— Сообщник? — воскликнула Лесли.
Взмахом руки доктор Фелл приказал ей молчать.
— Разумеется, в тот момент я не мог разгадать игру самозванца. Но сомнения насчет Миддлсуорта укрепились всего через несколько минут, когда вы, — взглянул он на Дика, — в связи с беспокойством Эрншо по поводу ружья, дали мне полный отчет о приеме в саду.
Из вашего рассказа всплыли две вещи. Первая — феноменальный успех самозванца в роли предсказателя судеб. Почему? Не подумайте, будто он туманно сообщал клиентам: «По натуре вы добрый, но очень волевой человек; во время Великого поста воздержитесь от рискованных деловых предприятий». Нет, разрази меня гром! Он располагал реальными фактами, исчерпывающей информацией о каждом жителе деревни. Где самозванец раздобыл подобные сведения, если не допустить, что в тайну посвящен еще один человек? Короче говоря, сообщник. Вторая вещь всплыла из вашего рассказа о приеме в саду, скорее к несчастью. Я имею в виду загадочное исчезновение ружья.
Дик взял Лесли за руку.
— Верно, проклятое ружье исчезло! — подтвердил он. — И вы, видимо, хотите сказать, что его украл Миддлсуорт?
— Конечно.
— Но как же ему удалось? К тиру никто даже близко не подходил, кроме майора Прайса, Билла Эрншо, доктора Миддлсуорта и нас с Лесли. И мы все поклялись бы, что никто не мог взять его скрытно. Что касается Миддлсуорта, он у всех на глазах помогал нести Девилью к машине и в ней же уехал! Как он умудрился прихватить ружье? Я тогда еще Эрншо сказал, что его ведь не засунешь за пазуху или в карман.
— Действительно, — согласился доктор Фелл. — Хотя его можно запихнуть в сумку с клюшками для гольфа и унести совсем незаметно. А Миддлсуорт, как вы мне сообщили, нес сумку с клюшками для гольфа.
Наступило долгое молчание. Суперинтендент Хэдли, который методично писал за столом, поднял голову и слегка улыбнулся. Дик слишком отчетливо вспомнил, как доктор Миддлсуорт шел с поля для гольфа с тяжелой сумкой на плече — с такой заметной и одновременно незаметной сумкой! — и весьма сурово себя обругал.
— У старого зануды, — заметил Хэдли, кивая на доктора Фелла, — возникает порой парочка здравых мыслей. Поэтому я разрешил ему тут безобразничать.
— Спасибо, — рассеянно, но с достоинством поблагодарил доктор Фелл, скосил глаза на сигару и вновь обратился к Дику: — Уже на той ранней стадии Миддлсуорт представал в весьма странном и подозрительном свете. Ружье мог украсть только он. А потом… Вы поехали с Миддлсуортом обратно в деревню, он на операцию, вы на свидание с мисс Грант. Я зашел в коттедж, впервые увидев место преступления. И тут обнаружилось нечто такое, что я мысленно снял шляпу перед человеческой изобретательностью, ибо понял, как можно проделать фокус с запертой со всех сторон комнатой.
— Ну? — вскинулась Лесли. — Как?
Доктор Фелл ответил не сразу.
— Когда я в этой комнате обдумывал разные вещи, — продолжал он, — прибыл Хэдли. Бросил один взгляд на тело и сразу сказал: «Господи боже, да это ведь Сэм Девилья». А потом, как вы позже услышали, коротко обрисовал мне карьеру Девильи. И одно его замечание определенно меня убедило, что нам нужен именно доктор Миддлсуорт. Видите ли, Сэм Девилья изучал медицину.
— За шесть месяцев, — добавил Хэдли, — получил диплом.
Доктор Фелл наставил на Дика сигару.
— Я рано утром спросил Миддлсуорта — и вы тоже подобный вопрос задавали, — что его впервые заставило заподозрить в «сэре Харви Гилмене» самозванца. Помните?
— Да.
— Он отвечал приблизительно таким образом. Сообщил, что будто бы расспрашивал мнимого сэра Харви об одном громком недавнем деле. И «сэр Харви», по словам Миддлсуорта, неосмотрительно и даже громогласно упомянул о двух камерах сердца. «Это немного насторожило меня, сказал Миддлсуорт, — так как любой студент-медик знает, что у сердца четыре камеры». Подобная оплошность попросту невозможна. Сэм Девилья, серьезно изображая сэра Харви Гилмена, никогда бы не совершил и не мог совершить такой медицинской ошибки. Это не в его характере, это нелепо. Значит, Миддлсуорт солгал. Но зачем? — Тут доктор Фелл покосился на Хэдли, усердно строчившего карандашом. — Хэдли, вы захватили с собой признание Миддлсуорта?
