— Я потрясен случившимся. Просто потрясен.
— Мы расследуем их смерть. Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Да, конечно. Всем, чем могу. Но… вроде бы мы слышали, что они покончили с собой. Это так?
— Похоже на то. Но на некоторые вопросы у нас пока нет ответов. Как давно вы их лечили?
— Ну, во-первых, не их. Только Сэма Уитли. Его направил ко мне семейный врач.
— Рональд Уайнстайн, — кивнул Тол. И эту информацию он почерпнул из коробок с вещественными уликами, которые не дали ему заснуть до трех часов утра. — Я только что говорил с ним.
Кое-что Тол от Уайнстайна узнал: Уайнстайн не прописывал никому из Уитли «Люминакс» и никогда не встречался с Бенсонами.
Тол продолжил:
— Насколько серьезным было заболевание Сэма?
— Очень серьезным. Подождите… я не хочу что-нибудь упустить.
Шелдон нажал на кнопку аппарата внутренней связи.
— Да, доктор?
— Маргарет, пожалуйста, принесите мне медицинскую карту Уитли.
Мгновением позже женщина вошла в кабинет, полностью игнорируя Тола.
Он решил, что ему нравится такая вот внешняя холодность. И имя Маргарет, пожалуй, подходило ей больше, чем Магги.
— Благодарю.
Шелдон пролистал карту.
— Его сердце работало лишь на пятьдесят процентов своих возможностей. Ему требовалась операция по пересадке сердца, но мы не могли найти подходящий трансплантат. Поэтому собирались заменить клапаны и несколько главных сосудов.
— Он бы выжил?
— Вы про операцию? Или потом?
— И про первое, и про второе.
— Прогноз был не слишком благоприятный. Больший риск приходился на операцию. Сэм был немолод, с сильно поврежденными сосудами. Если бы пережил операцию, на последующие шесть месяцев шансы у него были бы пятьдесят на пятьдесят. А вот потом это соотношение начало бы изменяться в более благоприятную для него сторону.
— Значит, положение не было безнадежным.
— Нет, конечно. Но, как я ему и сказал, могло случиться так, что после операции он остался бы на всю жизнь прикованным к постели.
— То есть вы не удивились, узнав о его самоубийстве?
— Видите ли, я — врач. Самоубийство для нас лишено здравого смысла. Но ему предстояла очень рискованная операция и трудный, продолжительный период выздоровления, исход которого оставался неясным. Услышав о его смерти, я, конечно, огорчился, даже почувствовал собственную вину… может, не стоило мне ему все объяснять. Но, должен сказать, полной неожиданностью его самоубийство для меня не стало.
— Вы знали его жену?
— На прием она приезжала вместе с ним.
— На здоровье не жаловалась?
— Выглядела вполне здоровой.
— Они были близки?
— Да, жить друг без друга не могли.
— Доктор, что такое «Люминакс»?
— «Люминакс»? Это — комбинированный антидепрессант, одновременно снимает боль и тревогу. Я практически не знаком с принципом его действия.
— То есть вы не прописывали «Люминакс» Сэму или его жене?
— Нет… и я никогда ничего не стал бы прописывать супруге моего пациента, если только она сама не лечилась бы у меня. А что?
— При вскрытии у обоих в крови выявлено необычайно высокое содержание этого препарата.
— У обоих?
— Вот именно.
Доктор Шелдон покачал головой.
— Странно… Это и была причина смерти?
— Нет, их убила окись азота.
— Ага. Их автомобиль?
— Да, в гараже.
Доктор покачал головой.
— Полагаю, не самый худший способ ухода из жизни. И все же…
Тол взглянул на листок с пометками, сделанными по ходу расследования.
— В доме я нашел страховой полис из Центра поддержки кардиологических больных. Что это значит?
— Я предложил, чтобы он и Лиз обратились туда. Они работают со смертельно больными и ожидающими опасной операции людьми, с кандидатами на трансплантацию. В основном, занимаются консультированием и психотерапией.
— Могли они прописать этот препарат?
— Возможно. У них в штате есть и врачи.
— Я бы хотел с ними поговорить. К кому мне обратиться?
