Откатившись от пылающей машины, он осмотрелся. Скоро сюда заявятся из Пул-э-Шарки, там не могли не слышать столь ожесточенную пальбу. Обе "волги" были совершенно непригодны к употреблению. Опустив руку с пистолетом, Малко стоял в полной растерянности, просто не зная, как ему быть. Отсюда до самого Кабула – сплошь военные посты л негде укрыться на плоской равнине. Он пустился бежать к шоссе. Оставалась единственная надежда: просить кого-нибудь подвезти.
* * *
– Шкура! Шкура!
Элиас Маврос бесновался, колотя себя кулаками по мосластым коленям. Сидевший рядом с ним за рулем Халед, чья физиономия казалась еще более лошадиной, чем обычно, жал на педаль газа. Устроившийся сзади Гончаров налег грудью на спинку переднего сиденья и не сводил глаз с двух "волг". Из-за стены при въезде в поселок они видели нападение на хадовские машины.
Им сразу стало понятно, что боевики Селима Хана и не собирались освобождать пленников. Они вели огонь на уничтожение. На "волги" обрушился такой град пуль, что никто не мог остаться в живых. Селим Хан придумал изящный способ отвести от себя возможные подозрения, уничтожив свидетелей...
Машина Центрального Комитета петляла по дороге, объезжая трупы, валявшиеся вокруг "волги" прикрытия. Около двухсот пуль превратили ее буквально в решето. Всюду валялись стреляные гильзы.
Халед затормозил в двадцати метрах от горящей "волги", не решившись подъехать ближе из-за языков пламени. Маврос и Гончаров побежали к машине. Обе задние дверцы были распахнуты. Двое сидевших впереди, продырявленные пулями, валялись на сиденье. У одного из них не осталось головы: потолок был облеплен осколками кости и пучками волос. Но Маврос видел одну Наталью, отброшенную пулями, ее развороченный лоб и окровавленную грудь.
– Сволочи! – процедил Маврос.
Гончаров обошел тем временем машину кругом и увидел Малко, который уходил, шатаясь, прочь. Он бросился за ним, следом устремился и Маврос. Малко бросил назад отчаянный взгляд, узнал грека. Тот взял его под руку.
– Идемте! Скорее!
Малко понял сразу, что эти двое делали здесь. Он позволил отвести себя к машине. По пути Маврос залез в "волгу", загроможденную трупами.
– Ты это что надумал? – по-русски окликнул его Гончаров.
– Хочу ее забрать! рявкнул Маврос.
– Да она же мертва!
Элиас не сразу ответил, вытаскивая тело молодой женщины из-под груды других тел. Он выбрался из "волги", неся ее на руках, как ребенка, пошатываясь от тяжести, и только теперь ответил Гончарову:
– Именно поэтому! Мы не можем бросить ее и уехать.
Он бережно положил Наталью на заднее сиденье и сел подле. Малко втиснули между Халедом и Гончаровым. Из-под колес ударили струи пыли, и они помчались, храня напряженное молчание, в сторону шоссе... Малко приходил в себя. Он повернулся к Мавросу:
– Ведь она Наталья, да?
Грек молча наклонил голову.
– Откуда вы знаете? насторожился Гончаров.
– Она рассказала мне о себе, играя роль той, другой. Так, значит, она из советских... Теперь мне все понятно. Наджибулла мешает вам...
Они выезжали на большак. Вдруг они увидели бронетранспортер и солдат вокруг него. Заграждение! Значит, услышали стрельбу. Алексей Гончаров побледнел. Дюжина солдат с автоматами Калашникова цепочкой перегородила шоссе. Гончаров обернулся...
– Посади ее! Скорее!
Малко смотрел на бесстрастные лица солдат. Один из них поднял красный кружок, приказывая остановиться. Это была особая часть ХАДа, стоявшая в охранении неподалеку отсюда, у въезда в теснины Награни.
У Халеда не было ни кровинки в лице. Малко подумал, что теперь-то ему уж никак не выбраться. Этих не подкупишь. Он сунул руку за пояс и сомкнул пальцы на рукояти "Макарова". Нет, в Пул-э-Шарки он не пойдет ни за что.
Пуля в голову в тысячу раз лучше долгих лет тюрьмы, вдали от дорогого ему мира.