Хэдли вытащил из-за кресла портфель, открыл его, достал из синей папки отпечатанный под копирку листок, внизу которого стояла расплывчатая, коряво нацарапанная подпись, и протянул доктору Феллу. Доктор взвесил папку на ладони.
В ярком солнечном свете, лившемся в комнату через два окна, одно разбитое, другое с пулевым отверстием, лицо доктора Фелла приобрело значительное, мрачное, тягостное выражение.
— Миддлсуорт продиктовал признание, — объяснил он, — перед смертью, в пятницу вечером. История, если угодно, чудовищная. Впрочем, это понятная, честно рассказанная, страшная человеческая история.
— Проклятье! — выпалил Дик Маркем. — В том-то и дело. Мне нравился Хью Миддлсуорт!
— Мне тоже, — сказал доктор Фелл. — И в определенном смысле вполне справедливо. Любой, кто избавил мир от мошенника вроде Сэма Девильи, заслуживает немалой благодарности. Если бы он не потерял голову и не застрелил ни в чем не повинную начальницу почты…
— Вы, как я понимаю, прикрыли б его? — сухо и саркастически вставил Хэдли. — И так фактически позволили покончить с собой.
Доктор Фелл проигнорировал замечание суперинтендента:
— Невзгоды его одолели. Девять лет назад, прежде чем Миддлсуорт добился в Шести Ясенях уважаемого положения, он вел отчаянно тяжелую жизнь и взялся за одну работу. В довольно убогой лондонской лечебнице, которая специализировалась на нелегальных операциях. Сэм Девилья это знал, к тому же располагал доказательствами.
Нацелившись на драгоценности мисс Грант, Сэм приехал сюда и привлек к своим замыслам Миддлсуорта, который ни сном ни духом не подозревал, что в действительности Сэм получил медицинское образование. Считал его просто ловким мошенником.
«Слушайте, — сказал Сэм, — я приехал в Шесть Ясеней, чтобы выдать себя за другого и получить драгоценности, а вы будете мне помогать». И без того измученный Миддлсуорт оказался в безвыходном положении. «Я вас покрывать не стану, — заявил он. — Как только вы исчезнете с драгоценностями, все догадаются, что я тоже замешан. Результат тот же самый, что и от разглашения прежней истории. Поэтому я вовсе не собираюсь вам помогать». — «Возможно, — холодно согласился Сэм. — И все-таки вы мне поможете, и первым делом расскажете все об округе и людях». Таким образом умный, ловкий мистер Девилья получил исходную информацию. Ричард Маркем безумно влюблен в Лесли Грант. Они вот-вот обручатся. Уже обручились! Молодой человек пишет сенсационные пьесы, где речь идет о психологии убийц, особенно отравителей…
Сэм легко и безошибочно выстроил план. Снял коттедж и с беспримерной дерзостью представился старшему констеблю графства сэром Харви Гилменом на условиях строжайшей секретности.
Потом состоялся прием в саду. Новость об обручении Лесли Гранте Ричардом Маркемом разнеслась повсюду; при содействии миссис Рэкли стало известно даже об обеде, назначенном на вечер пятницы. Изображая на приеме в саду предсказателя судеб, Сэм решил, что пора действовать.
Самоуверенный Сэм не учел, что в лице Хью Миддлсуорта он имеет дело с человеком ничуть не глупее его самого. А Миддлсуорт был в полнейшем отчаянии. Он думал, прошлое забыто, а Девилья вернул его. Снова над головой кружит ворон. Вечная угроза! Вечная бессонница! Вечный кошмар, вечная опасность лишиться респектабельного положения…
Тут доктор Фелл как-то смущенно кашлянул и постарался не встретиться взглядом с Лесли.
— Вам понятно подобное чувство, мисс Грант?
— Да, — ответила Лесли и содрогнулась.
— Миддлсуорт решил, — продолжал доктор Фелл, — что Девилья должен умереть. И почти получил шанс убить его днем в четверг, сразу после приема в саду. Давайте посмотрим, как должны были развиваться события.