— Директор центра — доктор Питер Дехоивен. Они находятся в корпусе Джей. Вернитесь в главный вестибюль, на лифте поднимитесь на третий этаж, поверните налево и прямиком попадете к ним.
Тол поблагодарил доктора и вышел в приемную. Использование сотовых телефонов в больнице запрещалось, вот он и попросил Маргарет разрешить ему позвонить по одному из телефонных аппаратов, что стояли на ее столе. Она небрежно кивнула и вновь уткнулась в компьютер. Часы показывали 3:45. Через пятнадцать минут Тол должен был встретиться с Грегом Ла Ту.
Трубку взяла одна из секретарш отделения расследования убийств, и он попросил передать Ла Ту, что немного задержится.
— Но он уже ушел, — удивленно ответила секретарша.
— Ушел? Мы же договорились о встрече.
— Он ничего такого не говорил.
Разозленный, Тол положил трубку. Неужели Ла Ту просто посмеивался над ним, соглашался помочь в расследовании лишь для того, чтобы он, Тол, от него отвязался?
Он позвонил в Центр поддержки кардиологических больных. Доктора Дехоивена на месте не оказалось, но он договорился о встрече с ним на следующий день, в половине девятого утра.
— Все клапаны? — переспросил семидесятидвухлетний Роберт Коуви у своего кардиолога, сидевшей напротив. Надпись на нагрудном кармане белого халата гласила «Доктор Ленсдаун», но с ее светлыми волосами, забранными в пучок на затылке, и ярко-красной помадой на губах, он воспринимал ее исключительно как «доктора Дженни».
— Совершенно верно, — она наклонилась вперед. — И это еще не все.
Следующие десять минут она объясняла, какие еще медицинские пытки придется ему выдержать, чтобы получить шанс встретить свой семьдесят третий день рождения.
«Несправедливо, — подумал Коуви. — Чертовски несправедливо все складывается». Действительно, при росте в шесть футов весил он, насколько себя помнил, порядка 180 фунтов. Курить бросил сорок лет назад. Каждые несколько месяцев один уик-энд проводил с Вероникой в пешем походе. После того, как потерял ее, присоединился к клубу туристов, в походах без труда обгоняя вдов, которые не переставали с ним флиртовать.
— Вы женаты? — спросила доктор Дженни.
— Вдовец.
— Дети?
— У меня — сын.
— Живет неподалеку?
— Нет, но мы часто видимся.
— Рядом с вами живет кто-нибудь из родственников, близких друзей?
— Нет. Пожалуй, что нет.
Доктор Дженни пристально смотрела на него.
— Это тяжело, услышать все, что я сказала вам сегодня. А дальше будет еще тяжелее. Я бы хотела, чтобы вы кое с кем поговорили в больнице Уэстбрука. У них есть специальная служба для сердечников. Центр поддержки кардиологических больных.
— Психиатрическая служба?
— Скорее, психотерапевтическая.
— Они ходят в коротких юбках? — спросил Коуви.
— Мужчины — нет, — сухо ответила доктор Дженни.
— Туше. Спасибо, но это — не для меня.
— Все равно, возьмите телефон. Вдруг захочется просто поговорить. — Она достала карточку Центра и положила на стол.
Коуви задал несколько вопросов о предстоящих ему операциях, спросил о своих шансах. Поначалу ей отвечать не хотелось, но она поняла, что он умеет держать удар.
— Шестьдесят на сорок, не в вашу пользу.
— Это — оптимистический прогноз или пессимистический?
— Просто реалистический.
Коуви направился к двери. Доктор последовала за ним. Он решил, что она хочет проводить его, но Дженни протянула руку: он забыл карточку Центра поддержки кардиологических больных в Уэстбрукской больнице с номером телефона.
— Мне винить свою память?
— Она у вас лучше, чем у меня, — подмигнула ему Дженни и вернулась за стол.
Коуви согласовал с регистратором время сдачи анализов и вышел из здания, все еще держа в руке карточку Центра поддержки. Заметил урну. Направился к ней, поднял руку, чтобы бросить карточку в кучу пустых банок из-под газировки и мятых газет, но в последний момент передумал.
