Обрывки разговора заставляли предположить худшее: что же такое, с чем же умела обращаться Войцеховская, следовало сразу же бросать? — Дерево? — Фигушки. Речь в разговоре могла идти только об одном стволе — об оружейном. И о деньгах, притом о больших. По своему опыту Алексей знал, что за большинством заказных убийств стоят именно финансовые вопросы. Не политические противники, на козни которых всегда можно списать труп очередного братка-помощника депутата, лидера целой фракции или даже высокопоставленного чиновника, а именно денежные разборки.
Нертов вспомнил, как ловко Марина обращалась с «ремингтоном» на банкирской вилле и у него по коже пробежали мурашки. «А может прямо сейчас нанести визит этой барышне и вытрясти из нее все»? — Мелькнула шальная мысль, но Нертов тут же ее отогнал: а вдруг эта барышня сразу же не «расколется», а потом найдет способ сообщить «работодателю» о любопытствующей службе безопасности? Нет, за Войцеховской следовало для начала установить тщательное наблюдение, а уж дальше — решать по обстановке…
Но уже на следующий день эта «обстановка» круто изменилась. Нертов сидел в приемной банкира, когда мобильник заиграл полонез Огинского. Звонил Арчи, чьи люди должны были сегодня вести наружное наблюдение за Войцеховской. По голосу сыщика Алексей понял, что случилось несчастье, и не ошибся: выяснилось, что едва Марина вышла из дома, как ее сбил неизвестный мотоциклист, который тут же скрылся с места происшествия…
* * *
Нертов не стал слушать оправданий начальника сыскного бюро, лепетавшего, что наблюдение велось по всем правилам.
— Она жива?
— Да, сотрясение мозга, несколько ушибов. Сейчас находится в первом медицинском. Мои люди тоже там.
— Твои люди были и у квартиры «объекта», — зло бросил Алексей и отправился на доклад к Чеглокову, от которого, естественно получил хорошую выволочку.
Банкир что-то вещал о «хреновых спецах» из спецназов, «альф», «бэт» и «ГэБэт», кричал, что всех дармоедов давно следовало разогнать, да набрать других и прочая, прочая. Юрист молча слушал эту тираду и не стал раздражать клиента дополнительной информацией о визитере Войцеховской — Андрею Артуровичу явно хватило и доклада о ДТП — дорожно-транспортном происшествии. Но больше Нертова сейчас волновала судьба самой девушки и личность сбившего ее мотоциклиста.
Впрочем, с личностью все оказалось достаточно прозаично. Естественно, дознаватели из ГАИ никого искать не стали, но за то сработало расклеенное на всех ближайших столбах объявление: «Очевидцев просят позвонить… вознаграждение гарантируется». Уже через день в сыскную контору Николая Иванова-Арчи, которой Нертов поручил расследование, позвонила некая старушка. При визите к ней выяснилось, что для полного счастья очевидице недостает всего суммы пенсии, задерживаемой третий месяц. Когда же задержка была немедленно ликвидирована, словоохотливая бабуля поведала о некоем соседском шалопае Гришке, который заделался рокером и как сумасшедший гоняет по двору, вместо того, чтобы идти в армию.
Разыскать этого Гришку оказалось делом техники. Не многим сложнее было и расколоть его — парнишка так перепугался, что готов был хоть сейчас идти служить, только бы не сесть за наезд на пешехода.
«Ну и правильно, — юрист как можно грознее нахмурился, — если не уйдешь с ближайшим призывом этой же весной — будешь в клетке. А сразу не посадим только из сострадания к твоей матери». Гришка слезно поклялся, что сегодня же пойдет в военкомат, а Нертов, отправляясь к заведующему клиники, где лежала Марина, несколько успокоился: ДТП не было заказным, как предполагал банкир. Просто трагическая случайность, помноженная на разгильдяйство…
* * *
…Ну что, недельки три вам придется полежать, — лечащий врач был достаточно приветлив, — с головой шутить не стоит, в нее еще и есть придется (ха-ха!). А пока набирайтесь сил, отдыхайте…
«Легко сказать «отдыхайте», — Марина разглядывала длинные трещины на белом больничном потолке, — впрочем, может все и к лучшему».
Лечение позволяло хотя бы оттянуть выполнение приказа вчерашнего гостя. Визитер, оказавшийся не таким уж незнакомым, требовал лишь одного. Одного выстрела. Этакой «маленькой платы за большую услугу».