Надев очки и просыпав при этом большое количество сигарного пепла, доктор Фелл вынул из папки отпечатанное признание, провел пальцем по строчкам, ворчливо шевеля губами в поисках нужного места. Потом вслух прочитал:
— «В палатке предсказателя судеб Девилья так расстроил мисс Грант, что она вскрикнула и спустила курок ружья, когда майор Прайс случайно толкнул ее под руку. Я уверен, это вышло нечаянно».
— Это действительно вышло нечаянно! — воскликнула Лесли.
— «Я сразу увидел, что Девилья ранен легко. Но от шока он потерял сознание, и всем показалось, будто он умирает. Тут я понял, как можно убить негодяя, если мне только удастся остаться с ним наедине. Поэтому я сунул ружье в сумку с клюшками для гольфа, которая висела у меня на плече, и мы с майором Прайсом понесли мнимого сэра Харви к машине. Я намеревался привезти его в коттедж, дать наркоз, извлечь пулю, а потом убить из того же ружья. Все подумают, будто он умер от пули, полученной в результате случайного выстрела…»
— Именно так и подумали бы! — вставил Дик Маркем.
— «…но ничего не вышло, так как мне никакими силами не удавалось отделаться от майора Прайса. Поэтому пришлось придумывать что-то другое». — Доктор Фелл снова взвесил признание на ладони и положил рядом с собой на диван. — Поэтому, — продолжал он рассказ, — Миддлсуорт выдумал нечто другое. Собственно, план был преподнесен ему прямо на блюдечке, когда он в четверг вечером сидел вот в этой самой комнате с Диком Маркемом и Сэмом Девильей. Сэм рассказывал устрашающую историю об известной отравительнице, готовясь к осуществлению своего замысла по очистке набитого драгоценностями сейфа. Миддлсуорт сидел молча. И тут-то услышал подсказку, как убрать Сэма, оставшись вне всяких подозрений.
— И кто это ему подсказал? — полюбопытствовал Дик.
— Лично Сэм Девилья.
— Сэм Девилья?
— Так утверждает сам Миддлсуорт. Вспоминаете ту сцену?
Легко вспомнить: Девилья в мягком кресле, в свете висячей лампы в желтовато-коричневом абажуре. Молчаливый, задумчивый Миддлсуорт в плетеном кресле посасывает пустую трубку. Летний вечер за окнами с неплотно задернутыми цветастыми шторами, шелест листьев. А глубокая задумчивость Миддлсуорта обретала теперь жуткий смысл.
— Вы лихорадочно рассуждали о тайне запертой со всех сторон комнаты, — продолжал доктор Фелл. — A propos[11] с пулей, пущенной в него сквозь стенку палатки, Девилья заметил, что при пулевом отверстии в стене не может быть речи ни о какой запертой комнате. Верно?
— Да!
— Вскоре Миддлсуорт услышал снаружи какой-то шум. Встал, подошел к окну, раздвинул шторы, выглянул. Потом выпрямился и какое-то время стоял спиной к вам, глядя в окно, точно ему что-то внезапно пришло в голову. Тоже правильно?
— Да.
— Ну? — мягко намекнул доктор Фелл. — Что же увидел Миддлсуорт, глядя в окно?
Он с некоторым усилием поднялся на ноги, прошествовал к окну, по-прежнему запертому, в нижнем стекле которого, ниже и сбоку от металлического шпингалета, зияло аккуратное, словно просверленное, пулевое отверстие.
Доктор Фелл указал на пробитое стекло.
— Полковник Поуп, как нам известно, ежедневно прикреплял канцелярскими кнопками к оконным рамам марлевые сетки, иногда к верхней, иногда к нижней. Следовательно, что мы видим? Мы видим — на что нам с большим удовольствием указывал Эрншо — бесчисленные дырочки от острия кнопок. Видим, что ими сплошь усеяны оконные рамы. Понятно?
— Естественно! Но…
— Можно воткнуть кнопку в любое старое отверстие на раме, правда? А потом вытащить, и следа никто никогда не заметит.
— Нет, конечно. Однако…
— На Миддлсуорта, — продолжал доктор Фелл, — снизошло двойное озарение. Теперь я вам в точности расскажу, что он сделал. Доктор Миддлсуорт был абсолютно уверен, что Сэм Девилья примет перед сном большую дозу люминала. Поэтому ушел из коттеджа, отвез вас на своей машине домой, встревожившись только при вашем упоминании о виски и настойчиво попросив вас ни в коем случае не напиваться».
— Почему?
