– А бывают ранения вовремя? – ехидно переспросил Гуров, хотя и начал понимать недовольство начальника.
– Не лови на слове, ты ведь…
– Ладно, я все понял, – перебил сыщик генерала.
Не понять было трудно. Если тебя вызывают в главк, а начальник делает вид, что не знает зачем, но выражает сожаление, что ты временно остался без напарника, то это может означать только какое-то поручение сверху. Точнее, новое дело. Да еще такое, что другого напарника тебе не дадут, не прикомандируют. Потому что тут нужен опытный «важняк» и никакой утечки информации быть не должно. Это означает, что вопрос щепетильный, конфиденциальный и так далее. «Человечество придумало столько формулировок, – усмехнулся про себя Гуров, – что возникает ощущение, будто оно стесняется называть подобные ситуации своими именами».
Закончив рапорта, Гуров спокойно и со вкусом пообедал, полагая, что на сытый желудок самые неприятные явления кажутся более или менее приемлемыми. Заперев дверь, он снял свою гражданскую одежду, достал из шкафа форменные ботинки, брюки и рубашку. Напялил на голову фуражку и с неудовольствием посмотрелся в зеркало на внутренней стороне дверцы. Современные офицерские фуражки с непомерно высокой и громоздкой тульей ему не нравились. Тем не менее в министерство полагалось являться в форме.
* * *
В приемной, из которой двери вели в кабинеты двух заместителей, Гуров появился ровно в четыре часа. Две девицы самого юного возраста, который никак не подходил, на взгляд сыщика, для такой приемной, о чем-то оживленно шептались. Судя по тому, как одна из них деловито вскинулась навстречу полковнику, а вторая лишь напряженно выпучила глаза, одна из девиц была секретаршей, а вторая стажером.
– Вас просили подождать, – изобразила вежливость на лице секретарша, положив трубку внутреннего телефона.
Гуров кивнул, повесил фуражку на вешалку и уселся у стены. «Начинается, – подумал он с неудовольствием. – Великие начальники постоянно заняты важнейшими делами, а мы все бездельники. А мне, между прочим, половину ночи задержанных потрошить. Неплохо бы и подготовиться».
Через полчаса Гуров начал нервничать, через час – откровенно злиться. Его подмывало дождаться ровно пяти, плюнуть на все и объявить секретарше, что его просили прибыть до семнадцати, а коль скоро уже семнадцать ноль пять, то он отбывает. Но как раз ровно в ноль пять на столе секретарши пискнул телефон. Девушка подняла трубку, выслушала и подняла глаза на Гурова:
– Проходите, товарищ полковник.
Сыщик вздохнул глубоко, чуть задержал дыхание и выдохнул. Следовало унять раздражение, чтобы не выглядеть слишком развязно в кабинете генерала. Черт его знает, зачем его сюда вызвали.
Оказывается, генерала Грибенникова Гуров знал в лицо. В последний раз он видел его на коллегии министерства, а до этого… до этого, кажется, на месте происшествия, когда Гуров дежурил по городу. Да, точно, тогда расстреляли машину одного известного авторитета. Гурову врезались в память постоянно сведенные к переносице брови и чуть прищуренный левый глаз.
– Проходите, Лев Иванович, – предложил генерал негромким голосом, бросив на полковника короткий взгляд с неизменным прищуром.
Грибенников сидел вполоборота в распахнутом кителе и держал около уха телефонную трубку. Видимо, ждал, когда ему на том конце ответят.
– За то, что заставил ждать в приемной, не извиняюсь, потому что как раз ждал информации по данному делу. Не хочу грузить вас лишней оперативной информацией.
– По делу? – сухо спросил Гуров, полагая, что генерал все же должен был из приличия извиниться.
– Конечно, по делу, – удивленно шевельнул бровью генерал. – Не о здоровье же жены Орлова я вас пригласил побеседовать.
