— Ой, Анна, мне тебя жаль. Молодая ты, и мужиками крутить не умеешь. Вот мой муж, когда дочка маленькая была, да и сын тоже, он их с рук не спускал, все время занимался с детьми. И домой спешил, и мне помогал, даже по ночам вставать к ребенку плачущему не давал, спи, говорит, а то еще молоко пропадет. И чтоб налево — ни-ни… Ты подумай-ка. А так, рядом работая, и не скажешь, — покачала она головой и затянулась.
— Чего не скажешь? — спросила я растерянно.
— Да ты понимаешь… Конечно, все это вроде бы видят…
Тут мысли мои стали путаться, потому что я почувствовала, что за сбивчивыми репликами начальницы кроется нечто серьезное, о чем она то ли боится, то ли стесняется сказать.
Я посмотрела на нее вызывающе тупым взглядом, но на козе начальницу мою не объедешь, она выкрутилась:
— Он у тебя работает как сумасшедший, а то, что тетки без устали названивают, так среди журналистов две трети — дамы. И сама, милочка, виновата!
Охмурила такого красавца, вот и расхлебывай, — со смехом закончила она.
***
Разговор этот запал в душу. Легче оттого, что рассказала наболевшее, мне не стало. С испорченным настроением пошла работать. Ничего не ясно, но мутить воду в семейной луже пока тоже вроде бы незачем.
Муж привел меня сюда, в агентство, после декретного отпуска. Поначалу я думала, что рабочее место специально для меня создали, для того чтобы хорошего журналиста (то есть моего мужа) не обидеть. Посадили за компьютер.
Тем более что в компьютерах я была не специалист, да и к журналистике отношение имела косвенное…
Я должна была выуживать из электронных недр все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к криминалу города. Потом появилось внимание сотрудников ко мне как к штатной единице — новости все-таки первая узнаю.
Работа с архивом, опять же, любому может в расследовании пригодиться.
Первым это сообразил замначальника Повзло. Жалко, заходит лишь по необходимости, да и держится на расстоянии. В отличие от Спозаранника, который входит в кабинет с видом неприступного чинуши, а увидев, что кроме меня никого нет, может и за ушком пощекотать. Такое несоответствие между внешним видом и внутренним миром редко встречается. Глядя на него, рука тянется к перу, перо к бумаге.
Не удержусь, опишу полностью: очки в тонкой оправе под золото, деловой пиджак, рубашка (неизменно белая, в полоску), цветастый галстук (пожар в джунглях), брюки черные, само собой, и — да-да, чуть коротковатые. Речь его размеренна и многозначительна, а когда он читает нотации, то раскачивается вперед-назад, приподнимаясь на носках и опускаясь на пятки.
***
Рабочий день начался с полуделового визита Светы Завгородней, нашей звезды и секс-дивы (впрочем, насколько мне известно, никому из наших на этом полигоне ничего не обломилось).
— Чего такая мрачная? — вместо приветствия услышала я. Она уселась на стол напротив, поправляя прическу.
— Все мужики козлы, — попыталась я замять тему и одновременно объясниться.
— Да ты не страдай, они ведь не трамваи — скоро другой подойдет…
Раскрывать свои жизненные принципы в отношении мужиков я больше не собиралась, но опять кольнуло в сердце — сегодня все со мной говорили с каким-то собачьим пониманием в глазах.
— Тебе что, у меня другой случай был, — продолжала дива, не обращая внимания на мое усердное стучание по клавишам, — я с одним уродом три года встречалась, залетела (он хотел ребенка), а когда ему сказала, так он так разорался, словом, картина маслом. Мало того, когда я на аборт пошла, у меня еще и «букет» нашли — от хламидий до гонореи. Прикинь!
После такой жуткой истории я вынуждена была выразить явное неодобрение по адресу Светочкиного урода.
— Ты знаешь Лерку, она ко мне часто заходит, так вот ей муженек тоже говорил, что с «источником беседовал», а когда я его увидела, я все поняла сразу — от поздних бесед с источниками глаза так не блестят. А она-то, глупая, почти два года в эти басни верила…
— Факир был пьян, и фокус не удался, — словно уже о чем-то другом, сказала Света. — Ладно, ты там ничего про сайентологический центр не встречала?
