За окнами снова раздался пронзительный вопль и эхом замер вдали.
— Всего хорошего, леди Брейс, и вам, лорд Брейс, — сказал доктор Эшдаун с таким видом, словно намеренно тактично воздерживался от комментариев. Дойдя до двери, он повернулся: — Я обратил внимание на прекрасный сад с южной стороны дома. Могу я спросить, какая комната выходит окнами в этот сад?
На сей раз Вирджиния едва не уронила большую, но хрупкую чайную чашку.
— Библиотека. Мой отец все еще там с… Он что-то ищет в словаре. А в чем дело, доктор?
— Ни в чем. Но когда я осматривал пациента наверху, мне показалось, что я слышал крик, доносящийся, по крайней мере, с той стороны. Хотя там были и другие звуки, так что я не уверен.
— Крик? Из библиотеки? Это был женский голос?
— Полегче, старушка!
— Женский голос? Нет, леди Брейс, я бы сказал, что, безусловно, мужской. Но я, вероятно, ошибся.
Доктор Эшдаун едва заметно усмехнулся, но его худощавое лицо оставалось мрачным, поэтому Том и Вирджиния не догадывались, что он наслаждается ситуацией.
— Да, между прочим, — добавил доктор Эшдаун. — Что мне сказать водителю такси? И леди, которая ждет в лимузине?
Муж и жена, одновременно протянувшие руку к одному и тому же куску шоколадного пирога и одновременно отдернувшие их, осознав намерения друг друга, удивленно посмотрели на врача.
— Леди? — переспросил Том. — В лимузине?
— И водитель такси. Когда я прибыл, он выглядел довольно раздраженным и сказал мне, что ждет с без двадцати двенадцать. Что касается леди, она сообщила, что ее зовут миссис Хорнби Буллер-Керк.
— Миссис Хорнби Буллер-Керк, — повторила Вирджиния. — Том, фамилия кажется знакомой!
— Еще бы! — отозвался ее муж. — Она председатель Дамского церковного общества.
— Об этом она меня тоже информировала. — Доктор Эшдаун нахмурился. — Кажется, некто по фамилии Бенсон позвонил ей вчера вечером и сказал, что вы и леди Брейс намерены купить много билетов на какой-то концерт в Грейт-Юборо. Горничная по имени Полли попросила ее подождать, поэтому она ждет в лимузине.
— Но мы сейчас не можем никого принимать! — воскликнула Вирджиния. — Мне очень жаль. Я не знала…
— Не знали? Прошу прощения, леди Брейс, но я передал вам сообщение сразу по прибытии.
— Да, помню. Но мы были взволнованы, доктор, и, очевидно, это выскочило у меня из головы. Том! Ты должен повидать ее!
— Пусть меня повесят, ангел, если я это сделаю! Пускай ждет. У меня полно своих проблем. Если водитель такси может ждать четыре с половиной часа, а эти двое в библиотеке — столько времени копаться в словаре, значит, миссис Хорнби Буллер-Керк в состоянии потерпеть, пока я допью чай. Не говорите ничего этой леди, доктор, и большое вам спасибо.
Доктор Эшдаун с поклоном удалился, еще раз усмехнувшись напоследок. В наступившей благословенной паузе десятый виконт погнал воображаемую полицейскую машину к северной стороне Телфорда. Вирджиния утешила себя глотком чаю.
— Том, — промолвила она, — раньше мне казалось, что было бы очень забавным жить как в Сумасшедшем Доме, или как правильно называют этот аттракцион? Но когда такое действительно происходит в спокойном романтическом месте вроде Телфорда, это не забавно. Это ужасно.
Ее супруг поднялся, подошел к окнам и высунул голову в одно из них.
Как и в Дубовой комнате, окна здесь открывались наподобие маленьких дверей. Каждое имело современный замок с ручкой на стержне и состояло из продолговатых панелей чуть больше растопыренной руки старшего инспектора Мастерса. Заходящее солнце играло на стеклах. Том смотрел вдоль стены дома в сторону Дубовой комнаты.
— Том! — сказала Вирджиния, глядя на дверь столовой. — Как ты думаешь, что они делают?
— Расследуют, конечно. — Голос Тома, высунувшего голову наружу, звучал приглушенно. — Уже некоторое время не слышно пения Г. М. Помнишь его слова и выражение лица, прежде чем он вышел из столовой, узнав, что Мастерс разгадал тайну запертой комнаты?
