжку и отбросил. — Ну, в данный момент не важно! Что вам там пришло в голову?
— Синтия Дрю, — сказал доктор Фелл.
— А именно?
— То, что она видела или якобы видела, надо полагать, завершает дело. Кто-то допустил глупейшую ошибку. А вы, друг мой, — прищурился он на Дика, — не видели на дороге никаких признаков таинственного беглеца?
— Я же вам говорил, что мне солнце светило в глаза.
— Солнце, — парировал доктор Фелл, — всем в глаза светит. Взгляните-ка, что там такое?
С предчувствием неотвратимой беды, с ощущением, что все летит к полному краху снежным комом с горы, Дик, повинуясь кивку доктора, подошел к окну. Сверкающий, но устаревший двухместный автомобиль, в котором он узнал машину Билла Эрншо, протарахтел по дороге и остановился. На переднем сиденье, рядом с Эрншо, сидела Синтия Дрю.
— Мы с этой леди еще не встречались, — заметил доктор Фелл, — но, по-моему, я догадываюсь, кто она такая. Хэдли, хотите поспорить: ей уже стало известно, что мисс Грант, в конце концов, не злостная отравительница? И она с перепугу помчалась сюда, чтоб узнать у нас правду.
Хэдли грохнул по столу кулаками.
— Я вам говорю, ничего ей не стало известно! — с жаром возразил суперинтендент. — Никто этого не знает, кроме нас, мисс Грант и лорда Эша. Лорд Эш клянется, что ни слова не обронил. Она не могла ничего узнать!
— О нет, могла, — возразил Дик Маркем. — От Эрншо!
Хэдли не понял.
— Кто такой Эрншо?
— Банковский менеджер! Тот, что едет сейчас с ней в машине. Он был здесь утром и вполне мог услышать слова доктора Фелла, что мертвец не сэр Харви Гилмен! Не помните, доктор Фелл?
В воцарившейся тишине отчетливо слышался шорох травы под ногами Синтии и Эрншо, подходивших к коттеджу. Доктор Фелл сквозь зубы сыпал проклятиями.
— Хэдли, — сказал он громоподобным шепотом, похожим на дуновение ветра в туннеле подземки, — я осел. Архонты афинские, какой редкостный осел! Совсем позабыл про этого субъекта, хотя днем мы познакомились с ним на почте. — И доктор Фелл стукнул себя кулаком в розовый лоб. — Надо секретаря нанимать, — простонал он, — просто чтобы напоминал, о чем я думал две минуты назад. Конечно! Прямая осанка! Шляпа а-ля Энтони Иден! Прилизанные волосы, зубастая улыбка! Знаете, когда мы знакомились в почтовой конторе, у меня было смутное ощущение, что я этого блистательного щеголя уже где-то видел. Помрачение рассудка, мой милый Хэдли!..
— Ну, — без всякого сочувствия буркнул Хэдли, — я тут не виноват. А кстати, о почте: это опровергает вашу другую теорию?
— Нет, вовсе не обязательно. В то же время я ее, пожалуй, иначе сформулирую.
Смысл замечания насчет почты с темпераментной начальницей мисс Лорой Фезерс, которая громко читала всем нотации из зарешеченного окошечка за малейшее нарушение почтовых правил, остался совсем недоступен Дику.
Однако все прочие соображения вылетели у него из головы из-за беспокойства по поводу Синтии Дрю.
— Миллер! — крикнул суперинтендент Хэдли.
Берт Миллер за окном оглянулся, вроде хотел что-то добавить от себя, а потом передумал.
— Сэр?
— Можете впустить мисс Дрю и мистера Эрншо, — велел ему Хэдли. — Но я сам, — направил он на доктора Фелла весьма многозначительный взгляд, — я сам, друг мой, буду расспрашивать этих свидетелей.
В комнату из холла влетела Синтия, сразу за ней Эрншо, и оба остановились на месте как вкопанные под вежливым взглядом Хэдли, устремленным на девушку. Физически чувствовалась тяжесть эмоционального напряжения, отчего казалось, будто в гостиной становится жарче. Синтия с помощью пудры ухитрилась почти скрыть темный синяк на правом виске. Ничего больше ей скрыть не удавалось.
— Мисс Синтия Дрю? — ровным тоном осведомился Хэдли.
— Да-да. Я…
Хэдли представился, назвал доктора Фелла — неторопливо, любезно, с ужасным, на взгляд Дика Маркема, предчувствием приближения неизбежной опасности.
— Вы зачем-то хотели с нами повидаться, мисс Дрю?