Получив отрицательный ответ, она удалилась, с явным трудом переставляя ноги. Видно, кому-то сегодня долго не спалось, то ли с сожалением, то ли с завистью усмехнулась я. Про особенности взаимоотношений Светланы с ее многочисленными поклонниками она и сама не раз рассказывала. И тут же пришло в голову вроде бы давно забытое воспоминание о том, как ноет тело после многочасового занятия сексом.
Да, что говорить, было время… Но эти мысли я всегда поспешно гнала прочь.
***
Однако когда супруг явился на работу и утомленным взором обвел присутствовавших, я почувствовала — вот оно, то, чего я подсознательно ждала и к чему, в принципе, была внутренне даже готова: и этот, словно спящий, взгляд, и некоторая бледность лица были мне слишком знакомы (как-никак, четыре года за ним замужем). Он всегда так выглядит после упражнений в постели, если не выспался. Словно не заметив моего присутствия, кивнул всем и вышел.
Мне сразу захотелось подышать свежим воздухом. Пошла на кухню, налила кофе, закурила у открытой форточки. Не может быть, вот так, запросто.
Но вдруг ошиблась? Иду к нему, захожу сзади к склонившейся над клавиатурой родной спине. И вижу следы помады на воротничке. Вопросов нет. Эта известная бабская выходка называется «привет жене» — оставить на видном месте свои следы, причем обязательно незаметно для него. Оглянувшись, он увидел мое лицо и понял все моментально, сказал жестким голосом:
— Только без нотаций.
Хотелось поплакать в одиночестве, но дверь осторожно открылась, и появилась моя начальница.
— Анюся, ты что?…
— Да, Марина Борисовна, достало все!… Антошка заболел, не высыпаюсь какую ночь уже, — начала я плести хоть сколько-нибудь вразумительное объяснение.
После слов утешения выяснилось, что надо срочно сходить в журнальный фонд Публичной библиотеки, чтобы подобрать материал для справки Повзло.
С радостью! Но, когда вышла из офиса, поняла, что ни в какую библиотеку идти не могу, и единственное, чего хочется, — это укрыться где-нибудь, а то разревусь прямо на улице. Как робот, глядя только под ноги, пошла по Садовой, потом по Гороховой. Очнулась перед Мойкой, и почему-то потянуло в родной тараканник (так мы называли буфет в двадцатом корпусе истфака родного пединститута).
Там, в буфете, за мой столик подсел Майк. Боже мой! Встретить любовника пятилетней давности в день разрыва с мужем — это слишком!
Я невольно вспомнила старый неприличный анекдот (вообще-то я не люблю нецензурных выражений, но у меня есть два любимых анекдота с ненормативной лексикой). Женщина вызвала к себе по объявлению о сексуальных услугах мужчину. Приготовила легкий ужин, ждет. Элегантный тип пришел, и сразу за стол — анекдоты травит, байки рассказывает. А к делу не переходит, только ест и треплется. Ей это надоело, и дама говорит: «Ну давайте же…» Тут он грустнеет лицом: «Ах, эта диспетчер опять все перепутала, я ведь бухарь-собеседник, а вам нужен ебарь-надомник!»
Так вот, этот Майк — как раз из второй категории. Атлет, красавец, породистый жеребец с импульсивностью подростка. Факультет физвоспитания и образ жизни сделали свое: я слышала, он записался в телохранители, не куда-нибудь, а в известную охранную фирму «Ягуар».
Сейчас он выглядел как настоящий бандит, хотя на лице и сохранились последствия кровосмешения носительницы голубой крови и отставного военного.
Майк сказал, что в тараканник забрел случайно, — осталась привычка со студенческих времен, когда его первая жена училась на одном со мной факультете.
Я рассказала ему о своей проблеме (а почему не рассказать — точек пересечения в обществе у нас нет и не будет). После скучных предложений обсудить это в другой обстановке Майк вдруг изложил показавшуюся поначалу интересной идею:
— Если хочешь, я проверю, с кем твой муж трахается. Проверю качественно, он ничего не узнает.