Первая информация поступила. Слово «пригласил» в данном контексте звучало неприятно. Для того чтобы поручить какое-нибудь дело, не приглашают, а вызывают. Если пригласили, то речь пойдет не о поручении или приказе, а о просьбе. Правда, отказывать в таких просьбах не принято. Либо нужно делиться информацией, либо что-то выполнять. В обоих случаях ничего приятного. В подтверждение этого умозаключения прозвучала саркастическая шутка по поводу здоровья жены Орлова. Значит, нужен не просто опытный оперативник, но и еще из близких Орлову – как гарантия соблюдения конфиденциальности, да и вообще выполнения просьбы. Ох, как не любил Гуров эти придворные делишки, которые касались высокопоставленных особ, где нельзя было переходить определенные грани, отличавшие этих особ от обычных граждан…
Грибенников снова прищурил свой глаз – очевидно, в телефонной трубке наконец заговорили. Он что-то выслушал, чуть покусывая губу.
– Хорошо, выполняйте, – наконец приказал генерал в трубку. – В случае эксцессов сообщать немедленно. Доклад через каждые два часа.
Положив трубку на аппарат, генерал развернулся к Гурову всем корпусом, сложил кисти рук перед собой и сжал их в замок. От внимания сыщика этот нюанс не ускользнул – что-то генерал не совсем в своей тарелке.
– Ну, что же, – сказал Грибенников, глядя перед собой в крышку стола. – Теперь ваш выход. Дело, ради которого я вас пригласил, не совсем обычное. Именно поэтому я и попросил Орлова направить ко мне самого грамотного и опытного оперативника.
Генерал замолчал, подбирая слова. Гуров начал терять терпение. С такими прелюдиями в давние времена земские врачи объявляли чопорным графиням, что их дочь беременна.
– Давайте сразу к делу, товарищ генерал! – твердо предложил Гуров. – В целях экономии времени.
К его большому изумлению, Грибенников не поставил на место развязного полковника из МУРа словами, что он сам решит, как и когда ему переходить к делу. Генерал задумчиво глянул на сыщика и кивнул.
– Пожалуй. Только спешить-то нам уже особенно некуда, потому что беда уже случилась. И не одна. Итак, вам, Лев Иванович, предстоит чистейшей воды оперативная разработка. В интересах дела заявления пострадавшей стороны пока не существует ни в каком виде. Нигде. Считайте, что есть только оперативная информация о совершенном преступлении.
– Очень высокое лицо?
– Да неважно это, Лев Иванович! – поморщился генерал. – Любой гражданин имеет право на защиту своих интересов, своей жизни и собственности. Хотя я понял намек. Да, лицо слишком заметное, чтобы можно было проколоться и засветить интерес, проявленный милицией. К тому же пострадавшему угрожают.
– Ох, уж мне эта политика, – покачал головой Гуров. – То говорим, что перед законом все равны, то начинаем нянчиться с каждым индивидуумом, мало-мальски облеченным властью…
– Не любите их, Лев Иванович? – усмехнулся генерал. – Тогда включите здравый смысл. В нашем государстве близость к тому или иному власть имущему всегда связана с определенной материальной отдачей. Все, кто сидит ниже моего кабинета, и половина тех, кто сидит на одном со мной уровне, – это люди, которые непосредственно заняты исполнением милицейского долга. А мизерная часть руководителей занята совсем другим. Это административная работа, в которой превалирующее место занимают связи, взаимоотношения, внутриполитические процессы. Наше ведомство, как и многие другие, нуждается в определенном бюджете, в финансировании неких проектов, соблюдении планов модернизации, в конечном итоге – в развитии. Но это не означает, что предписанное и подписанное в начале финансового года будет соблюдено в точности.
– Как правило, наоборот?
– Как правило, – согласился генерал. – И со знаком минус. Вот тут и включаются личные связи высшего руководства, включается политика. Все эти вопросы нужно решать, протаскивать через различные комитеты и комиссии.
– Да понял я, понял, – кивнул головой Гуров. – Не в лесу рос. Баш на баш! И еще, с волками жить – по волчьи выть. Или, назвался…
Уловив, как изменился взгляд генерала, Гуров мгновенно заткнулся. Глаза Грибенникова не стали строгими или начальственно гневными. Они стали усталыми и где-то умоляющими. Мол, хватит ерничать-то, полковник. Вам там, внизу, хорошо, там можно гордиться честью мундира и кичиться долгом перед простыми гражданами. А тут?
