Навстречу Мирону из-за стола вышел хозяин кабинета – высокий мужик с черными как вороново крыло волосами. Несмотря на то, что ему было уже за сорок, двигался он подобно огромной кошке – плавно и абсолютно бесшумно, явно было видно, что со спортом он не завязал. Его рукопожатие в полную силу могли выдержать немногие – Никитин был одним из них.
– Йахд кум Ллаху ва юслиху ба ля кум! – произнес Александр Николаевич Платов, хозяин кабинета оптовой базы и много чего другого, бывший офицер подразделения "Каскад" – Да укажет вам Аллах правильный путь и да приведет он в порядок дела ваши!
– Ва фи ки баракя Ллаху! – ответил предприниматель из Краснодара Мирон Григорьевич Никитин, бывший офицер подразделения "Каскад", сослуживец Платова – и вас да благословит Аллах!
После чего старые фронтовые друзья, вместе учившиеся еще в Новосибирском высшем военно-командном училище на факультете спецназа, а потом вместе воевавшие в Афганистане крепко обнялись.
– Как живешь, Гусар?
– Да сам видишь. Делом вот занимаюсь, помимо базы три магазина уже открыл, в этом году еще пять открою. Оружейный магазин держу (при этих словах Гусар подмигнул) – лучший в городе. Живем – и слава Богу
– А на личном фронте?
– И там нормально – усмехнулся Платов – видел в приемной девочка сидит, через два месяца свадьба у нас. Приезжай – желанным гостем будешь.
Мирон Григорьевич ехидно, со смыслом улыбнулся. Еще в Новосибирске Платов (или Гусар – так звали его еще с училища) отличался тем, что пользовался особым успехом у слабого пола и не мог пропустить ни одной смазливой мордашки. Взысканий за самовольные отлучки у него было больше всех, комсомольский билет у него пытались отобрать как минимум раз в квартал, пару раз даже ставился вопрос об отчислении его из училища. Но помимо этого, он был одним из лучших учеников факультета, и поэтому командование всякий раз ограничивалось дисциплинарными мерами. Пытались его и женить, много раз – безрезультатно.
Впрочем, и сам Мирон Григорьевич в то время от Платова если и отставал то совсем ненамного.
– Ну, наверное, ты не на мой бизнес посмотреть приехал – продолжил Платов – говори, зачем пожаловал?
– Я слышал, ты после Афгана по стопам отца пошел – увлекаешься изготовлением разных игрушек?
– Балуюсь потихоньку… – туманно ответил Платов
– А отец?
– И он тоже.
– Сколько ему
– Да семьдесят пять уже – а все за станок тянет. С завода выгнали. Сталинская закалка – без работы не может. Зато мастер – ствольную заготовку в руки возьмет, покрутит, палочкой постучит – и сразу может сказать, будет у ствола баллистика или нет. Я сам так еще не умею – хотя много лет учусь.
– А это – обвел руками Мирон Григорьевич
– Тоже заработок, причем неплохой – пожал плечами хозяин кабинета – все лучше, чем сидеть на заднице ровно.
– Короче, Саня – заговорил Никитин – мне надо вооружить группу. Человек восемь по полной программе как ты умеешь.
– Охотиться пойдешь? – понимающе сказал Платов
– Точно. Охотиться. На баранов. Горных…
– Али мяса в хозяйстве нет, бычка там, кабанчика? Что так бедствуешь?
Никитин, ни слова не говоря, протянул Платову фотографию Сашки. Платов, едва взглянув, потемнел лицом – все было понятно и без слов…
– Поехали …
Наконец, спустя четыре дня напряженной работы, друзья собрали получившееся оружие и отъехали в находившийся в десяти километрах от цеха заброшенный песчаный карьер для пристрелки получившегося оружия.
Два джипа друзья поставили у единственного въезда в карьер, перекрыв дорогу. После чего Платов принялся распаковывать и заряжать оружие, а Никитин взял две сумки с пустыми пластиковыми бутылками и мишенями и пошел по карьеру, расставляя их на разных дистанциях. Последние он поставил примерно в полукилометре от стрелковой позиции.
Вернувшись к своему "Гранд Чероки" Мирон Григорьевич взял, прежде всего, снайперский Вепрь. Ложа его была несколько облегчена, ствол был поставлен самый длинный из всех возможных. На конце ствола была нарезана резьба для установки глушителя. Никитин навернул глушитель на ствол, откинул крышки, защищающие линзы снайперской оптики и принял упор на капот джипа, куда Платов бросил пару мешков с песком.
