– Врет она, врет! – снова взвизгнул Федя, высунувшись из-за широкой спины амбала. – Нигде она не работает – она проститутка!
– Отвали, – парень рукой задвинул его голову обратно.
– Кстати, сюда милиция уже едет, – как бы между прочим, сообщила я.
– Манали мы твою милицию! – остервенело рыкнул бандит. – Сейчас сюда остальная братва подкатит, и тебе крышка. Слишком долго мы тебя искали, чтобы теперь упустить. Я на могиле своего лучшего Другана поклялся найти тебя и разорвать на части, как ты разорвала его!
– Никого я не рвала, я мирная и скромная девушка. Говорите, что вам нужно, или убирайтесь на все четыре стороны, если не хотите остаток своей жизни провести в тюрьме!
– Да, это точно она, – услышала я голос, показавшиеся мне знакомым, а в следующий момент увидела его обладателя, который перед этим стучал по двери.
Я сразу узнала его. И как бы мне ни было плохо до этого, теперь стало еще хуже. Это был Миша, «сотрудник» тараканьей фирмы, которого год назад я, сжалившись, отпустила, не причинив особого вреда. На лице его до сих пор остались шрамы от моих когтей. Вот неблагодарный! Он смотрел на меня с экрана монитора и нагло ухмылялся. – Привет, крошка! – он помахал рукой. – Помнишь меня?
– Впервые вижу.
– Ну да, как же! – Он дотронулся до шрамов на лице. – А это разве не ты мне сделала, сука?
– Ты таким уродом родился, я здесь ни при чем.
– У, гнида! – он замахнулся на меня коротким ломиком, который держал в руках. – Доберусь я до тебя!
– Слыхали? – злорадно пропел Федя. – Это она! Гоните наши деньги, и разбирайтесь с ней, как хотите.
– Усохни, я сказал! – рявкнул самый здоровый. – Получишь свои бабки, когда баба у нас в руках будет.
Федя, состроив кислую физиономию, спрятался обратно. Вдали послышался вой милицейской сирены, но бандиты даже не повернулись в ту сторону, а продолжали стоять как ни в чем не бывало, и это мне не понравилось.
– Вы что, не слышите? – спросила я. – За вами приехали.
– Как приехали, так и уедут, – осклабился Миша. – А это все-таки ты, я твой голос на всю жизнь запомнил.
– Ладно, короче, – оттеснил его другой бандит, – если через минуту не выйдешь сама, то мы взорвем эту хренову дверь и перебьем всех, кто там находится.
Милицейская сирена смолкла где-то у въезда во двор и больше не подавала никаких признаков жизни. Тревога моя усилилась. Если ничего не изменится, то они и в самом деле ворвутся внутрь, и тогда для меня и для остальных все будет кончено. Эти не пощадят никого – по глазам было видно, что настроены они всерьез и надолго. Переубеждать их, после того как появился подлец и предатель Миша, было совершенно бесполезно.
На крыльцо вбежал еще один представитель московского преступного сообщества, совсем молодой паренек лет семнадцати, и быстро проговорил, обращаясь к самому здоровому:
– Кумар, менты дали нам пятнадцать минут! Сказали больше не могут – начальство может приехать.
– За пятнадцать минут мы этот шалаш по камню растащим. – Кумар окинул оценивающим взглядом наше здание. – Неси сюда пластид!
У меня внутри все похолодело: вот и наступил он, момент истины. Сейчас раскроется моя тайна, после чего я должна буду уйти, покинув эти места навсегда, поселиться в другом городе, где никто меня не знает, и так буду скитаться на протяжении всей моей жизни, неприкаянная, пока не исполнится мне сто лет, на которые запрограммировал меня Акира с помощью доступных ему Высших космических сил. Рано или поздно это все равно должно было случиться, я знала об этом и мысленно готовилась, но все равно, когда это произошло, я растерялась. Знала, что сейчас они выбьют дверь взрывчаткой, ворвутся в здание и хладнокровно перестреляют тех, кого смогут найти. Меня, может быть, оставят в живых для того, чтобы всласть поиздеваться перед тем, как прикончить. Но себя мне не жалко, а вот остальные почему должны страдать?
– Ну, что призадумалась? – раздался сбоку голос Кати, и я обернулась.
Она стояла у входа на лестницу, с застывшей на губах насмешкой и хитрыми искринками в синих, как у меня, глазах.
