В окне замелькали деревья, и Анкретон скрылся из виду. Через минуту поезд снисходительно притормозил у крошечной станции.
— Такие потрясения порой, конечно, необходимы, — пробормотал Седрик, вслед за Агатой выходя из вагона.
Пропитанный солнцем морозец обдал их холодной волной. Поезд встречали двое: юноша в форме младшего лейтенанта и высокая девушка. Они хорошо смотрелись вдвоем и были чем-то похожи — оба худые, темноволосые, с голубыми глазами. Увидев Агату и Седрика, они двинулись навстречу; юноша хромал и опирался на палку.
— Ну вот, — проворчал Седрик, — Анкреды пошли косяком. Привет, родственники!
— Здравствуй, Седрик, — ответили те без особого энтузиазма и тотчас от него отвернулись. Девушка с радушной улыбкой взглянула на Агату.
— Моя кузина Фенелла Анкред, — вяло пояснил Седрик. — А этот воин мой кузен Поль Кентиш. Наша гостья — мисс Агата Трой. Или надо говорить «миссис Аллен»? Господи, до чего все сложно!
— Как прекрасно, что вы приехали! — сказала Фенелла. — Дедушка ждет не дождется и даже помолодел лет на десять. У вас много вещей? Нам тогда надо либо сделать два рейса, либо, если не возражаете, поднимемся на горку пешком. У нас только маленькая двуколка, а Росинант очень немолод.
— Пешком?! — взвизгнул Седрик. — Фенелла, детка, ты с ума сошла! Я — пешком?! Росинант — отвлекаясь добавлю, что дать этой скотине такое имя было верхом абсурда, — Росинант повезет меня на себе, даже если потом окончательно впадет в маразм.
— У меня два чемодана и куча всего для работы, — сказала Агата. — Так что груз тяжелый.
— Что-нибудь придумаем, — заверил ее Поль, неприязненно глянув на Седрика.
Они договорились на станции, что мольберт, подрамники и тяжелые коробки доставят в Анкретон позже, и, погрузив в двуколку потрепанные чемоданы Агаты, а также выдержанный в зеленых тонах багаж Седрика, вчетвером взгромоздились сверху. Толстый белый пони неторопливо повез их по узкой дороге.
— Тут всего миля до ворот усадьбы, — сказал Поль. — А потом еще одна миля в гору. Мы с тобой сойдем у ворот, Фен.
— Я бы тоже прошлась пешком, — заметила Агата.
— В таком случае Седрик поедет дальше один, — с довольным видом заявила Фенелла.
— Я вам не конюх, — запротестовал Седрик. — А вдруг эта тварь усядется посреди дороги или возьмет и укусит меня? Какая ты, Фенелла, вредная!
— Не говори глупости, — сказала Фенелла. — Росинант как идет, так и будет идти до самого дома.
— Кто у нас нынче обретается? — спросил Седрик.
— Все те же. Мама приедет на следующие выходные. Я здесь потому, что у меня две недели отпуска. А так, как обычно, только тетя Милли и тетя Полина. Тетя Милли — это мать Седрика, а тетя Полина — мать Поля, — объяснила она Агате. — Вообще-то легко запутаться. Тетя Полина, она по мужу миссис Кентиш, а моя мама по мужу миссис Анкред. Тетя Миллеман тоже миссис Анкред, потому что ее муж — Генри Анкред.
— Генри
Пой песню матросскую, пой!
За моря поплывем мы с тобой.
Эх, немало красоток знавал я
На берегах Сакраменто!
Когда они поднялись выше, до них донесся бодрый женский голос, перекрывавший детский хор:
Воткнули — копнули — вы-ы-сыпали. И еще!
Воткнули — копнули — вы-ы-сыпали.
На второй террасе десятка три мальчиков и девочек в такт песне орудовали лопатами. Одетая в бриджи и свитер рыжеволосая молодая женщина, задавая ритм, выкрикивала команды. На глазах у Агаты какой-то мальчишка в последнем ряду высыпал целую лопату земли за шиворот своей соседке. Девочка, не прекращая визгливо петь, в отместку стукнула его лопатой по заду.
— Воткнули — копнули — вы-ы-сыпали. И еще! — Женщина весело помахала рукой Полю и Фенелле.
— Идите сюда! — крикнула ей Фенелла.