— Нет-нет, я не имела в виду…
— Он сказал: «Карузо, дело дрянь. Трава станет красной, а вода потечет снизу вверх, если эта ищейка решит проблему раньше старика». Г. М. был раздосадован, Джинни. Но почему он придает такое значение царапине на внутренней стороне двери Дубовой комнаты? И каким образом решение может зависеть от того, что у одного из чертовых родственников Мастерса есть радиомастерская?
— Том! Дорогой!
— А? — отозвался Том, втянув голову назад и повернувшись к жене.
— Я имела в виду не сэра Генри и синьора Равиоли, а папу и мисс Чизмен. Они в библиотеке уже четыре с половиной часа!
— Ничего особенного, старушка. Помню времена, когда ты и я…
— Пожалуйста, дорогой, не говори так! Это меня шокирует — я даже слушать не желаю. Кроме того, столько времени… Это просто невозможно!
— Конечно, но нужно сделать скидку на разговоры в промежутках между…
— Бенсон! — воскликнула Вирджиния, повернувшись к двери. — Вы наш спаситель! Входите!
Бенсон уже вошел. Каждый, кто хорошо его знал, понял бы, что он только что испытал величайший духовный опыт.
Тем не менее ни один мускул не дрогнул на его румяном лице под седыми волосами.
— Вы только что из библиотеки, Бенсон? — спросила Вирджиния.
— С наблюдательного поста снаружи, слева от двери, миледи.
— Неужели вы проторчали там все это время? — воскликнул удивленный Том.
В атмосфере повеяло легким упреком.
— Поскольку ваше лордство недвусмысленно выразили такое желание и впоследствии не отменяли приказ, я счел бы недостойным обмануть ваше доверие, милорд.
— Конечно, Бенсон, не имеет значения, что делает мой отец, — небрежным тоном произнесла Вирджиния, — но происходило ли в библиотеке что-либо необычное?
— Нет, миледи. Ничего, что бы я рискнул описать как необычное.
Взгляд дворецкого устремился в угол потолка. Следует отметить, что Бенсон обладал величайшим умением быстро менять тему разговора.
— Хотя это едва ли касается человека, занимающего мое положение, миледи, я хочу выразить вам запоздалую благодарность, что не смог сделать вчера вечером.
— Благодарность? За что?
— С признательностью напоминаю, что дипломатические усилия вашей милости предотвратили присутствие сэра Генри Мерривейла на предполагаемом показе здесь, в Телфорде, фильма под названием «Вечер в опере». Хотя прислуга информировала меня, что показ не состоялся, это ни в малейшей степени не умаляет значения вашей великодушной дальновидности. Ведь вам известно, миледи, что на следующей неделе сэр Генри дает концерт в Дамском церковном обществе Грейт-Юборо?
— Миссис Хорнби Буллер-Керк! — воскликнула Вирджиния, приподнявшись со стула и сев снова.
— Да, миледи. Позволю себе объяснить смысл моих слов. Сэр Генри, хотя и обладает мощным и весьма оригинальным интеллектом, в то же время подвержен внушению идей. К счастью, одна идея, касающаяся концерта, еще не приходила ему в голову. Но боюсь, что если бы он посмотрел этот фильм…
Том Брейс провел рукой по наморщенному лбу.
— К чему вы клоните? — осведомился он.
Бенсон кашлянул.
— Когда вы поближе познакомитесь с сэром Генри, милорд, то узнаете о его страсти к маскарадным костюмам и фальшивым бородам неординарной длины и пышности.
— Но он же не станет напяливать фальшивую бороду для концерта в церковном обществе! Она бы только мешала ему петь!
— Да, милорд. С другой стороны, остается вопрос о маскарадном костюме. Я уже упоминал ее милости о пристрастии сэра Генри к шотландским песням, особенно обладающим якобитским[61] политическим привкусом.
— Как будто мы этого не знаем! — простонал Том, бросив взгляд на окна. — Он трижды спел «Лох-Ломонд» и «Быструю ладью». Томми так бешено аплодировал, что ему пришлось бисировать.