– Что ты здесь делаешь? – опешила я, вглядываясь ей за спину, надеясь увидеть босса, но его почему-то там не было – Слушаю твой разговор, – она прошла к столу и посмотрела на монитор видеофона. – Значит, ты и есть знаменитая Пантера?
– О чем это ты? – я настороженно следила за ней глазами, пытаясь понять, что она задумала.
– О тебе, конечно же, – усмехнулась она и добавила с нажимом:
– Сестренка.
– Что ты имеешь в виду?
Она присела на краешек стола и в упор взглянула мне в глаза.
– Я там перекинулась с Родионом парочкой слов он сказал, что ты круглая сирота. Если хочешь знать то я тоже сирота.
– А как же твой отец? – взволнованно спросила я, чувствуя, как комок подступает к горлу.
– Он мне не родной. Они взяли меня из детского дома, когда мне было три года, вырастили, потом мать умерла, и мы жили с отцом вдвоем. Такие вот дела, сестренка. Надеюсь, ты не против, что я так тебя называю?
У меня закружилась голова, сердце бешено заколотилось в груди, в глазах защипало, я поднялась, обняла свою вновь обретенную сестру и крепко прижала к себе. Она обвила мою талию руками, и мы так и застыли, прижавшись друг у другу.
– Боже, сестренка, конечно, я не против, – всхлипнула я, вдыхая запах ее волос. – Я всю жизнь об этом мечтала…
– Я тоже, – всхлипнула она. – Ты даже не представляешь, как мне было плохо одной.
– Почему же не представляю – мне тоже было не сладко. Знаешь, я ведь нашла нашего отца.
– Правда? – она отстранилась от меня, глаза ее радостно сверкнули. – Ты не обманываешь? Где он?
– К сожалению, он умер, – вздохнула я. – Мы познакомились с ним перед самой его кончиной, я даже поговорить с ним как следует не успела.
Глаза Кати потускнели, она с грустью произнесла:
– Какая жалость. А каким он был, наш отец? Уверена, что он был очень хорошим человеком. Да?
– Конечно, он был далеко не самым плохим из живущих, – я отвела глаза.
Ну, не стану же я в такой мент говорить ей, что наш папаша был уголовником по кличке Золотой и верховодил бандитами, вроде тех, что сейчас ломились в дверь, чтобы прикончить нас всех. – Он даже стихи писал.
– Потрясающе! – ее глаза вновь загорелись. – А знаешь, я ведь тоже в юности немного писала. Хочешь почитаю?
– Не сейчас, Катенька, – я кивнула на монитор, где уже начали происходить какие-то события, бандиты засуетились и что-то делали с нашими дверьми. – У нас, кажется, проблемы. Кстати, где Родион?
Катя смущенно потупилась и махнула рукой в сторону лестницы:
– Там, в кладовке. Я их заперла.
– Ты в своем уме?! – вырвалось из меня непроизвольно. – Нас вот-вот прикончат, а ты их заперла! Зачем?
– Чтобы не мешали с тобой разговаривать, – она устремила на меня умоляющий взгляд. – Машенька, пожалуйста, не ругай меня, непутевую. Дай хоть немножечко насладиться мыслью, что ты есть, – она протянула руку и провела по моим волосам. – Господи, неужели ты и вправду существуешь? А я ведь слышала про Пантеру. Мне один клиент про нее рассказывал. Он ее сам не видел, но ему тебя описывали. Сказал, что я чем-то на неуловимую Пантеру похожа, которая всех московских бандитов в страхе держит. Я тогда еще посмеялась, думала, он шутит, а оказалось, нет. Пантера действительно существует. Более того, это не кто-нибудь, а моя родная сестра. Сестренка! – она снова прижалась ко мне. – Это ведь ты убила тех парней в лесу? Я знаю, это ты сделала и это тебя сейчас требуют эти люди. Ведь так? – она заглянула в глаза. – Скажи мне правду, сестра. Я имею на это право.
– Да, это так, – тихо промолвила я, впервые в жизни раскрыв свою тайну.
– Только прошу тебя, никому не говори. Ты одна об этом знаешь, больше никто.
Как-нибудь я все тебе расскажу, но не сейчас. Нам нужно бежать отсюда, пока эти люди не взорвали дверь тротилом.
– Им ведь нужна Пантера? А все остальные им не нужны?
– Да, им нужна Пантера.
– Они хотят тебя убить?