– Выбор пал на вашу кандидатуру, Лев Иванович, не только потому, что обладаете необходимыми профессиональными качествами, но еще и потому, что вас знают как человека честного, принципиального.
Гуров чуть было не брякнул, что не считает последние перечисленные генералом качества отъемлемыми от профессиональных, но что-то ему подсказало, что лучше промолчать. Не зря же заместитель начальника главка так мнется и утруждает себя уговорами. Видать, не все тут так просто.
– Я понял вас, товарищ генерал, – наконец сказал Гуров со всей приличествующей серьезностью и готовностью. – И насколько я понял – это просьба. И поступила она к вам не по официальным каналам.
– Вот именно, – с некоторым облегчением подтвердил Грибенников. – Личная просьба помочь и разобраться. Взвесьте, пожалуйста, на весах логики степень вашей неприязни и то зло, которое коснулось не нашего клиента, а коснется и касается большого количества простых граждан.
– По вашему тону я уже понял, куда склоняется чаша весов. Готов выполнить ваше поручение, только…
– Если вас заботят висящие на вашей шее дела, то, пока вы доедете до служебного кабинета, они уже будут переданы другим сотрудникам. Мне нужно лишь ваше согласие, и машина запустится.
– Вы его получили.
– Машина запущена, – так же коротко, чуть улыбнувшись, ответил генерал, который уже устал пререкаться с этим знаменитым полковником, а в данной ситуации еще и незаменимым. – Сами понимаете, что молодых толковых оперативников мы к вам подключить не сможем в интересах соблюдения конфиденциальности. Сочувствую, что ваш напарник, полковник Крячко, выбыл на некоторое время из строя. Работать придется вам одному, и боже вас упаси где-то, хоть случайно, хоть уголком засветиться с вашим служебным удостоверением.
Гуров пропустил замечания мимо ушей, потому что работать в таком режиме секретности ему приходилось, и не раз. Но когда он стал вникать в суть дела, уверенности у сыщика немного поубавилось.
Некий депутат Государственной думы Олег Иванович Федоров попал в серьезную беду. Депутатом он был всего три с половиной года. Особых связей среди сильных мира сего не имел, хотя определенным весом обладал. Родом Федоров был из Саратова. Во власть пришел из бизнесмена. Имел солидный капитал в недвижимости и нескольких коммерческих предприятиях. Никакого целенаправленного давления на депутата, как считал Грибенников, не планировалось. Все, что произошло, было не более чем случайное совпадение, но последствия оно имело весьма трагические.
Восемнадцатилетний сын Федорова, студент МГУ, отдыхал во время каникул на родине у матери депутата – своей бабушки. Парень не отличался склонностью к криминалу, не имел вредных привычек. Вполне нормальный и благополучный сынок, который знал, чего он хочет добиться в жизни. А что касается развлечений, то ничем особым от развлечений современной молодежи они не отличались.
Все произошло три недели назад. Драка на улице возле ночного клуба. Двое пострадавших без документов, удостоверяющих личность, с ножевыми проникающими ранениями доставлены в городскую клиническую больницу. Один из них – сын депутата Госдумы Федорова. Обоих довезти не удалось – скончались по пути в машинах «Скорой помощи». Результаты вскрытия показали, что Федоров-младший находился в состоянии алкогольного и наркотического опьянения. Тело опознано родителями, доставлено в Москву и захоронено на Ваганьковском кладбище. Жена депутата не прожила и девяти дней, скоропостижно скончавшись от сердечного приступа. Похоронена там же.
Гуров понимающе покачал головой. Такое свалилось на Федорова, что не позавидуешь. Чисто по-человечески его, конечно же, жаль: в один момент лишиться всей семьи… Однако не из-за простой поножовщины в далеком Саратове его вызвал заместитель начальника Главного управления уголовного розыска. Даже если и пострадал сын депутата Государственной думы. Есть тут, видимо, какое-то серьезное «но». О чем Гуров не преминул сообщить генералу.
