Все-таки, видно, у парня просто «крыша» поехала, — убеждал себя Алексей, — Сколько же он на морозе пробыл? — Два часа на посту, еще минут 30 на всякие разводы, да пока мы тут ползаем… — в общем, около четырех часов, если уже в «жмурика» не превратился…
— Слушай, сержант, а на какую дорогу мы вылезли, что тут рядом?
— Ну, километрах в полутора запасной укрепрайон. И караулка в ста метрах, товарищ старший лейтенант. Все, больше ничего нет…
— Как, караулка? — Бегом! (Этого только не хватало! Ведь всех положит, гад. Мало что ли до них приказов доводят? Чем же тут думают?).
…Буквально через минуту-две караул занял оборону, несколько групп свободной смены уже осматривали территорию вокруг своего здания, а Алексей судорожно глотал горячий чай, поставленный начкаром, и пытался согреть окоченевшие ноги на батарее.
Вскоре в помещение влетел маленький солдатик и, вытаращив глаза, скороговоркой выпалил:
— Он там, в блиндаже запасного выхода, говорит, что стрелять будет!
Еще часа четыре то отцы-командиры, то Нертов, опасливо выглядывая из-за насыпи, ограждавшей с одной из сторон запасной выход из караулки, а по сути просто вход в блиндаж, пытались уговорить Керимбаева бросить автомат и сдаться.
Керимбаев (как он умудрился столько продержаться на морозе?) скалился, словно загнанный в угол зверек, что-то бормотал, путая русские слова с казахскими, требовал немедленно вызвать родителей, судорожно сжимал свой АК-74, направляя его в сторону, откуда неслись увещевания.
Наконец, Москва дала добро, и на Территорию прибыл милицейский наряд, а с ним кинолог со здоровенной овчаркой. Псина поклацала зубами на опасливо расступавшихся военных, после получения команды рванулась к блиндажу, но замерла на верхней ступеньке не дойдя до входа, заскулила и забилась в ноги к кинологу под угрозы Керимбаева:
— Уберыте сабаку! Стрэлят буду!
Кинолог, ласково почесывая свое сокровище за ухом, с уважением изрек:
— Вот, моя животная, она умная — под пули лезть не хочет. Придется, однако, Волка вызывать.
Алексей поинтересовался:
— А Волк ваш умнее не окажется? Может, ему на мороз вообще вылезать не захочется, не то, что в блиндаж прыгать?
— Не-а, он шибко злой, однако. Недавно на хулигана пустили, так он руку вместе с ножом и откусил, — со знанием пояснил милиционер.
— Злой — это хорошо, но руки лучше не откусывать. Главное, чтобы он только парня с ног сбил, а там сами возьмем как-нибудь.
Вообще-то это легко сказать: «возьмем». Вон уже сколько часов все попусту. Блиндаж находится в окопчике, к входу ведет вниз лестница, сверху вход навесом прикрыт, а под навесом щерится Керимбаев, держа автомат стволом перед собой. Эх, если бы не этот навесик! Один прыжок с мая-гери и все — можно идти греться, — думал Алексей, — а тут еще эти местные со своими дурными собаками да «черемухой»: попробуй, пусти газ — потом гильзы считать устанешь. Хотя, если подумать, собака — это шанс.
Волк оказался размером примерно с коня тезки Алексея со знаменитых «Богатырей».
— Его только немного подразнить сначала надо, — заявил кинолог, — тогда он, однако, пойдет.
— Кис-кис!
— Фас!..
Доброхот-солдатик, пытавшийся активно оказать помощь при задержании, видимо никогда больше не сумеет повторить свой трюк — в прыжке дотянуться до карниза караулки, на руках выйти наверх силой, да еще ноги закинуть на крышу под запоздалые стенания кинолога, пытающегося уговорить собачку не доедать остатки казенного валенка.
Видимо, этот валенок заменил Волку и вчерашний, и сегодняшний завтраки, но в блиндаж по доброй воле он так и не полез, а желающих его еще позлить больше и не нашлось.
Алексей понял: брать Керимбаева придется все-таки самостоятельно. Хорошо еще, что шеф сейчас где-то за тысячу километров, а то бы изрек свое любимое: «Куда вы лезете? Мы нужны Родине живыми». Куда-куда? — Именно туда, где мы нужны, где некому сделать более грамотно.