– Хотят, но не смогут. Подожди здесь, я сбегаю выпущу Родиона с Алексеем.
– Хорошо, сестренка, – она дотронулась ладонями до моих щек и нежно поцеловала в губы. – Только ты недолго, – в ее потемневшем взгляде промелькнуло что-то странное, но я не придала этому значения – слишком была взволнована происходящим.
– Я мигом.
И побежала наверх, оставив Катю у стола. Добравшись до кладовой, я отперла железный засов и открыла дверь. Родион с Алексеем мирно сидели на сундуке и о чем-то беседовали вполголоса. Увидев меня, босс сердито проворчал:
– Ну где тебя носило? Я уж думал, вас там убили.
– Пока еще нет, но вот-вот убьют. Нужно делать ноги, босс. Они решили взорвать нашу дверь…
– Опять?! – глаза его возмущенно полезли из-под очков. – Я уже устал ставить новую дверь каждый месяц! Черт-те что творится. Кстати, почему так тихо стало – они уже ушли?
– Нет, они как раз взрывчатку устанавливают. – А как же милиция? – Алексей встал с сундука и начал отряхиваться. – Мы слышали звуки сирены.
– С милицией они как-то договорились, те дали им пятнадцать минут на все разборки, – я посмотрела на настенные часы в кухне. – У нас осталось только пять.
– Как это они им дали пятнадцать минут? – опешил Алексей. – Мы же в цивилизованной стране…
– Да прекратите, наконец, болтать! – простонала я. – Бежим отсюда, пока еще есть возможность!
– Да, ты права, – легко согласился босс, вынимая из сундука сложенное пополам духовое ружье и хватая оку свинцовых пулек, которыми можно убить муху и то, если попасть ей прямо в сердце. – Уходим отсюда.
– Куда? – лицо Алексея снова покрылось бледностью.
– Пока ко мне в кабинет, а там посмотрим, – неопределенно бросил Родион, заряжая ружье. – Я буду прикрывать ваш отход. Кстати, где Катерина?
– Она ждет в приемной.
– Хорошо, идемте.
Босс пошел впереди с ружьем наперевес, мы с Алексеем двинулись следом.
Снизу не доносилось ни звука, но, когда мы уже спустились, со двора раздались автомобильные гудки, а затем звуки быстро отъезжающих машин. С чего бы это вдруг?
Родион на цыпочках подкрался к краю лестницы и заглянул в приемную.
Потом повернул к нам удивленное лицо.
– Здесь никого нет, – прошептал он и снова выглянул, на этот раз в сторону входной двери. – Дверь открыта настежь, никого не видно.
– Такого не может быть, – севшим голосом прошептала я, с запоздалым ужасом представив, что могло произойти в мое отсутствие.
– Точно тебе говорю – ни одной живой души не видно. – Родион вышел в приемную. – Иди сама убедись.
С замиранием сердца я сошла с лестницы и увидела открытую дверь, пустое крыльцо и валявшиеся на нем окурки. Еще не веря в самое худшее, я кинулась в кабинет, но Кати не было и там. Жгучая боль и обида захлестнули меня горячей волной, слезы брызнули из глаз, я бросилась на диван и зарыдала, проклиная собственную беспечность и доверчивость. Ну зачем, зачем я оставила ее одну!
Ведь я больше чем уверена, что она сама вышла к этим садистам, чтобы, может быть, спасти меня, свою сестру, от неминуемой смерти. Теперь ее саму убьют, решив, что она – Пантера, и виновата в этом буду только я одна. Ее гибель вечно будет лежать на моей совести. Неужели я потеряю еще и сестру, родную кровинушку, которую только-только нашла и не успела даже с ней поговорить как следует? Неужели мне так и суждено прожить сиротой, одинокой и покинутой всеми родными в этом жестоком, холодном и чуждом мне мире! Зачем она сделала это?!
Ведь мы могли спокойно спастись, выбравшись через подземный ход в кабинете босса, но я не успела ей об этом сказать…
– Что с тобой, Мария? – удрученно спросил Родион, дотронувшись до моего плеча.
– Это у нее, наверное, от нервов, – тихо проговорил Алексей. – Пусть выплачется – это помогает. Странно, куда это бандиты подевались? И Катерины нигде не видно.
– Да, это действительно странно.
– По-моему, она просто сбежала с этими подонками, – высказал догадку Алексей. – Я сразу понял, что она с ними заодно.