Глава 19
Фигура солдата с кружком в поднятой руке росла за ветровым стеклом. Крупнокалиберный пулемет на бронетранспортере угрожающе нацеливался на них. Солдаты, расположившись полукругом и уперев приклады автоматов в бедра, изготовились открыть огонь. За несколько мгновений до остановки Гончаров повернулся к Халеду и бросил ему несколько слов на дари.
Подошел офицер в фуражке с зеленым околышем, то есть не старше капитана. Халед опустил боковое стекло.
– Откуда едете? – спросил офицер.
– Из Пул-э-Шарки.
Офицер бросил взгляд внутрь машины. Наталья словно спала. Лицо ее было повернуто в противоположную сторону, и он не мог его видеть. Элнас Маврос лучезарно улыбнулся ему. Офицер спросил Халеда:
– Кто эти люди? Чья машина?
– Кала-э-дажари[26], – ответил Халед. – Это машина товарища Султана Кечманда, председателя Исполкома Совета Министров. Я ездил с поручением от него.
Не оставляя офицеру времени продолжить расспросы, он протянул ему права и пропуск, дающий доступ к резиденции президента. Офицер внимательно рассмотрел пропуск, сверился с номером – А00320 – и вернул бумаги. Все номера, начинавшиеся с "А", присваивались правительственным машинам. Офицером владело противоречивое чувство робости и любопытства. Алексей Гончаров не терял ни секунды:
– Трогай! – бросил он по-русски Халеду.
Шофер повиновался незамедлительно. Не глядя на офицера, как если бы вопрос был исчерпан, он включил первую скорость и медленно проехал между рогатками заграждения.
Офицер открыл было рот, чтобы окликнуть водителя, по машина уже удалилась на несколько метров. Чтобы остановить ее, нужно было стрелять. По как выстрелить но машине председателя Исполкома Совета Министров? В конце концов, перестрелка произошла, вероятно, между военным патрулем и моджахедами, просочившимися через теснины Награни.
* * *
Прямая, как стрела, до самого Кабула, дорога бежала под колеса. Малко, еще не совсем пришедший в себя, но уже начинавший понимать суть происходящего, повернулся к Алексею Гончарову.
– Куда мы едем? – спросил он по-русски.
Ответил Элиас Маврос своим сердечным голосом:
– Сначала в Ташкент, а оттуда в Москву. Через полтора часа в воздух поднимутся два "Ила". Полетишь с нами. Там тебе объяснят, что произошло. Твое начальство не все тебе сказало...
Малко кивнул головой. Все стало на свои места.
– Кто вы? – обратился он к Гончарову.
– Алексей Гончаров.
Малко повернулся к нему.
– Наталья должна была убрать президента Наджибуллу для спокойствия Советского Союза, ведь так?
– Совершенно верно, – подтвердил Элиас Маврос. – Но у вас об этом знали. Видишь ли, с началом перестройки многое изменилось. В этой стране у нас общие интересы.
Малко промолчал. Он не мог понять одного. Почему эти двое приказали убить Наталью, своего человека? Само собой разумелось, что его тоже должны были уничтожить. Он обернулся.
– Зачем вам нужно было убивать Наталью? Меня-то – еще можно понять...
– Мы хотели спасти вас обоих! – вознегодовал Маврос. – Но эта свинья Селим Хан предал нас. Тебя тоже должны были прикончить. Ну, теперь-то мы все выберемся отсюда.
В голосе Мавроса чувствовалось все больше товарищеской теплоты. За окном, куда смотрел Малко, все яснее вырисовывался Кабул. Справа показался мавзолей Короля на воинском кладбище. Если бы не убили Дженнифер Стэнфорд, он поверил бы в эти басни. Побуждения его "избавителей" были ясны ему. Во-первых, не оставить за собой никого, кому было бы известно о хитроумном замысле советской разведки, а во-вторых, взять одного из ведущих агентов ЦРУ. Неожиданно перед ветровым стеклом замелькали снежинки. Менее чем за полчаса небо заволокло, и большие серые тучи начали собираться над кабульской низменностью. Алексей Гончаров с тревогой в голосе сказал Мавросу:
– Если погода испортится, вылет будет отменен.
– В этом случае поедем в посольство, – ответил трек. – Афганцы обвинят Селима Хана. Улетим, как только распогодится. У "Кабула" пересядем в нашу машину.