Он вспомнил, как однажды ловили двух дезертиров, под угрозой автоматов захвативших автомобиль и прорвавшихся на нем к спасительному леску. На его окраине, выскочив из машины, беглецы дали вроде бы пару очередей по нагонявшей их цепи. Говорили, что кого-то из беглецов, кажется, ранили, но близко к леску подходить не стали, а спокойно оцепили его и стали как обычно чего-то ждать и названивать в Москву.
Нертов тогда, прихватив автомат, рванулся было к окраине леска вверх по сопочке (пока следы не затерялись, глядишь и для протокола осмотра что-нибудь найдешь), да шеф чуть ли не по стойке смирно своим «Мы нужны живыми». Конечно, жить хочется всем, но кто будет после вещдоки собирать? Да и дезертиры явно уползли куда-нибудь в чащу.
Вообще-то, положа руку на сердце, Алексей понимал, что шеф был прав: не царское это дело прокурорам вместо собачонок по кустам бегать. Но, надеялся сам взять тех двоих. Чисто и спокойно, как учили еще на срочной в «спецназе». Чем дольше не возьмешь — тем больше крови может быть: то ли свои по своим с перепугу палить начнут, то ли этим двоим прорваться в тайгу вздумается.
В конце концов дезертиров задержали. Тоже «на дуру»: пошли двое в лес, который оцеплять должны были, по нужде, за компанию, присели под елочкой, глядь: с другой стороны беглецы крадутся. Хорошо, что хоть нашим ума хватило не поздороваться сначала, мол, как дела ребята? Давненько не видались. Служивые тихонько штаны застегнули, пропустили беглецов чуть вперед и только потом, как в карауле, но хором: «Стой, стрелять будем! Бросай оружие!»…
А Керимбаева брать уже давно пора: того и гляди, выскочит под автоматы. Хорошо еще, что командиры догадались солдат в оцеплении не мучить, заменили их офицерами, да прапорщиками. Этим тоже несладко. Как начнут понаехавшие московские генералы искать виноватых — никому не поздоровится. Вон, Тишко. Хотя и «кусок», а целый институт закончил. Голова. Да и земляк к тому же. Кстати, и в спарринге работает неплохо, правда не любит с ним Алексей стоять: все время, как врага личного пробует ударить. Алексей как-то предупреждал: «Ты сегодня поаккуратней, а то у меня ребра после вчерашней тренировки побаливают». Так Тишко, словно случайно, такой цуки влепил, что в глазах потемнело, а после: «Извините, нечаянно».
Конечно, нечаянно. Он каждый день тренируется. И в каптерке своей, и вечером. А ты тут мотайся по всяким Тмутараканскам, меняя до пятнадцати городов в месяц — какие уж тренировки! Но вообще-то Тишко парень что надо: вон, хоть мороз, а сам вызвался: «Что же другим мерзнуть? А мы — люди привычные»…
Не выдержал командир соединения, за свои тридцать лет военной службы насмотревшийся всякого, получивший от солдат уважительное прозвище «Батя», но еще не успевший примерить заказанные генеральские погоны. Сняв с седой головы папаху он шагнул с спуску в блиндаж:
— Сынок, скажи, кто тебя обидел? И опусти автомат, подожди стрелять. Давай, пройдем в тепло, поговорим. Слово даю: поговорим.
А Керимбаев заладил свое:
— Отэц хочу. Суда. Стрэлят буду.
Нертов понял: сейчас или никогда. Если он сумеет подойти к Бате, то с того места можно успеть. Обязательно успеть. Резко вперед. Только не с мая-гери, а просто вперед. Главное, автомат в сторону бруствера отбить, а там уж все просто.
Алексей решительно шагнул в сторону окопчика, пытаясь встать к Керимбаеву ближе, чем стоял Батя:
— Ты меня знаешь. Я исполняю обязанности военного прокурора. Мне наплевать, кто тебя обидел — «дедушки» или офицеры…
Керимбаев замотал головой:
— Ныкто не обидэл. Стрэлят буду.
— Если будешь — я посажу командира, — Алексей ткнул пальцем в сторону Бати, — Немедленно. Он под трибунал пойдет. Он такой же, как твой отец. Его дети останутся одни. Вызываю караул и сажаю твоего командира. Ты это хочешь?
— Нэт. Нэ надо. Он нэ виноват.