– Нет! Не смейте так говорить! – сквозь рыдания прокричала я, подняв голову. – Она не такая! Она моя сестра! Вы ее совсем не знаете!
– Успокойся, Мария, прошу тебя, – глухо произнес босс, поглаживая меня по голове. – Я понимаю твои чувства, но сейчас нам нужно здраво смотреть на вещи. Алексей в чем-то прав – из-за нее нас всех чуть не убили…
Тут на крыльце послышались шаги, а затем раздался строгий голос:
– Так, что тут у вас происходит? Нам сообщили, что здесь стреляют.
Я повернулась и увидела стоящего в дверях сержанта милиции с автоматом под мышкой. Ему было лет тридцать, он был довольно полным, форма плотно облегала его толстые ляжки, тонкие губы кривились в нахальной усмешке, маленькие поросячьи глазки откровенно лизали мои обтянутые джинсами стройные бедра.
– Что-то вы припозднились, сержант, – хмуро бросил Родион и положил ружье на стол. – Вой вашей сирены мы слышали минут пятнадцать назад, а вы появились только сейчас. Не могли дорогу найти?
– Ты мне не груби, понял? – развязно протянул мент, взяв автомат в руку. – Мне лучше знать, куда и во сколько приходить. И вообще, кто вы такие? У вас есть разрешение на хранение оружия?
– Послушайте, уважаемый, – сдержанно заговорил Алексей, – если бы вы пришли на две минуты раньше, то увидели бы целую банду вооруженных людей, которые ломились в этот офис, стреляя из всех видов оружия. Они буквально только что отъехали, и я не понимаю, как вы с ними не встретились.
– А я в другую сторону смотрел и ничего не видел, ясно? – мент пристально уставился на Алексея, и тот отвел глаза. – Предъявите ваши документы.
И тут я не выдержала. Вся ярость и злость, кипевшая во мне, раскаленной лавой выплеснулась наружу, я вскочила с дивана и пошла на этого наглого, лоснящегося от жира борова, цедя ему в лицо:
– Ах ты сволочь продажная. Я тебе сейчас покажу документы!
– Но-но, гражданочка, потише! – он трусливо попятился к выходу, выставив перед собой автомат. – Я при исполнении!
– Считай, что твой рабочий день закончился!
– Мария, прошу тебя, не надо, – предостерегающе повысил голос Родион. – Потом неприятностей не оберешься.
Но я уже не могла остановиться. Мне была так ненавистна эта жирная физиономия, из-за которой едва не погибли мы все, а теперь наверняка погибнет моя сестра, что я бы никогда не простила себе, если бы отпустила его так просто, чтобы он потом пошел дальше продолжать губить чужие жизни, набивая себе карман. Я так ненавидела его, что не придумала ничего лучше, как обречь его на пожизненное физическое страдание – самое страшное наказание, придуманное человеком для человека. Акира обучил нас этому приему, сказав, что показывает его лишь для того, чтобы мы знали об этом, но никогда не применяли – слишком уж это жестоко и бесчеловечно. Но в тот момент даже самое страшное наказание для этого подонка мне казалось недостаточным, и я, не задумываясь, пошла на этот шаг. Никто даже не уловил, как я молниеносно выкинула вперед правую руку с прямыми пальцами и нанесла милиционеру удар в одну из смертельных точек на теле.
Сержант мгновенно остолбенел, глазки его застыли, автомат с грохотом свалился на пол, он постоял еще несколько секунд, а затем колени подкосились, и он тяжело рухнул на ковер, упав на спину и раскинув руки в стороны. С виду он был похож на мертвого, но я знала, что он сейчас жив, все видит, слышит, но никому не может сказать о том, что испытывает жуткую боль во всех суставах, которые у него словно выворачивают раскаленными клещами. Так будет продолжаться бесконечно, но об этом никто не будет знать, кроме нас двоих. Он никому не сможет пожаловаться на свою боль и попросить обезболивающее, ибо у него парализованы все двигательные и речевые центры. Единственное, что у него будет работать, это сердце, из-за чего его будут считать живым и не похоронят, не подозревая о том, что смерть для него – самое желанное. А он будет смотреть на всех своими застывшими, ничего не выражающими глазами, слушать их сочувственные речи и каждое мгновение умирать от боли и безысходности, не в силах поведать окружающим о своих непрекращающихся страданиях. Я обрекла его на адовы муки.