Подъезжали к центру. Развернулись на кольцевой развязке, миновали Т-62 на сторожевом посту и покатили по проспекту Майванд. Через пять минут подъехали к "Кабулу". У входа в гостиницу Малко увидел автомобиль с красными номерными знаками, принадлежавший советскому офицеру. Они стали рядом. Гончаров повернулся к Малко.
– Идемте пересядем. Нужно...
Он не окончил, увидев направленный на него пистолет. Снаружи ничего нельзя было увидеть. Малко спокойно объявил:
Я не лечу в Москву. Пропустите.
Гончаров оторопело уставился на него. Элиас Маврос попытался удержать Малко за плечо, настойчиво внушая ему по-русски:
– Тебе нечего бояться! Ты вернешься потом к себе домой!
Малко немного сильнее вдавил ствол пистолета в бок офицера КГБ.
– Вы убили Дженнифер Стэнфорд, чтобы Наталья заняла ее место. А мое задание здесь не имело ничего общего с вашей затеей.
Малко оттолкнул Гончарова и вышел из машины.
– Не подходите, иначе я убью вас, – спокойно предупредил он.
Пережитое им за истекшие часы вооружило его непреклонной решимостью. Маврос выкрикнул сзади:
– Ты с ума сошел, ХАД разыщет тебя!
– Молитесь, чтобы этого не случилось, – услышал он в ответ. – Я не буду молчать!
Он решительно направился в сторону площади Паштукистан. Двое в машине ошалело провожали его глазами. К силе прибегнуть они не могли, – кругом кишели солдаты. Иначе он надолго угодил бы в Москву!
Выйдя к площади, он повернул направо, пересек рынок, перешел по мосту на другой берег Кабула и углубился в закоулки Базара. Его трясло от холода. Ни денег, ни документов, ни даже пальто. За ним охотился ХАД, советские агенты, а к ним присоединится и Селим Хан, едва узнает, что он жив... Либо здесь пропасть, либо угодить в ГУЛАГ. Малко поднял голову – небо было затянуто серыми низкими тучами. Сегодня "Илы" не взлетят.
* * *
Стуча зубами, Малко нагнулся, проходя под сводчатыми воротами, за которыми начиналась улочка, идущая от птичьего рынка. До этого он долгое время стоял, притаившись, у скрещения двух улочек, желая убедиться в том, что за ним нет слежки. Теперь он понимал, почему Наталья солгала, признаваясь в своей принадлежности к ЦРУ. Она до конца исполнила свой долг, а прочее не имело уже особого значения. Его сердце екнуло: на сей раз портной сидел на своем месте за швейной машинкой, обмотанный рваньем и закутанный поверх всего в одеяло. Портной кинул на него притворно равнодушный взгляд. Малко приблизился и шепнул ему на ухо:
– Биби Гур ходжас?[27]
Афганец словно не слышал, но Малко не отставал. Указывая на дверь дома, куда привела его в свое время моджахедка, он снова спросил:
– Биби инжа?[28]
Ему почудилось, что портной едва заметно кивнул, прежде чем вновь склониться над машинкой. Малко сделал тридцать шагов и, чувствуя, что у него замирает сердце, постучал в синюю дверь. Если Биби нет здесь, он погиб. Одному ему долго не продержаться в Кабуле.
Дверная створка едва заметно отошла от косяка. На Малко смотрел черный глаз. Щель немного расширилась, чтобы можно было протиснуться боком, и дверь захлопнулась, едва он оказался внутри. В помещении горела желтоватым светом керосиновая лампа. В полумраке вырисовались очертания сидящих на корточках и лежащих людей. В углу курил бородатый великан Абдул. Напротив него, на старом ковре, сидела Биби Гур, держа в обеих руках пиалу с чаем.
Завидев Малко, она вздрогнула, встала с ковра и подошла к нему.
– Откуда ты взялся? Мне говорили, что Селим Хан выдал тебя ХАДу и что тебя отправили в Пул-э-Шарки.
– Почти все верно, – отвечал Малко. – Я хотел бы сесть.
У него кружилась голова, и теперь, когда немного спало нервное напряжение, снова появились боли во всем теле. Он коротко рассказал Биби Гур о недавних событиях. Абдул подал ему стакан чая, и ему сразу полегчало от обжигающего напитка.