— Совершенно верно, милорд. Если бы сэру Генри пришло в голову петь «Лох-Ломонд» в зале Дамского церковного общества, облачившись в килт,[62] хайлэндский[63] берет с пером и, вероятно, прицепив шпагу, то боюсь, подобное зрелище вызвало бы у публики сильные эмоции определенного рода.
— Хм! Может быть, в этом что-то есть.
— Благодарю вас, милорд. Должен признаться, меня также не обрадовало упоминание мистера Мастерса об опере. Конечно, басовая партия в «Фаусте» не является главной. Тем не менее она могла бы привлечь сэра Генри, так как позволила бы ему выпрыгнуть на сцену с выходной репликой «Ме voici»[64] в красном трико Мефистофеля.
Вирджиния наблюдала за Бенсоном, как бабушка за расшалившейся внучкой.
— Бенсон!
— Да, миледи?
— Вы опять пытаетесь увести нас от темы. Вы не хотите говорить о том, что произошло в библиотеке!
— Уверяю вас, миледи…
— Пожалуйста, Бенсон, ограничьтесь ответами «да» или «нет»… Впрочем, это слишком, но не отвлекайтесь! Мы знаем, что вас удерживает природная деликатность, но сейчас можете говорить свободно. Что произошло, когда они вошли туда?
Лицо Бенсона выразило едва заметное облегчение.
— Если я могу так выразиться, миледи, отец вашей милости был очень великодушен.
— Папа?
— Да, миледи. Мисс Чизмен весьма энергично рассуждала о поведении сэра Генри в целом. Хотя она заявляла об отсутствии желания отомстить за личное оскорбление, нанесенное ее достоинству, тем не менее леди настаивала, что сэр Генри представляет собой опасность для общества из-за пристрастия к выпивке.
— Но…
— Разумеется, миледи, это злосчастное недоразумение. Однако леди открыла сумочку и зачитала фрагменты показаний различных обитателей Грейт-Юборо.
— Показаний о чем?
— О том, миледи, что сэр Генри каждый вечер пребывает в нетрезвом состоянии. Некоторые утверждают, что слышали страшные проклятия и угрозы, обрушиваемые им на головы нерадивых слуг, обычно завершаемые демоническим ревом о людях на каком-то сундуке и требованием еще одной бутылки рома.
— Том, это ужасно!
— Спокойно, старушка! Бенсон, что на это сказал папаша?
Дворецкий снова кашлянул.
— Хотя отец ее милости и описал ужасные пытки, которым, по его мнению, следует подвергнуть сэра Генри, и заявил, что никогда не употреблял алкоголь ни в каком виде, он тем не менее убеждал мисс Чизмен, что было бы разумным не ворошить это дело. Однако их дискуссия была прервана…
— Прервана? Каким образом?
— Насколько я мог понять по слуховому эффекту, мисс Чизмен также достала из сумочки снимок ее жениха, профессора Хируорда Уэйка. Мистер Харви произнес нелестные комментарии по поводу внешности профессора, сравнив лицо упомянутого джентльмена с чем-то, что он назвал претцелем.[65]
— Продолжайте, Бенсон! Ради бога, не смущайтесь!
— Беседа переключилась на поэзию, но вскоре…
— Ну?
— Последовало то, что в определенном смысле можно описать как молчание, миледи.
— И оно продолжалось долго?
— Очень долго, миледи, изредка прерываясь тихими томными голосами. Дабы избавить вашу милость от лишних опасений, должен отметить, что мисс Чизмен, несмотря на ее величавые манеры, судя по всему, далеко не впервые оказывается в подобной ситуации.
Как ни странно, первым прореагировал Том, а не Вирджиния:
— Что?! Лейбористский член парламента от Восточного Уистлфилда?
— Боюсь, милорд, мы, консерваторы, склонны отказывать нашим политическим оппонентам даже в самых элементарных добродетелях. Было очевидно, что мисс Чизмен и мистер Харви в высшей степени удовлетворены друг другом, так как впоследствии они договорились о браке.
— Отлично! — искренне одобрил Том, хотя Вирджиния, судя по выражению лица, пребывала в ступоре. — Не возмущайся, старушка! Я сделал тебе предложение после первой встречи. И при точно таких же обсто…
— Том!
— Почему бы не быть откровенным? Это присуще обеим семьям. Тут ничего не поделаешь.
— Бенсон, — обратилась к дворецкому Вирджиния с жалким подобием улыбки, — что было потом?