— Мне мама сказала, — ответила Синтия с уверенным и твердым взглядом сверкающих голубых глаз, — что это вы хотели со мной повидаться. — Она слегка махнула рукой. — К сожалению, она мне не сообщила о вашем визите. Хотела оградить меня от неприятностей. Только когда забежал мистер Эрншо…
— О да, — вежливо вставил Хэдли. — Мистер Эрншо!
— …забежал, и из некоторых его замечаний я поняла, что вы приходили. — Синтия старалась сдерживать дыхание, но твердо смотрела на Хэдли. — Вы зачем-то хотели со мной встретиться, мистер Хэдли?
— Фактически да, мисс Дрю. Не присядете ли? — И он указал на массивное мягкое кресло, в котором недавно сидел мертвец.
Если жест был намеренно жестоким, он произвел желаемый эффект. Но Синтия не дрогнула, не отвела глаза.
— В это кресло, мистер Хэдли?
— Ради бога, в любое другое. Если против этого у вас есть возражения.
Синтия шагнула и плюхнулась в мягкое кресло. Эрншо, нерешительно топтавшийся и улыбавшийся на пороге, прокашлялся.
— Я просто сказал Синтии… — начал он, но голос его прозвучал сокрушительно громко, а потом вовсе умолк в тишине под залпом взглядов, которые на него устремили и Хэдли, и доктор Фелл.
Хэдли сел за письменный стол лицом к Синтии, сложив на краю стола руки.
— Ваша мать, мисс Дрю, сообщила нам, что вы ударились виском, поскользнувшись и упав с некоей каменной лестницы.
— К сожалению, — парировала Синтия, — это лишь вежливая отговорка, чтобы не волновать соседей.
Хэдли кивнул:
— Собственно, мне рассказывали, будто вы получили синяк, когда мисс Лесли Грант ударила вас ручным зеркалом.
— Да, увы, это правда.
— А как же быть, мисс Дрю, если мисс Грант отрицает, что ударила вас зеркалом или еще чем-нибудь?
Синтия вскинула голову, положила ладони на ручки кресла, изумленно открыла голубые глаза:
— Да это же просто неправда!
— Неправда, мисс Дрю, что вы упали, ударившись головой о спинку кровати?
— Я… Нет, конечно! — И в задумчивой тишине, когда вновь послышался далекий бой церковных часов, девушка потребовала: — Давайте прямо во всем разберемся, ладно? Терпеть не могу околичностей. Ненавижу обман! И абсолютно уверена, вам отлично известно, зачем я сюда к вам пришла. Мистер Эрншо рассказал мне…
Эрншо вмешался, прежде чем кто-то успел его остановить.
— Если не возражаете, — подчеркнуто вежливо сказал он, — я лучше бы объяснился.
— Итак? — спросил доктор Фелл.
— Я сегодня пришел сюда рано утром, — продолжал Эрншо, бессознательно улыбаясь, хотя тон его был протестующим, — осведомиться насчет ружья. Вон того, у камина. И здесь высказал Дику Маркему теорию насчет этого дела. И еще кое-что сообщил.
— Относительно кнопок? — уточнил доктор Фелл.
— Да! — И Эрншо разразился целым потоком слов: — Полковник Поуп всегда прикреплял кнопками марлевые сетки, как вы сами можете убедиться, оглядев все оконные рамы в доме. Хотя я не мог бы сказать, почему коробка с кнопками теперь валяется на полу. Ну, не важно! — И замахал руками, хотя его никто не перебивал. — Когда я был тут, — продолжал он, обращаясь к доктору Феллу, — то кое-что услышал. Насчет… сэра Харви Гилмена. Ваши слова, доктор Фелл. Если помните, я не давал обещания хранить тайну. Меня никто не просил молчать. Тем не менее я сам решил никому ничего не рассказывать. Потому что занимаю в обществе определенное положение, потому что ничего не понял, потому что тайна есть тайна.
Почему-то никто и не пытался остановить Эрншо. Говорил он как бы в пустоту, словно беседовал с доктором Феллом из-за угла, полностью игнорируя стол в центре комнаты, за которым сидели Хэдли и Синтия. Лихорадочный голос Эрншо подчеркивал и усиливал молчаливое противостояние взглядов Хэдли и Синтии.
— Днем, по пути из банка домой…
Синтия чуть шевельнулась.
— Днем, по пути из банка домой, — повторил Эрншо, — я остановился у дома Синтии, чтобы передать ей известие от моей жены. Она со мной встретилась, слегка расстроенная, и преподнесла бредовую историю, — тут Эрншо издал громкий сметок, — о Лесли Грант.
— Истинную историю, — заметила Синтия, не сводя с Хэдли глаз.