Но мысль о всезнании, которое отравит все, что может остаться от четырех совместно прожитых с Соболиным лет, отрезвила. Я отказалась.
— Ну а если помада — случайность, а усталость — натурального происхождения, что ты тогда будешь делать? — Майк посерьезнел.
Я допила кофе и согласилась на его предложение. Майк спросил имя мужа и домашний адрес. В ответ на мои заверения, что я оплачу работу, он покрутил пальцем у виска.
Придя домой, я завалилась спать, предварительно предупредив супруга о необходимости забрать ребенка из яслей. Сутки прошли без разговоров и объяснений.
***
Следующие дни зловеще начинались с моих необычно ранних уходов на работу. Соболин к разговору не стремился, я не решалась его начать.
Неожиданно появившийся Майк решительно изменил настроение. Причем в худшую сторону. Я ловила тачку, чтобы успеть забрать ребенка из яслей, когда он вырос у меня перед носом.
— Крепись, Анька, — произнес он и с неловкостью соучастника протянул мне две небольшие кассеты. — Только ты смотри, осторожней с тем, что увидишь…
— Зачем же две, — почувствовав себя плохо, пробормотала я.
— Короче, разберись сама. А так, если что надо, обращайся…
— Спасибо, я пойду, — прошептала я.
Забрала Антошку из группы, дома попробовала поиграть с ним — ничего не выходило, мысли были только о полученных от Майка записях. Наконец, уложив сына спать, я достала из холодильника давно уже стоявшую там початую бутылку «Абсолюта».
«Ну что ж, приступим», — сказала себе я, подключая видеокамеру для просмотра кассет этого формата. В принципе, я уже поняла, что на них, но мазохизм — штука тонкая и не всегда понятная…
Съемка была сделана через окно. По интерьеру я узнала место действия — квартиру «друга нашей семьи» (точнее было сказать, подруги нашей семьи — с Ларисой Смирновой меня познакомил муж. Она работала следователем по особо важным делам в прокуратуре).
…Черное нижнее белье, фигура — ничего особенного. Боже, да она старуха! Лет на десять старше меня…
«Ну— ну, ножку выше, -ах, мы так не умеем», — с необычной для себя злобой комментировала я, потягивая из бокала отвратительный напиток и пьянея с каждым глотком.
Потом это зрелище мне надоело.
И я решила посмотреть вторую кассету, но подойти к аппаратуре по прямой уже не получилось.
«Быстро же ты, Аня, назюзюкалась», — сказала я себе и все-таки включила вторую запись. Героиней второй кассеты была та же шикарная брюнетка с жестким взглядом — но уже в форме подполковника. Она садилась в какой-то «форд». В следующем кадре Лариса уже стояла на улице — по-моему, это была автостоянка или парковка, потому что кругом было много машин, — с каким-то седовласым мужиком. Слышно было не очень хорошо.
Но кое-что я разобрала. Речь шла о судебном процессе. Лариса просила седовласого мужика изменить меру пресечения какому-то сидящему уже шестой месяц в «Крестах» Егорову.
Седовласый говорил, что сделать это будет непросто. Лариса отвечала, что в случае положительного решения вопроса ребята Егорова помогут седовласому в решении его финансовых проблем. В конце концов седовласый сказал: «Хорошо».
На этом запись заканчивалась.
Я подошла к стеллажу, на котором Соболин хранил свои папки с досье на бандитов и сотрудников правоохранительных органов. Алексей Егоров сидел в «Крестах» и подозревался в организации покушения на депутата ЗакСа и организации убийств еще двух человек.
Районный суд недавно отказал адвокатам Егорова, которые ходатайствовали об изменении меры пресечения своему подзащитному. Они просили выпустить его на свободу под подписку о невыезде. Теперь адвокаты обратились с кассационной жалобой в городской суд.
Фотографию седовласого я нашла в папке «Суд». Мужчина с кассеты оказался судьей Василием Яковлевичем Горячевым…
***
Неожиданно прозвучал телефонный звонок. Пошатываясь от выпитого, я дошла до телефона:
— Да…
— Владимира Александровича, — потребовал женский голос из трубки.