Чуть дальше по улице нашел телефон-автомат. С состоянием, превышающим пятьдесят миллионов долларов, Роберт Коуви полагал сотовые телефоны ненужной роскошью. Положив карточку на полку у телефона, он надел очки для чтения и полез в кожаный кошелек за монетами.
Доктор Питер Дехоивен, высокий, светловолосый мужчина, говорил с акцентом, который Тол никак не мог определить.
Они встретились ранним утром, как и договаривались, и теперь Дехоивен рассказывал Толу о миссии Центра помощи кардиологическим больным. Как выяснилось, сотрудники ЦПКБ помогали тяжело больным пациентам менять диету, подбирать комплекс физических упражнений, объясняли природу заболеваний сердца, боролись с депрессией и тревогой, находили сиделок, консультировали членов семьи. Помогали и с подготовкой похорон, с заключением страховых договоров, с завещаниями.
— В наши дни продолжительность жизни все увеличивается, — акцент Дехоивена то усиливался, то пропадал, — поэтому нам приходится дольше жить со своими болезнями, более продолжительный период времени осознавать, что смерть — рядом, на расстоянии вытянутой руки. Это — трудно. Вот мы и помогаем нашим пациентам лучше подготовиться к последнему этапу их жизни.
Когда доктор закончил свой рассказ о ЦПКБ, Тол объяснил, что приехал по поводу Уитли.
— Вы удивились, узнав об их самоубийстве? — спросил он, поправляя узел галстука.
— Удивился? — Дехоивен помялся с ответом. Может, вопрос поставил его в тупик. — Я как-то не думал, следовало мне удивляться или нет. Лично я Сэма не знал. Поэтому…
— Вы никогда с ним не встречались?
— У нас очень большая организация. С пациентами работают наши консультанты. Моя жизнь — бюджет, планирование и строительство нового здания на этой же улице. Вот на что и уходит практически все мое время. Мы расширяемся. Но я выясню, кто работал с Сэмом и его женой. — Чтобы получить эти сведения, он позвонил секретарю.
Как выяснилось, Уитли консультировала Клер Маккэффри, как объяснил Дехоивен, дипломированная медсестра и социальный работник-консультант. В ЦПКБ она работала уже больше года.
— Она — молодец. Представитель нового поколения консультантов, экспертов по старению, да. По этой теме она защитила диплом.
— Я бы хотел поговорить с ней.
Вновь пауза.
— Полагаю, это нормально. Могу я спросить, почему?
Тол достал из кейса вопросник и показал доктору.
— Я — статистик полицейского управления. Слежу за всеми смертями в округе и собираю о них информацию. Рутина, знаете ли.
— Ага, рутина. Но мы удостоены персонального визита. — На лице Дехоивена отражалось любопытство.
— Детали, зачастую, самое важное.
— Да, конечно. — По голосу Дехоивена чувствовалось, что искренность Тола не показалась ему убедительной.
Он позвонил медсестре. Как выяснилось, Клер Маккэффри собиралась на встречу с новым пациентом, но могла уделить Толу пятнадцать или двадцать минут.
Дехоивен пояснил, как пройти к ее кабинету. Но Тол ушел не сразу.
— Еще несколько вопросов.
— Да, сэр?
— Вы здесь прописываете «Люминакс»?
— Да, очень часто.
— Этот препарат выписывали Сэму? Мы не нашли в доме пузырек.
Дехоивен пробежался пальцами по клавиатуре компьютера.
— Да. Наши врачи несколько раз выписывали ему этот препарат. Он начал принимать «Люминакс» месяц назад.
Тол рассказал Дехоивену о высоком содержании «Люминакса», обнаруженного в крови обоих Уитли.
— Как такое могло быть?
— В три раза больше нормы? — Дехоивен покачал головой. — Не знаю, что и сказать.
— Они также немного выпили. Но мне сказали, что этот препарат не мог как-то повлиять на их смерть. Вы с этим согласны?
— Да, да. Препарат — неопасен. Может, разве что, вызвать сонливость и легкомысленность.
— Сонливость и легкомысленность одновременно? — переспросил Тол. — Вроде бы странное сочетание.