— Почему я?.. Отпустите меня, пожалуйста, — лепетала тогда Марина, — вы же сами можете сделать, что хотите. У вас профессионалы есть…
— Не нуди, — оборвал гость. Для начала не «выкай». Не люблю. Можешь звать меня Шварцем…
«Какой ты Шварц? Ты самый настоящий змееныш», — пролетело в голове Марины, а визитер продолжал.
— …А что касается, как ты говоришь, профессионалов, так с ними хлопот много. Поэтому лучше просто слушай и запоминай. Не ищи виноватых — ты сама пошла на это. Деньги чужие взяла? — Взяла. Теперь будем расплачиваться… Да не суй ты мне эти бумажки. Поздно уже. Лучше купи братику игрушек.
У Марины задрожали губы: «Чей братик? При чем тут Петенька»? Но Шварц-Змееныш оборвал хозяйку, заявив, что ее брат будет той гарантией, из-за которой Марина не вызовет милицию, ни наделает других глупостей.
— У нас руки длинные, везде достанем, — зло прошипел он…
«У нас, — снова пронеслось в голове Марины, лежащей на больничной койке. Он говорил «у нас». А сегодня меня сбил мотоциклист. А если это человек Змееныша? Нет-нет, не может быть. Я нужна ему живой. Пока живой»…
У Марины болела голова, накатывала какая-то слабость, слегка подташнивало, но воспоминания были четкими.
— Да ты не дури, — по-хозяйски развалившись на стуле и тыкая в сторону Марины пальцем, вещал визитер, — тебе же было сказано: один выстрел. Сегодня — завтра отоспись, отдохни, а послезавтра поедешь… (он назвал улицу и дом). Там поднимешься на чердак. Винтовку найдешь у ближайшего слухового окна между трубами отопления. Через окно увидишь внизу вход в контору. Рядом — «БМВ». Смотри фото. Внимательно…
Со снимка на Марину глянуло лицо пожилого мужчины, которому на вид можно было дать и сорок пять и все шестьдесят — мешки под глазами и сильная седина мешали точно угадать возраст.
— …Один выстрел. Бросаешь винтовку, а затем через соседний выход чердака быстро вниз, на другую улицу. И все. В почтовом ящике тебя уже будет ждать конверт с премией.
— Я не буду этого делать! — Неожиданно для себя отрезала Марина. — Деньги верну. А убивать никого не стану.
— Станешь, — зло процедил Шварц, — иначе сама в ящик сыграешь.
— Не надо держать меня за дуру. Или ты, или твои подонки (Шварц при этих словах поморщился, но промолчал) все равно меня убьют. Хоть на том же черном выходе…
— Ну, зачем же так, «убьют»? Может ты еще на что сгодишься, — и визитер засмеялся-закхекал, — Да и братика своего куда ты денешь, если бежать захочешь?..
«А если этот Шварц просто нагло врет и действует в одиночку? Тогда»…
Что будет «тогда» додумать не удалось, так как начало действовать лекарство и Марина забылась тревожным сном.
…Ее, как и обещал лечащий врач, выписали через три недели. Все время, пока девушка лежала в больнице, она удивлялась, насколько внимателен к ней персонал. Еще больше удивлялась она, что на тумбочке всегда стояли цветы, а дежурная санитарка передавала пакеты с фруктами и соками. Что касалось персонала, тут сомнений не было — в медицинской карте было записано место работы, а коллега коллеге всегда рад помочь. Но с цветами и продуктами — неясно. На недоуменные вопросы Марине объяснили, что якобы все это из некоего фонда помощи медработникам. О таком фонде Марина ничего не слышала. Впрочем, мало ли есть всяких благотворительных организаций…
— Да, и поблагодарите, пожалуйста, своего поклонника от нашего имени, — доктор улыбнулся, — он все отделение лекарствами на целый месяц обеспечил…
— Какого поклонника? — Марина вздрогнула. — У меня нет поклонников.
— Ну-ну, так уж и нет, — врач заговорщицки подмигнул, — молодой такой, высокий. Алексей Юрьевич. В общем, увидите — скажите спасибо. А мне пора. Больные ждут.
И доктор заспешил вдоль унылого коридора клиники.