— Кто его спрашивает? — не менее наглым тоном спросила я.
— Лариса Смирнова.
Такого ответа я не ожидала. Возможно, будь я трезвой, я не повела бы себя так даже после просмотра кассет.
Однако в тот момент я не нашла ничего более оригинального, как, хмыкнув: «Передай привет Василию Яковлевичу», бросить трубку.
Потом я завалилась спать и проснулась лишь за полчаса до начала работы.
***
Около десяти на рабочем столе зазвонил телефон. В ответ на стандартные призывы откликнуться в трубке раздался незнакомый мужской голос.
— Соболина?
— Да.
— Через полтора часа в «Садко» на Невском. Надо поговорить, сука. Только не приди!… Я не только зеленый беретик надену, я ему башку сверну…
Отбой я расслышала с опозданием.
Про зеленый беретик я сегодня утром напоминала Антошкиной воспитательнице в яслях, чтобы на прогулку не забыла ему надеть, ушки продуть может…
Ватные руки положили трубку, ватные ноги подняли со стула. «За что? За что мне такое?» — спрашивала я себя, пока шла к кабинету мужа, — хотелось срочно поделиться.
Никого. В приемной перепуганная моим видом секретарша подтвердила, что Соболин пока не появлялся.
Стала лихорадочно набирать телефон заведующей садиком, чтобы выяснить, где сын. На десятом гудке трубку взяли.
Все оказалось в порядке, сын лепил из пластилина кота, который ходит по цепи крутом. Медсестра не поленилась и сходила проверить. Уже легче.
Периодически, сидя где-нибудь в гостях за дружеским столом, приходилось отвечать на вопросы: «А вам не угрожали, в вашем агентстве, наверное, такие материалы?», «А вы за ребенка не боитесь, сейчас иногда пишут о таких случаях?»
Всегда отшучивалась, потому что казалось, что невозможно это…
Переговорить бы с кем-нибудь, но не с бабой.
С сигаретой в дрожащих пальцах, со струящимися по щекам слезами, я стояла у окна в коридоре.
Надо бежать за сыном. Решено.
В этот момент за спиной раздались шаги Повзло. Чтобы понять, что со мной непорядок, ему хватило увидеть мою физиономию.
Выслушав мой сбивчивый рассказ, он стал усердно тереть лоб:
— Почему звонили тебе, ведь ты не только не светилась ни с кем, ты же… или нет?
Тихо сидела за компьютером, дежурила, — подтвердила я. — Слушай, я за Антошкой сейчас сбегаю, тут рядом…
— Нет, сиди. Вспоминай.
Плюхнулась без сопротивления в кресло, попробовала шевелить мозгами. Ничего не помню, ничего не знаю.
А потом вспомнила все, что произошло накануне вечером. Вспомнила и поняла, что звонок может быть связан только со Смирновой, точнее, с просмотренной накануне кассетой. Больше не с чем.
— Я пойду, — опять попыталась подняться я.
— Одну секунду, я уже… Алло, Андрей? Это Повзло. Срочно приезжай на работу… Что, совсем никак?… Здесь…
Тут мне пришло в голову, что я могу опоздать. Обнорский, конечно, поможет, но пока они болтают, с сыном может случиться все что угодно. Я выскочила из кабинета, на бегу вдевая в рукава непослушные, словно бревна, руки. Еще эта сумка… Вылетев на лестничную площадку, спотыкаюсь и, уже в полете, чувствую, что меня вдруг кто-то хватает за плечи.
Оказалось, это на работу спешил «бывший бандит» или — если короче — «ББ», так мы за глаза называли Витю Шаховского. Я попыталась освободиться, однако он, не отпуская меня, спокойно улыбнулся:
— Пойдем, поговорим.
— Я спешу.
— Подвезу, если надо.
Я уже залезала на заднее сиденье его «Нивы», когда в последний момент к машине подлетел Повзло. Поздоровавшись с ББ, он протянул мне платок и сам стал все объяснять Шаховскому. Еще не остывший автомобиль спокойно развернулся и, набрав скорость, вылетел на Садовую.