— Ничего странного здесь нет. «Люминакс» снимает тревогу и позволяет человеку расслабиться, вот почему мы широко его применяем. Он одобрен Администрацией по контролю за продуктами питания и лекарствами. А нас это очень радует. Кардиологические больные могут принимать его без опаски усугубить проблемы с сердцем.
— Какая компания производит препарат?
Дехоивен взял с полки толстый том, пролистал его.
— «Монтроз фармацевтик» в Парамасе, штат Нью-Джерси.
Тол записал название и адрес компании.
— Доктор, а был ли среди пациентов вашего центра… Дон Бенсон?
— Фамилия мне не знакома, но, как уже говорил, я знаю мало кого из пациентов. — Дехоивен вновь пробежался пальцами по клавиатуре. — Нет, у нас нет пациента по фамилии Бенсон. А почему вы спрашиваете?
Тол постучал пальцем по вопроснику.
— Статистика. — Он убрал листок в кейс, пожал доктору руку и направился в кабинет медсестры, который находился в том же коридоре, через четыре двери от кабинета Дехоивена.
Клер Маккэффри оказалась стройной брюнеткой его возраста. Забранные в конский хвост волнистые волосы, открытое, симпатичное, в веснушках, но усталое лицо.
— Доктор Дехоивен звонил насчет вас. Детектив…
— Симмс. Но зовите меня Тол.
— А я отзываюсь на Мак. — Она протянула руку, и, когда он ее пожал, на запястье зазвенели колечки браслета-амулета. Заметил он и золотое колечко на правой руке.
Она предложила ему сесть. Места в просторном кабинете хватало для письменного стола, двух кресел, дивана и кофейного столика. И здесь было куда уютнее, чем в кабинете Дехоивена. Стены украшали фотографии и постеры, с растениями, букетами цветов, морскими берегами, пустынями, лесами.
— Вас интересует Сэм Уитли, так? — В голосе сестры слышалась тревога.
— Совершенно верно. И его жена.
Она кивнула, и на лице ее отразилась печаль.
— Из-за этого я всю ночь не могла уснуть. Ужасно. Не могу в это поверить.
— У меня лишь несколько вопросов. Надеюсь, вас не затруднит ответить на них.
— Да, конечно.
— Вы виделись с ними в тот день, когда они умерли? — спросил Тол.
— Да. Мы встречались регулярно.
— И что вы делали?
— То же, что и с остальными пациентами. Следила за тем, чтобы они соблюдали диету, заполняла страховые формы, убеждалась в действенности препаратов, которые они принимали, помогала с тяжелой работой по дому… Возникли какие-то проблемы? Полиции что-то не ясно?
Глядя в ее встревоженные глаза, Тол решил не прикрываться вопросником.
— Это — необычная смерть. Она не укладывается в статистический профиль большинства самоубийств. По их разговорам у вас не возникло ощущения, что они намерены покончить с собой?
— Нет, разумеется, нет, — быстро ответила она. — Я бы постаралась помешать этому. Естественно.
— Но? — Тол почувствовал, что она выговорилась не до конца.
Клер не отрывала глаза от стола, переложила какие-то бумаги, закрыла папку.
— Просто… понимаете, есть один момент. Последние два дня я только и думала о том, что они мне говорили, искала какие-то намеки. И вспомнила, как они сказали, что им очень нравилось работать со мной.
— А что тут странного?
— Сказали об этом в прошедшем времени. Не нравится работать со мной. Им нравилось работать со мной. Тогда я тоже не увидела в этих словах ничего странного. А теперь… Мне следовало вслушиваться в то, что они говорили.
Чувство вины. Похоже, у Клер Маккэффри, как у адвокатов двух покончивших с собой супружеских пар, как у их врачей, чувство это могло задержаться надолго.
Может, навсегда…
— Вы знали, что они приобрели книгу о самоубийствах? «Последнее путешествие»?
— Нет, я этого не знала. — Клер нахмурилась.
— Они принимали «Люминакс», так?
Она кивнула.
— Это — хороший препарат, снимающий тревогу. Мы следим за тем, чтобы он был у пациентов под рукой, чтобы они могли принять его, если их вдруг охватит паника, или они начнут впадать в депрессию, — объяснила Клер.
— После смерти Сэма и его жены в их крови обнаружено необычно высокое содержание «Люминакса».