Когда Малко завершил свое повествование, Биби Гур горестно покачала головой:
– Тебе не следовало приходить сюда. Я ничем больше не могу помочь тебе...
– Почему?
– У нас тоже случились неприятности, – начала объяснять молодая афганка. – Какой-то предатель привел хадовцев к нашему тайному складу оружия и боеприпасов. Они забрали все и устроили нам засаду. Мы потеряли троих убитыми и расстреляли последние патроны, когда пошли на прорыв. Вот все, что у меня осталось, не считая полной обоймы. Она показала патрон, прикрепленный к дулу автомата.
– Это что? – не понял Малко.
– У нас это называется "пуля мертвеца", – пояснила Биби Гур. – Эту самую нулю я пущу себе в сердце, чтобы не попасть им в руки живой... Они все равно отыщут нас, а сражаться нам будет нечем.
– Неужто в Кабуле нет других партизанских отрядов, которые могли бы помочь вам?
– Есть, конечно. Но мы – роялисты, а они – фундаменталисты. Наши единомышленники недалеко отсюда, в ущельях Награни, но армия и ХАД держат под прицелом каждый кустик между Кабулом и горами. Там мы не пройдем. Потребовалось бы много боеприпасов, ракетометов, противотанковых средств. Ничего этого у меня нет, а денег, на что купить, и того меньше.
Вдруг у Малко поплыли перед глазами пятна, голова бессильно закачалась. Чтобы не упасть, ему пришлось выпустить из руки стакан с чаем и опереться ладонью о пол. Биби Гур бросилась к нему:
– Тебе худо? Ты голоден?
Ему принесли чашку плова, куда было положено несколько бараньих костей, потом очень горячего чаю и – о, чудо! – немного сахару. Скатав ковер, один из мужчин поднял крышку подпола.
– Ступай отдохни. Тебе нужно поспать.
Все трое сошли в погреб. Глинобитный пол был застлан ковром, в углу стоял кованый русский сундук, украшенный незатейливой росписью. Тут же хранилось кое-что из оружия, стоял чайник и несколько стаканов. Крышку люка опустили за ними. Прямо перед собой Малко увидел заложенное досками отверстие подземного хода. Биби Гур объяснила:
– Это наша последняя надежда. Ход прорыт недалеко, под соседнюю лавку. Если хадовцы нагрянут в дом, мы успеем бежать...
Биби Гур захватила с собой автомат и положила его у стены. Сняв с себя верхнюю одежду, она осталась в одних шельварах и своего рода пестрой кофточке, обтягивавшей ее тяжелую грудь. Она поудобнее разложила подушки на ковре, разостлала одеяла. Малко мечтал о постели, как пес о кости. Измученное пытками тело ломило так, что хоть криком кричи. Он лег на спину, закрыл глаза и ощутил на лице дыхание молодой афганки. Ее губы коснулись его, и она сказала:
– Спи!
Это было последнее, что он слышал.
* * *
Верблюд бежал по пустыне длинными прыжками, колыша Малко вперед и назад. Левой рукой он прижимал к себе нагую женщину, и с каждым толчком его напряженный член все глубже входил ей в зад. Он наклонился и рукой отвел ей волосы, чтобы заглянуть в лицо, но ему явился кривящийся лик Элиаса Мавроса.
Сразу проснувшись, он лежал несколько мгновений неподвижно, стараясь сообразить, куда он попал. Керосиновая лампа лила бледный свет. Рядом с ним лежало что-то теплое. Это была Биби Гур, прижавшаяся спиной к нему. Ее коса щекотала ему лицо. Напряженный член Малко выпирал сквозь брюки, вдавливаясь в ложбину ее зада, обтянутого шелком шельвар.
Малко оставался совершенно неподвижен, понемногу приходя в себя и гадая, спит или бодрствует Биби Гур. Стояла глубокая тишина.
Некоторое время спустя он, не меняя положения, обхватил женщину рукой, почти случайно сомкнув ладонь вокруг груди. Кофточка была расстегнута, он чувствовал под рукой теплое крепкое тело. Малко боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть очарование. Каждая жилочка в нем ныла нестерпимо, мышцы одеревенели, рот почти не открывался. Этот напряженный член был тем единственным, что еще оставалось в нем от здорового человека, в чем, казалось, соединились все остатки его жизненной силы.