— Потому что вам была предназначена жизненно важная роль в осуществлении плана. Потом Миддлсуорт сам поехал домой, сделал некоторые приготовления. У кого вероятнее всего окажется под рукой шприц? У врача. Расследуя отравление в Содбери-Кросс, мы установили, что синильную кислоту можно дистиллировать из разных неядовитых веществ; но у кого под рукой вероятнее всего найдется готовая синильная кислота? У врача. Впрочем, конкретные приготовления в тот момент его не занимали. Сначала ему предстояло сделать кое-что другое.
Вскоре после полуночи, когда Шесть Ясеней спали… — доктор Фелл взял и снова положил признание, — он опять неспешно направился сюда, к коттеджу. В доме было темно. Миддлсуорт вошел без всякого труда: дверь не заперта, а если б была заперта, всегда можно влезть в окно. Сэм Девилья, как и ожидалось, крепко спал под действием снотворного. Пока все прекрасно!
Миддлсуорт вошел в гостиную, включил свет. Расположил все в комнате так, как ему было нужно, — особенно вон то большое мягкое кресло, где сейчас сидит Хэдли, — подготовив ее к событиям, которые должны были произойти на рассвете завтрашним утром. Закрыл оба окна, а шторы на них широко раздвинул.
Вам, конечно, понятно, какой следующий шаг он сделал? Миддлсуорт взял ружье, «Винчестер-61», пересек лужайку, перелез через каменную стену напротив, тщательно выбрал позицию и именно в тот момент — вскоре после полуночи — пустил пулю в окно пустой освещенной комнаты. Именно в тот момент была пущена настоящая пуля. Именно в тот момент она пробила окно, попала в картину с битвой при Ватерлоо вон там, над камином, и ушла в стену.
После полуночи тут, как правило, никого нет поблизости. Миддлсуорт не опасался, что кто-нибудь выстрел услышит. Сэм Девилья, спавший наверху под действием снотворного, безусловно не слышал. Правда, лорд Эш вроде бы уловил среди ночи отзвук выстрела и, по его словам, — доктор Фелл взглянул на Дика, — об этом рассказывал вам во время утренней встречи. Однако лорд Эш перепутал тот выстрел с другим, прозвучавшим вскоре после пяти часов утра. Что касается Миддлсуорта, первая часть замысла была теперь надежно подготовлена. Он закрыл шторы на всех окнах коттеджа, включил везде свет, чтобы он наверняка погас до утра, и спокойно пошел домой.
Пока ничего страшного не произошло. Пока нет. А вот случайность могла погубить Миддлсуорта, так как его рано утром вызвали к больной. Но больная оказалась горничной из «Эшхолла», что как нельзя лучше соответствовало его целям.
Он ушел из «Эшхолла» без двадцати пять утра, довольно взволнованно известив лорда Эша о своем намерении прямо отправиться в Гастингс, и поехал в собственной машине по направлению к Хай-стрит. Оставил там автомобиль и направился по Галлоус-Лейн. Хорошо представляю себе, как он шел в серых утренних сумерках; хорошо представляю, что его сердце было столь же холодным, как руки.
Он, конечно, еще раньше успел заглянуть в освещенные окна коттеджа мистера Маркема, видел мистера Маркема, спавшего на диване; видел на столике полную, непочатую бутылку виски и сифон с содовой. Возможно, опять заглянул, убедился. И потом уже направился к коттеджу.
Электричество давно погасло. В доме было темно, зябко — время вполне подходящее для убийства и обмана. Наверху Миддлсуорт удостоверился, что Девилья по-прежнему спит. На случай, если бы он проснулся, Миддлсуорт приготовился связать его мягким крученым поясом от халата, который не оставляет следов, заткнуть рот носовым платком и заклеить пластырем.
Впрочем, ничего подобного не потребовалось. Он отнес жертву вниз — Девилья маленький, а доктор Миддлсуорт крупный мужчина, — усадил в мягкое кресло так, чтобы траектория полета ранее выпущенной пули проходила прямо над его макушкой.
И наконец, как только комнату осветил первый проблеск зари, закатал рукав халата, надел перчатки, ввел в вену на левой руке Девильи полный шприц синильной кислоты.
Доктор Фелл помолчал.
Несмотря на жаркий день, сердце Дика Маркема заледенело. Он как бы видел в комнате движущиеся на рассвете тени, зловещие тени: врач в перчатках, вздрогнувшее в последний раз тело, возившихся в деревьях за окном птиц.