Оставив свой отряд, женщина размашисто двинулась к ним. Дети продолжали петь, но уже без прежнего воодушевления.
Подошедшая была на редкость хороша собой. «Мисс Каролина Эйбл», — представила ее Фенелла. Мисс Эйбл крепко пожала руку Агате. Краем глаза Агата увидела, как все та же девочка, повалив своего обидчика, уселась на него верхом и принялась тщательно обмазывать ему голову грязью. Для удобства она сняла с него белый колпак. Такие же странного вида головные уборы были еще на нескольких детях.
— Как я погляжу, Карол, они у вас работают без роздыху, — сказала Фенелла.
— Через пять минут сделаем перерыв. Эта работа им очень помогает. Они сознают, что заняты чем-то созидательным. Чем-то общественно полезным, — с энтузиазмом объяснила мисс Эйбл. — Стоит таких детей, особенно интровертов, приохотить к труду, считайте, полдела сделано.
Фенелла и Поль, стоявшие спиной к детям, понимающе кивали. Между тем мальчишка сбросил с себя девочку и теперь отважно пытался укусить ее за левую ногу.
— А как их головы? — серьезно спросил Поль. Мисс Эйбл пожала плечами.
— Все идет своим чередом. Завтра доктор опять приедет. Агата невольно ойкнула, в тот же миг девочка завопила так пронзительно, что ее голос выделился из общего хора, и пение прекратилось.
— Э-э… может быть, вам взглянуть, — пробормотала Агата.
Мисс Эйбл обернулась: девочка в это время силилась лягнуть мальчишку, но тот упрямо держал ее за ногу.
— Отпусти, ты, корова! — заорала малолетняя амазонка.
— Патриция! Дейвид! — строго крикнула мисс Эйбл и направилась к ним.
Остальные дети, перестав копать, молча застыли в ожидании. Провинившиеся, продолжая крепко держать друг друга, разразились взаимными обвинениями.
— Очень любопытно, — жизнерадостно и с интересом сказала мисс Эйбл, — с чего вдруг у вас возникло желание подраться?
Тут же посыпались сбивчивые гневные объяснения. Мисс Эйбл, казалось, все поняла и, к удивлению Агаты, даже записала что-то в блокнот, предварительно взглянув на часы.
— Ну а теперь, — ее голос зазвучал еще бодрее, чем прежде, — вы, конечно, чувствуете себя гораздо лучше. Просто у вас было сердитое настроение и потребовалась разрядка. Так? Но, поверьте, для этого есть и другие, куда более приятные способы, а драться вовсе необязательно.
— Нет, обязательно! — немедленно возразила девочка, свирепо повернулась к своему противнику и, прорычав: «Убью!», опять повалила его на грядку.
— А что, если мы сейчас возьмем лопаточки на плечо и с веселой песней помаршируем на месте? — заглушая несущиеся с земли вопли, предложила мисс Эйбл.
Вырвавшись из рук мальчишки, девочка откатилась в сторону, наскребла пригоршню грязи и, вне себя от ярости, метко залепила прямо в мисс Эйбл. Мальчишка и еще несколько детей громко рассмеялись. Чуть погодя мисс Эйбл засмеялась вместе с ними.
— Вот ведь паршивка! — не выдержал Поль. — Знаешь, Фенелла, я все же думаю, если ее хорошенько выпороть…
— Ни в коем случае, — возразила девушка. — Метод в том и заключается… Слушай.
— У меня сейчас, наверно, очень смешной вид, не так ли? — с неистребимым оптимизмом говорила в это время мисс Эйбл. — Что ж, а теперь давайте-ка все вместе поиграем в очень веселую шумную игру. В «третий лишний». Каждый выберет себе пару.
Дети стали разбиваться на пары, а мисс Эйбл, вытерев лицо, подошла к трем невольным свидетелям сцены.
— Не понимаю, как вы терпите Панталошу… — начал было Поль.
— Что вы, она прекрасный, податливый материал, и уже есть значительный прогресс, — перебила его мисс Эйбл. — За семь с половиной часов она подралась первый раз, да и то драку начал Дейвид. Вот он, к сожалению, довольно тяжелый случай. Патриция! Патриция! — закричала она. — Ну-ка, на середину! А ты, Дейвид, постарайся ее поймать… Пока остается хоть какая-то возможность, мы стремимся помочь детям реализовать агрессивные импульсы в наименее эмоциональной форме, — пояснила она.