— А не виноват, так автомат убери в сторону, а то выстрелишь случайно. Тебе Батю не жалко?..
Полковник, видимо поняв игру Нертова, сокрушенно кивал головой, приговаривая:
— Да-да, сынок, убери. Прокурор меня посадит. Дети без отца…
Керимбаев пробормотал:
— Тогда в себя, — и уже громче, поворачивая автомат дулом вверх, — стрэлят буду. Стрэляю.
«Нет!» Алексея слилось к сухим выстрелом, раздавшимся откуда-то сзади и лязганьем затвора, выплюнувшего гильзу. Голова Керимбаева дернулась, он стал медленно валиться в темноту блиндажа. Между глаз чернело маленькое темное пятнышко. Будто грязь.
Обернувшись, Алексей увидел Тишко, деловито ставящего свой автомат на предохранитель:
— Сейчас бы выстрелил. Но, слава богу, успел…
Нертов уже понял, что Керимбаева допросить не придется никогда. Допросить, чтобы сразу же арестовать, отзвониться шефу и в Москву, а ночью, когда удастся хоть немного отогреться в просторной квартире, приспособленной вояками под этакую индивидуальную гостиницу, проклиная все на свете, запоздало красиво выстукать на машинке: «…руководствуясь ст. ст. 108, 112, 119 УПК РСФСР, — постановил: возбудить уголовное дело в отношении рядового Керимбаева Нурмагомеда Нишановича по признакам преступлений, предусмотренных ст. ст. 102, п.п. «в», «з», 255, п. «а» УК РСФСР»…
— Вы зачем стреляли?
— Так у него же патрон в патроннике был. Пока вы со своими разговорами, так он положил бы и вас, и других. Я действовал, как положено, — Тишко стоял спокойно, будто только что успешно выполнил поставленную задачу, — а он, сволочь, двоих положил. Что теперь матерям говорить?..
— Отвечайте, кто дал право стрелять?!..
Забегали, засуетились отцы командиры.
— Назад! Не затаптывать место происшествия! — Крикнул Нертов. — Всем отойти назад…
— Носилки. Нужны носилки! Где начмед?
— Товарищ полковник, дайте, пожалуйста команду, чтобы все отошли…
— А где у него второй магазин?..
— Назад, отойдите все назад…
— Кто доложил в Москву?..
— Да насрать сейчас на ваш обед…
— А этот, Керимбаев… никогда бы не подумал…
— Начмеда позовите кто-нибудь!..
— Тишко, никуда не уходить. Дайте мне оружие. Не трогайте магазин!..
— Вы скотина, товарищ капитан. Скотина! Куда вы смотрели, когда караул назначали?..
— Федин, мать твою! Быстро за начальником штаба!..
— Тишко хорош: еще один труп в части.
— А что оставалось делать. Точно, командира с прокурором застрелил бы…
— Назад! Отойдите все назад…
* * *
…Следствие по делу Керимбаева, казалось, не подойдет к концу. Вот уже и шеф, примчавшийся в Дивномайск первым же возможным поездом, отправился обратно, успев надавать кучу ценных указаний; прибыл очередной московский генерал, слабо пытающийся между теплыми баньками, живо организованными отцами-командирами, выяснить что-нибудь этакое для доклада: «Причины выявлены»; отсидел на «губе» бывший сержант, с которым Нертов бегал по Территории; объявлено неполное служебное соответствие начкару: «Меры приняты»…
Только какие тут, к черту меры, если мотив действий Керимбаева толком непонятен?
— Чего тут непонятного, Леша? — Вопрошал зам. по тылу, а по совместительству — старший дознаватель. — Какое тебе еще заключение экспертов надо? — Явно скрытая шизофрения. Причин для беспокойства нет. Давай-ка, лучше в баньке попаримся. И, знаешь, Юрист, тебе что, работы мало? Зачем ты все время хорошим людям гадость какую-то сделать хочешь?.. Не обижайся. Поверь моему опыту — только зря время теряешь…
Время… Может, Алексей, действительно, зря его терял, но уж больно много неясностей в деле выходило, а тут еще этот танк…
* * *
Неясности проявились уже в день смерти Керимбаева: Зачем солдат, которому до «дембеля» осталось всего четыре месяца, стал стрелять? — Ведь должен же был он понимать, что бежать некуда, что вся Территория перекрывается в считанные минуты по плану «Кольцо» и выбраться с нее практически невозможно?