Первая мишень – двести метров. Никитин замер, ствол винтовки смотрел точно на мишень
Выстрел! Автоматика винтовки сработала мгновенно, выбросив пустую гильзу, сверкнувшую золотым бликом в лучах солнца. Отдача благодаря весу винтовки и удачной конструкции почти не чувствовалась – она была намного меньше, чем у обычного АКМ. Звук выстрела был похож на громкий хлопок в ладоши – с расстояния понять, что это выстрел и установить местоположение стрелка будет очень непросто…
Выстрел! Выстрел!
Мирон Григорьевич опустил винтовку на капот и взялся за подзорную трубу. Все три пули легли почти равнобедренным треугольником на восемь часов. Техническая кучность винтовки была великолепной – все пули легли между двойкой и тройкой на мишени. Никитин слегка подкрутил маховики снайперского прицела и снова прицелился.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
Ого, теперь перебор. Немного открутить назад.
Выстрел! Выстрел! Выстрел! Выстрел! Выстрел!
Сам Платов посмотрел в трубу, хлопнул друга по плечу. Никитин вгляделся – все пять пуль попали в центр мишени. Девятка была только одна, остальные десятки.
– Не забыл, старый черт, не забыл!
– Стараемся … Перед таким оружейником лицом в грязь нельзя ударить…
Перешучиваясь, друзья подошли к Мерседесу и взяли себе по Сайге. Впрочем Сайгой это мог назвать только человек с большим воображением. Приклад и цевье винтовки были заменены на израильские, пластиковые, черного цвета, цевье было с вертикально торчащей быстросъемной рукояткой, позволяющей удобно удерживать оружие. На планку Вивера была установлен немецкий прицел с большим полем зрения и возможностью давать увеличение до трехкратного – а большего для автомата и не требовалось. Спусковой механизм был доработан, и теперь спуск был четким и сухим, напоминал перелом тонкой стеклянной палочки. Доработан был и переводчик предохранитель – ходил теперь он как по маслу и щелчок при переключении почти не был слышен. Сбоку на цевье был установлен лазерный прицел для ближнего боя с удобной кнопкой включения, крепление позволяло быстро сменить его на тактический фонарь для боя в условиях задымления или затемнения. Вместо стандартных, десятизарядных магазинов стояли металлические тридцатиместные от АКМ. Наконец на конце ствола была нарезана резьба и на ней стояли сосиски глушителей. Все части оружия были покрыты черной краской, не дающей бликов.
Платов первый подошел к линии огня, накинул ремень на руку, принял стрелковую стойку, прицелился.
Выстрел! Оружие слегка дернулось в руках, в ста метрах от огневого рубежа пластиковая бутылка подпрыгнула и покатилась по песку.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
С каждым новым выстрелом бутылка смешно подпрыгивала, на ней появлялись все новые и новые дыры.
Никитин подошел к рубежу, прицелился на большую дистанцию.
Выстрел!
Мишень на дистанции триста метров была поражена с первого выстрела, попадание в восьмерку. Прекрасное оружие, закончить пристрелку можно на месте.
– Давай теперь Рекорд попробуем…
– Давай!
Платов вынул винтовку из черного пластикового футляра, осторожно передал ее Никитину. Мирон Григорьевич положил винтовку на мешки с песком и замер, вглядываясь в прицел.
– Что? – спросил Платов, не отрываясь от подзорной трубы.
– А вон видишь, ветка торчит в конце карьера!
Платов вгляделся, присвистнул. До ветки пятьсот метров да еще ветерок
– "Наполеон" – не сделаешь!
– Принял!
Никитин успокоился, просчитывая поправки. В прицел посмотрел на шевелящиеся листья на деревьях вдали, пытаясь определить силу и направление ветра. В шестнадцатикратном просветленном прицеле ветка была видна, как будто находилась на расстоянии нескольких шагов. Да, это не ПСО-1.
Успокоиться. Задержать дыхание.
Вдох-раз-два-три-выдох. Вдох-раз-два-три-выдох
На промежутке между выдохом и вдохом Никитин плавно нажал спуск. Грохнул выстрел, пуля с огромной скоростью пролетела над карьером. Ветку как будто сдуло ветром.
– Засранец!
– Засранец не засранец, зато будет, что выпить вечером. Поехали, "Наполеон" с тебя