Предоставив ей деловито командовать игрой, они пошли дальше. На четвертой террасе Агата увидела двигавшуюся в их сторону высокую, чрезвычайно привлекательную даму в твидовом костюме, фетровой шляпе и плотных перчатках с широкими отворотами.
— Это моя мать, — сказал Поль.
— Очень рада, — с некоторым замешательством произнесла миссис Кентиш, когда ей представили Агату. — Если не ошибаюсь, вы приехали писать папочкин портрет? — Она величаво склонила голову, будто играла вдовствующую герцогиню. — Очень мило. Надеюсь, вы здесь не будете испытывать неудобства. Хотя в наши дни… — Она слегка оживилась. — Но, полагаю, вы как художник будете снисходительны к несколько богемной… — Ее голос снова угас, и она повернулась к сыну. — Поль, дитя мое, — она произнесла это с большим чувством, — тебе не следовало подыматься пешком. Ах, бедная твоя ножка! Фенелла, дорогая, как ты могла ему позволить?
— Для ноги это только полезно, мама.
Миссис Кентиш покачала головой и затуманенным взором оглядела своего хмурого сына.
— Отважный мой мальчуган. — Ее полный нежности голос задрожал, и Агата со смущением увидела, что на глазах у нее блестят слезы. — Настоящий троянский воин, — прошептала миссис Кентиш. — Правда, Фенелла?
Фенелла неловко засмеялась, а Поль быстро отвел взгляд в сторону.
— Куда ты собралась? — громко спросил он.
— Иду напомнить мисс Эйбл, что им пора домой. Бедные детишки так усердно трудятся. Право, не знаю… но все же… Боюсь, я покажусь вам старомодной, миссис Аллен. Тем не менее я полагаю, что никто не воспитает ребенка лучше, чем родная мать.
— Но, мама, с Панталошей все равно надо что-то делать, — возразил Поль. — Она же настоящее чудовище.
— Ах, бедная маленькая Панталоша! — горько воскликнула миссис Кентиш.
— Мы, пожалуй, пойдем, тетя Полина, — сказала Фенелла. — Седрик поехал один, а я его знаю — он даже вещи не выгрузит.
— Ах, Седрик… — как эхо, отозвалась миссис Кентиш. — Тю! — И, величественно улыбнувшись Агате, удалилась.
— Мама слишком глубоко все переживает, — пробормотал Поль. — Да, Фенелла?
— Вообще-то они все такие, — сказала Фенелла. — Я говорю об их поколении. Мой отец — сплошные эмоции, а уж тетя Дези по этой части любого за пояс заткнет. Они все в дедушку пошли.
— Все, кроме Томаса.
— Да, кроме него. Знаете, миссис Аллен, по-моему, если одно поколение чрезмерно чувствительное и экзальтированное, то следующее вырастает совсем другим. Как вы думаете? Вот, например, мы с Полем. Нас ничем не прошибешь. Верно, Поль?
Агата повернулась к Полю. Он не отрываясь смотрел на свою кузину. Его темные брови были нахмурены, губы — плотно сжаты. Во взгляде светилось безграничное, торжественное благоговение. «Да он же в нее влюблен», — подумала Агата.
2
Интерьер замка более чем оправдывал ожидания, рождавшиеся при виде его чудовищного фасада. Агате предстояло узнать, что слово «Большой» было в Анкретоне самым расхожим определением. Там имелись Большая западная роща, Большая галерея, Большая башня. Пройдя через Большой подъемный мост над высохшим рвом, ныне превращенным в огород, Агата, Фенелла и Поль вошли в Большой зал.
Здесь неистощимый в своей изобретательности архитектор игриво поупражнялся на темы Елизаветинской эпохи. В Большом зале были щедро представлены и причудливая резьба по дереву, и цветные витражи с гербом Анкредов, и геральдические эмблемы других знатных семейств, предположительно связанных с Анкредами родством. Среди этого великолепия резвилась разнообразная мифологическая живность, ну а там, где геральдика и мифология исчерпывали свои возможности, в ход шла религиозная символика: зубчатые крестики-якоря Анкредов, легкомысленно нарушая табель о рангах, соседствовали с ключами святого Петра и с крестом Иоанна Предтечи.