* * *
Вечером после выписки Марина впервые внимательно рассмотрела себя в зеркало. Осунувшееся лицо, запавшие щеки… — такой ли любил ее Павел Сергеевич? А этот охранник? Почему он напридумывал какие то фонды, помогал клинике, интересовался больной, ни разу не показавшись на глаза? Тоже нашелся граф Монте-Кристо… Кошмар, связанный со Змеенышем-Шварцем, казался далеким сном и перед Мариной то и дело всплывало приветливое лицо Алексея. Ей вдруг почему-то захотелось, чтобы он сейчас же пришел в гости, объяснил, зачем дарил цветы. В конце концов, просто посидел бы, поговорил…
Тренькнул дверной звонок и девушка, быстро поправив волосы, поспешила открыть дверь, решив, что это пришел именно он.
Но забытый кошмар начался вновь: на пороге ухмылялся гнилыми зубами ни кто иной, как Шварц…
Буквально втолкнув Марину в ее комнату, он как обычно угрожающе ласково начал нагнетать обстановку, удерживая хозяйку комнаты за плечи.
— Ну что, лапонька? Дело-то надо закончить. Здоровьечко в порядке? — Вот и постреляем…
Марина решительно оттолкнула Шварца: «Слушай, вали отсюда по-хорошему. Ты уже достал меня. Не уйдешь — в РУБОПе разговор продолжим»…
— Что-о?! — На Шварца начала накатывать тихая ярость. — Ты что, человеком себя почувствовала? Бояться перестала? — Так я тебе живо мозги вправлю.
Он резко схватил Марину за пояс джинсов и рванул к себе. Девушка попыталась ударить его коленом в пах, но промахнулась, попав по бедру. Тогда попыталась вцепиться в волосы, но и здесь потерпела неудачу: Шварц, отклонив голову, упал на диван, потянув за собой жертву. Через мгновение Марина оказалась на лопатках, а довольный Змееныш, сидя на ее бедрах, начал медленно расстегивать ремень своих брюк: «Сейчас мы проверим твое здоровье, лапочка». Потом он вдруг упал на Марину сверху, и девушка почувствовала отвратительные слюнявые губы на своей шее.
Ей удалось дотянуться до стоящей на тумбочке у дивана лампе. Еще миг и тяжелая подставка разобьет голову этому змеенышу…
Но удар пришелся не по голове, а куда-то в воздух.
Шварц, ожидавший какого-нибудь подвоха от упрямой девчонки, не утратил полностью чувство самосохранения. Насильник заранее готовился к визиту и рассчитывал на какой-нибудь выкрутас. Это было даже удобнее.
«Пусть попробует потягаться с профессионалом — легче приручить можно, а мне она ручной нужна», — Шварц, перекатившись в сторону с линии Марининой атаки, жестко схватил девушку одной рукой в удушающий захват, отчего та только и могла, что жалобно хрипеть, приоткрыв рот.
Одновременно Шварц перехватил Маринину руку, сжимавшую лампу и, безжалостно сдавив до хруста в костях кисть, прижал ночник к груди жертвы. К несчастью, шнур оказался слишком длинным и не выдернулся из розетки при ударе, а лампа продолжала гореть, страшно подсвечивая снизу лицо бандита и обжигая нежную кожу девушки под разорванной футболкой.
Шварц только щерился своими гнилыми зубами и тихонечко постанывал, словно от неимоверного удовольствия, напоминая страшного терминатора из американского ужастика. Когда Марина от боли и удушья начала терять сознание бандит прошипел: «Что, плохо понимаешь, в Зину Портнову поиграть захотелось? — Сейчас я тебе покажу, что бывает с глупыми пионерами», — и резко сдавил шею…
Марина очнулась от того, что ее кто-то, как бы ласково трепал по щекам:
— Давай, лапонька, приходи в чувство, открывай глазки, девочка.
Она находилась на полу, прикованная невесть откуда взявшимися наручниками к крайнему звену батареи. Наручники Шварц постарался затянуть потуже, так, что Марина могла едва шевельнуть пальцем. Она инстинктивно попыталась крикнуть, но, едва открыв рот, получила по нему сильный удар ладонью.
— Молчи, с… Молчи, смотри и слушай. Сейчас ты видишь не себя, а братца своего долбанного (снова — удар по губам). Прямо отсюда я звоню во Львов, и с ним начинают работать по сценарию. Порнуху любишь? Да нет (удар по лицу), не ту, которую со своим козлом-актеришкой глядела, а другого класса. Высшего?..
Снова удар.