— Ничего значительного, миледи. — Взгляд Бенсона снова устремился в потолок. — Думаю, даже в южном крыле были слышны вокальные упражнения сэра Генри в Дубовой комнате, хотя я не следил за ними осознанно. По-моему, миледи, сэр Генри еще не исполнял одну из своих любимых песен, где речь идет о большой аспидистре?
— О большой… о чем?!
— Аспидистре, миледи. «Новый словарь английского языка» Кэсселла определяет слово «аспидистра» следующим образом: «сущ. (бот.). Род лилейных, включающий домашнюю пальму».
— О, вы имеете в виду каучуконос?
— Возможно, миледи. В этой песне аспидистра описывается как достигающая невероятной высоты, сравнимой только с бобовым стеблем Джека.[66] Растение используется для самых невероятных целей. Исполняемая на ланкаширском диалекте несравненной мисс Грейси Филдс, эта песня часто очаровывала меня в прошлом. Но, увы, миледи, basso profundo сэра Генри и его жалкие имитации акцента кокни[67] лишают ее многих нюансов.
— Бенсон!
— Миледи?
Будучи истинной дочерью своего отца, Вирджиния начала быстро ощущать, что Бенсон в качестве свидетеля обладает таким качеством, как уклончивость.
— Вы опять меняете тему, Бенсон! Несколько минут назад в библиотеке произошло нечто настолько ужасное, что вы боитесь рассказать нам об этом. Доктор Эшдаун говорит, что слышал донесшийся оттуда мужской крик.
— Могу дать слово, миледи, что я слышал только один крик в библиотеке. Его издал мощный голос мистера Харви, внезапно возвысившийся в единственном возгласе «Ату!».
— «Ату»? — повторил Том.
— Но почему «Ату»?
— Даже сейчас, милорд, я не могу вообразить причину для выбора терминологии. Однако я смог удостовериться в поводе к происшедшему. Мистер Харви, посмотрев в одно из открытых французских окон, увидел ни кого иного, как жениха мисс Чизмен, профессора Хируорда Уэйка.
Вирджиния вскочила со стула. Подбежав к массивному буфету, над которым король Карл II взирал со своего портрета, подобно благожелательному божеству, она ухватилась за его края, прежде чем медленно повернуться.
— Нет, Бенсон! — жалобно взвыла Вирджиния.
— Да, миледи. Посетив однажды политическое собрание, на котором профессор Уэйк излагал свою философию национализации абсолютно всего, я в состоянии поручиться, что это был именно он. Когда я открыл дверь библиотеки…
— Вы вошли в комнату?
Гладкий лоб Бенсона пересекла красноватая полоса.
— Я очень сожалею, миледи. Но ваша милость поймет, что крик был настолько внезапным и содержал такую степень дикого торжества, что мой поступок был в определенном смысле вынужденным. Я…
— Погодите, Бенсон! — решительно прервал Том. — Джинни, я не понимаю. Почему папаша крикнул «Ату»?
Вирджиния с тоской посмотрела на него:
— Дорогой, я же рассказывала тебе эту историю.
— Какую историю?
— Если использовать повествовательный стиль Бенсона, она имеет отношение к древнему, но знаменитому анекдоту об американце в английских охотничьих угодьях. После охоты американец спрашивает своего английского хозяина, хорошо ли он себя вел. Хозяин отвечает, что неплохо, но предупреждает: «Когда вы видите лисицу, старина, то должны кричать «Ату!», а не «Вот он, сукин сын!».
Том щелкнул пальцами:
— Теперь понятно!
— Конечно! — простонала Вирджиния. — Папа говорит, что тридцать лет назад в Принстоне все студенты поворачивались к окнам и хором кричали «Ату!», когда кто-то из преподавателей проходил мимо. — Она повернулась к дворецкому: — У папы были сорокафунтовый лук и шесть стрел, Бенсон! С луком он обращается так же ловко, как с бейсбольной битой. Наверняка он натянул тетиву и пустил стрелу в… м-м-м… бедро профессора Уэйка!
— Нет, миледи. Думаю, у мистера Харви действительно было такое намерение. Но…
— Стоп! — снова вмешался Том, который обожал охотиться с гончими. — Может быть, так поступали давным-давно, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь кричал «Ату!» при встрече.