– Разумеется, – кивнул Грибенников. – Ради рядовой поножовщины мы бы и дергаться не стали. Тем более что наряд милиции прибыл вовремя, участники драки задержаны, свидетели вполне конкретно указали на зачинщиков и тех, кто нанес эти смертельные удары. Никакой подтасовки в угоду депутату, нормальное и заурядное уголовное дело. И косвенные улики, и неопровержимые доказательства.
– Но?.. – напомнил Гуров.
– Но! Алексей Федоров не злоупотреблял спиртным, не курил. В употреблении наркотиков ни в каком виде не замечен. Вот это и насторожило отца. Не говоря никому ни слова, он обратился к надежному патологоанатому, который провел второе, негласное вскрытие. Оно показало полное отсутствие следов алкоголя и наркотических веществ в организме убитого.
– Смысл? – тут же привычно отреагировал Гуров. – Жалкая, неумелая попытка свалить ответственность на погибшего?
– Скорее продуманный шаг, который сразу же отмел бы все сомнения в результатах вскрытия. Они ведь там, в Саратове, тогда еще не знали, какой высокопоставленный сынок у них на столе лежит. Результаты конкретные, ни у кого и мыслей не возникнет вскрывать еще раз. Но расчет был на простого смертного. Дело в том, Лев Иванович, что повторное вскрытие тела показало… – Грибенников не удержался от эффектной паузы. – Что у покойного удалено несколько внутренних органов.
Гуров не удержался и громко присвистнул.
– Вот такие пироги, товарищ полковник, – усмехнулся Грибенников. – Потому-то я вам и предложил взвесить меру зла. С одной стороны, продажные политики, какими вы их считаете; беспринципные люди, которые лезут во власть ради личной наживы. А на другой чаше весов – подпольная торговля внутренними органами. Причем, есть подозрение, что парня можно было спасти. Вполне мог молодой организм справиться с таким ранением. Не доказано, но такое мнение у патологоанатома сложилось. Считайте, что не кража органов без согласия родственников погибшего, а именно убийство ради этого крайне доходного бизнеса с выходом сюда, в Москву. И дальше, за границу. Попробуйте представить, как давно там процветает этот подпольный цех и сколько они еще натворят, не выведи мы их на чистую воду. Так что дело не в Федорове. Он – просто несчастный, убитый горем человек…
Когда Гуров вышел на улицу и уселся в свою машину, швырнув фуражку на заднее сиденье, солнце уже скрылось за крышами домов. Жара еще не спала. Асфальт, камень стен домов – все дышало как раскаленная печь, источая удушливое вонючее тепло. Гуров завел мотор, захлопнул дверку и включил кондиционер. Было о чем поразмышлять. Приехать в незнакомый город и в одиночку, не имея возможности обратиться за помощью, информацией к местным коллегам, найти в миллионном городе медицинское учреждение, которое тайно вырезает внутренние органы у случайных пострадавших… Причем, сопровождая все липовыми результатами вскрытия… Шпионы в чужой стране лучше оснащены, чем он. Хотя Грибенников сказал, что депутат собирается оказать посильную финансовую помощь в операции. Настаивая на полной секретности, генерал даже предложил не издавать никаких приказов по поводу отсутствия Гурова на работе в ближайшее время. Никаких приказов об отпусках, командировках – ничего. Очень легко подкупить рядового сотрудника и выяснить в кадрах этот момент, пожелай преступники это сделать.
И еще оказалось, что организация в Саратове действует серьезная и с серьезными связями. Доказательством тому было анонимное письмо, которое получил Федоров. Каким-то образом преступники узнали о повторном вскрытии. Депутата предупредили, чтобы он не дергался и не вздумал ничего предпринимать. Якобы злого умысла против него не было, всего лишь трагическая случайность. Если господину Федорову будет от этого легче, то убийцы гарантированно никогда из мест заключения не выйдут. Ему же, господину Федорову, за понимание и лояльность было обещаны несколько крупных контрактов через его фирмы на суммы в несколько миллионов долларов. Прибыль от этих контрактов, по признанию Федорова, обещала быть весьма и весьма привлекательной. Кстати, письмо он получил, когда его жена уже скончалась.