— Молчи, зараза, пока говорить не разрешу. Знаешь, есть такие кино про про всяких чикатилл импортных? — Сейчас я с тобой потренируюсь, а на Украине — мои «петухи» с твоим мелким выродком, — Шварц, достав из буфета вилку, ткнул ею Марину сзади в джинсы и начал давить все сильнее и сильнее, — Представляешь, как в твоего мальчика будет входить такой инструмент: «Кушать подано»?..
Шварц вдруг выпрямился и резко ударил Марину ногой в солнечное сплетение, отчего Марина враз задохнулась.
— На колени! На колени, кому сказано?!
И сразу же снова удар, теперь — сверху, по почкам.
Марина не успела бы ответить, даже, если бы хотела это сделать: удары в самые незащищенные места сыпались один за другим. Она даже не могла представить, что такое может произойти с ней наяву. То, о чем чуть не ежедневно пишут газеты, когда-то казалось кошмарным сном. А сейчас это была явь. Марина только беззвучно всхлипывала, даже не плакала, скорее, подвывала, как затравленный зверек, а Шварц продолжал издеваться над ней, не переставая поучать.
— Встала в стойку? — Хорошо, урок пошел на пользу. Сейчас будем делать минет. А твой Петенька умеет? — Отвечай, с…!
Марина только беспомощно мотнула головой.
Шварц схватил ее за волосы, накрутив их на руку, дернул голову назад и ткнул вилкой в десну, отчего во рту сразу стало солоно:
— Сначала мы Петеньке его зубки повыковыриваем… Во-от так… Ой, какие у тебя крепкие клыки. Ну, ничего, у мальчика молочные — они хорошо пойдут… Или он дядям будет делать по-хорошему, не кусаясь? А?..
Марина от боли, ужаса и унижения уже только неопределенно стонала, голова раскалывалась от стучащей в висках крови и сознания своей полной беспомощности против садиста. Никто и никогда ей не сможет помочь. Никакая милиция не успеет спасти Петеньку! Все, что захочет этот ублюдок он будет вытворять сначала здесь, а потом (господи, об этом даже думать невозможно!) — там, во Львове! Какая дура, ну почему я не сделала сразу, о чем он говорил!.. Петенька, братик мой маленький, ведь ничья жизнь не стоит твоих мучений… И никто не поможет…
Шварц, все сильнее наматывая волосы Марины себе на руку, потребовал:
— Хочешь чтоб братец это делал? — Я сейчас позвоню…
— Не-ет, — всхлипнула из последних сил девушка.
— Тогда ты вместо него. Сама и нежно. Поняла? — Давай, работай. Сначала ласково достань его, — Шварц придвинулся поближе к батарее, чтобы Марина могла достать пальцами скованных рук пуговицы на его джинсах. Марина, окончательно потеряв способность сопротивляться, безвольно попыталась расстегнуть их и снова потеряла сознание…
Когда она пришла в себя, то руки уже были свободны от наручников, а Шварц сидел неподалеку на стуле и как бы участливо смотрел на пленницу.
— Видишь, как бывает с непослушными? — Он горестно вздохнул. — Я — человек добрый, только намекнул, а ты понять меня не захотела. А ведь мог бы и лишить (кхе-кхе!) иллюзий. Теперь-то хоть будешь себя хорошо вести или, может, лучше продолжим?
Марина, шмыгнув носом, замотала головой.
— Ну, вот и хорошо. Главное, чтобы ты поняла раз и навсегда: деваться тебе некуда. Деньги ты взяла чужие? — Взяла. Истратила? — Истратила. На каких условиях деньги тебе давались, не спросила? Значит, делай, что велю, — Шварц ткнул указательным пальцем в сторону Марины, и она непроизвольно сжалась…
— Да, не трясись ты. Пока. Сработаешь нормально — и жить будешь, и денег дам. А нет… Так ты радуйся, что я сам к тебе по знакомству зашел, а не быков послал, а то уже подверглась бы торжественному поруганию с помощью той же вилки и прочих предметов… В общем, давай, иди умывайся, приводи себя в нормальный вид, а завтра поутру поедем с тобой за город. Кстати, а что ты рассказывала своему Пинкертону?
— Какому Пинкертону? — Непроизвольно переспросила Марина.
— Ты что, опять за старое? — Я про Нертова говорю и, — на недоуменный взгляд Марины, — про Алексея Юрьевича.