Если же «крыша поехала» у бедолаги — все равно должна быть причина. Во всяком случае, это утверждал «за рюмкой чая» знакомый эксперт-психиатр:
— Ты только учти, тебе это в заключении никто не даст… чужая душа — потемки… Набросаешь бумаг… письма плохие из дома были… сослуживцы про твоего Быр-бы-баева вспомнят, что мрачный он стал в последнее время… уединялся без причин, говорил нев-вразумительно… Он же, чурка, говорить все равно не умеет… Наливай… А заключение мы дадим…. Только фигня все это. Без причины все равно не бывает…
Без причины не бывает. И Нертов старательно искал ее. Искал, потому, что где-то рядом мог ходить негодяй, заставивший солдата переступить ту черту, за которой в лучшем случае только смерть.
А где-то, глубоко задавленный множеством пустых допросов, спрятался червячок сомнения. Неясным было, что произошло на складе оружия, который сдал под охрану своему сменщику Керимбаев за несколько минут до роковых выстрелов. При внимательном осмотре хранилищ на одном из них оказалась поврежденной пластилиновая пломба. Может, конечно, ее случайно повредил кто-то из часовых при сдаче-приеме поста?
Алексей потребовал провести ревизию хранилища. Вроде бы все оружие оказалось в наличии. Впрочем, любую проверку можно проводить двумя способами: формально (ящики 1,2,3… в наличии, оружие цело) или, как положено, сверяя номера на каждом автомате, на каждом штык-ноже с реестром.
Чего же так беспокоится Зам-дознаватель? — Что-что, а в его искренность верилось с трудом. Да, «следственные» эксперименты он ставить умеет (что стоит тот один, с челюстью?). Но хорошие показатели части этому режиссюристу явно нужнее, чем лишняя «палка». Впрочем, может, действительно, все дело в злосчастном танке?..
Нертов попытался поработать через особистов — снова пустышка — чекисты сказали, что информации нет. Тогда он пошел проверенным путем: потихоньку переговорил с несколькими солдатиками — эти знают если не все, то почти все. Только надо уметь найти с ними общий язык. Чтобы убедились ребята — не враг-офицер рядом, нет ему нужды подлянку делать, дембель тормозить.
Еще со срочной Алексей помнил, с каким недоверием относились в команде ко всяким заезжим «крючкам»: вы приехали-уехали, а нам здесь служить и служить. Сейчас, по-видимому, ситуация складывалась именно такая. Даже залетчик Вася прятал глаза, да отмалчивался. Только буркнул напоследок:
— Вам надо — вы и проверяйте — все равно бесполезно. Один раз склад шмонали, а теперь там все чисто. Кого надо — всех купили…
И ушел, оставив Нертова задумчиво курить, соображая, где же был прокол. Впрочем, прокол был. И это ясно, как божий день: надо было самому присутствовать в хранилище на сверке. Точно.
И вот Алексей под предлогом необходимости проведения дополнительно осмотра (Москва все равно потребует!) в сопровождении понятых и прапорщика Тишко, в ведении которого находился склад, снова на Территории. Понятые перекладывали с места на место ящики с оружием, а Тишко с Нертовым по ведомостям сверяли номера автоматов и винтовок.
Пока шло следствие, Тишко был временно отстранен от несения службы, а формально находился на обследовании в связи с нервной перегрузкой. Видимо, ему придется уходить в другую часть, хотя прокурор уже намекнул Алексею, что дело в отношении Тишко придется прекращать — необходимая оборона и только.
— А с вами, товарищ старший лейтенант, мы еще разберемся: кто дал право лезть под пули? Мы нужны Родине живыми. Ваша задача не подонков ловить, а следы фиксировать. Военные сами должны были захват организовывать…
— Да я же… Он ведь мог начать стрелять, — Алексей безуспешно пытался возразить, хотя понимал, что если уж шеф сел на своего любимого конька («Мы нужны живыми», а по сути: «Ты, дурак, пулю получишь — мне отвечать»), его никакими силами с этого пути не свернуть.
— Идите. Сейчас выполняйте свои обязанности. Читайте кодекс. Проведете баллистическую экспертизу по этому прапорщику отдельно. И побыстрее — мне уже рассказали, как все было. Чистая необходимая оборона. По этому эпизоду вынести постановление о прекращении дела за отсутствием состава и все силы — на Керимбаева…