— Вряд ли он стал бы убивать Вильяма Андерсена, — холодно заметил доктор Оттерли, — из-за призрачной надежды, что Андерсены займутся бензоколонкой. Даже если отбросить тот факт, что Бегг находился там-то или там-то, Лицедей все равно ни разу не покидал сцену, а кроме того, я не верю, что возможно отрубить кому-то голову будучи связанным по рукам и ногам таким костюмом. И вообще, я люблю Бегга, какой бы он ни был, я все равно люблю его…
— Хорошо. Я все понял. Да я ничего такого не говорил.
— Хочется надеяться, — в голосе доктора послышались раздражительные нотки, — что вы не собираетесь сыграть со мной обычный трюк полицейских ищеек: мол, у нас есть факты, уважаемый господин такой-то…
— Ну что вы.
— Значит, у вас имеется какая-то своя собственная теория, не так ли?
— Мне очень стыдно, но имеется.
— Стыдно?!
— Необычайно, Оттерли…
— Черт знает что! — в сердцах воскликнул доктор.
— Поедемте с нами на автостоянку Бегга. Продолжайте слушать. Если уловите какие-нибудь расхождения или несоответствия, не произносите ни слова, пока я вам не подмигну. Хорошо? А теперь идемте.
3
Несмотря на оттепель, после обеда резко похолодало. Йоуфордская дорога утопала в мешанине из грязи и размякшего серого снега. Проехав по ней около мили, они заметили у обочины убогого вида лачугу, рядом с которой стоял автомобиль Бегга. Все это, видимо, и называлось автостоянкой Симми-Дика. Аллейн подъехал к ближайшей бензоколонке и посигналил.
На звук вышел Саймон, на ходу застегивая белый рабочий комбинезон, являвшийся, по-видимому, печальным свидетелем первых радужных дней этого предприятия. Увидев Аллейна, Бегг не слишком весело улыбнулся и вскинул брови.
— Привет, — сказал Аллейн. — Четыре.
— Четыре? А я думал, вы мне пятиведерную вкатите… — Саймон обошел цистерну с бензином.
Начало было неожиданным, но сыграло в пользу Аллейна. Он вылез из машины и подошел к механику.
— А собственно, за что вам пятиведерную?
— За то, что утром был с вами груб.
— Ну если так — тогда все правильно.
— Просто Эрни иногда ведет себя как выродок. — Саймон засунул кончик шланга в цистерну. — Так вам четыре?
— Четыре. Но у меня к вам и чисто профессиональный интерес.
— Да уж не дураки — поняли, — проворчал Бегг.
Аллейн подождал, пока наберется бензин, и расплатился. Саймон набрал сдачу, подбросил монеты в воздух, а затем ловко поймал их.
— Может, зайдем внутрь? — предложил он. — Холодина жуткая…
Он открыл дверь в уютную прокуренную комнату, служившую ему конторой. Вслед за Алленом в нее бочком протиснулись Фокс и доктор Оттерли.
— Ну что, доктор? — веселился летчик. — Изображаем Ватсона?
— Мне это тоже пришло в голову, — согласился врач.
Саймон издал смешок.
— Ну-с, — бодро начал Аллейн, — какие новости со скачек?
— Все путем, — сказал Саймон.
— Как там Тевтонский Танцор, не подкачал?
Саймон вскинул глаза на Фокса.
— Разведка не дремлет? — восхитился он.
— Вы правы, мистер Бегг. Я слышал, как выговорили по телефону.
— Понятненько. — Он достал сигарету, нахмурившись, прикурил, после чего с ухмылкой оглядел присутствующих. — Что ж, такое трудно держать при себе, — признался он. — Просто сумасшедшее везение! Шансы были один к двадцати семи. Всех обошел!
— Надеюсь, вы хорошо на него поставили.
— Стремновато, конечно, было, — сказал Саймон, и уголки его губ снова дрогнули. — Лотерея, мать ее! Но разве ж можно было устоять? А как идут делишки у нашего эскулапа? — спросил он, вспомнив о присутствии Оттерли.
— Спасибо, отлично. А как делишки у нашего владельца автостоянки? — в свою очередь поинтересовался доктор.
— Все путем.
Поскольку разговор на эту тему явно не клеился, Аллейн предложил Саймону изложить свою версию танца Пятерых Сыновей.
Начал он весьма по-деловому — Аллейн подумал, что многочисленные рапорта, которые ему, видимо, приходилось отдавать на войне, не прошли для него даром. Итак, заминка перед началом представления, приезд Лицедея, который всем им «как следует задал перцу». Потом быстрое переодевание и выход. Саймон описал даже, как он по ходу действия приставал к девушкам.
— Смех, да и только! Некоторые сами лезли вперед — я видел через дырочку в «шее». Все эти ихние девчачьи глупости… Хихоньки да хахоньки… Вообще-то считается, что это на счастье.
— И мисс Кэмпион тоже так реагировала?
— Прекрасная Камилла? Эх, если бы… Я занялся ею очень серьезно, но потерпел фиаско. Приземлилась в объятия другого… — Он вздохнул. — Счастливчик этот Ральф Стейне. — Он снова с ухмылкой всех оглядел. — Это что-то! — сказал он и развел руками. Похоже, он применял эту фразу практически к любой ситуации.
Аллейн спросил, что он делал после этой сцены, до того как начался первый моррис. Бегг сказал, что дошел до задней арки и вышел глотнуть немного воздуху.
— А во время морриса?
— Ну, что-то там чудил на свой лад, — не помню точно.
— Вместе с Бетти?
— Наверное. Я вроде как по-настоящему не участвовал в этой сцене.
— Но вы ведь наружу не выходили?
— Да нет, крутился где-то рядом. Я ведь изображал там животное, а кто его знает, что животине полагается делать? Вот я и скакал везде как придется.
— Вы не подходили близко к танцорам?
— Да нет…
— А к дольмену?
— Нет! — отрезал он.
— Значит, вы не можете сказать мне, к примеру, что делал Лицедей, когда соскользнул под камень?
— Думаю, как и положено, спрятался за камнем и сидел там, как мышь в норе.
— А вы-то где были в это время?
— Точно не помню.
— Случайно не где-нибудь поблизости от дольмена?
— Исключено. И рядом не стоял.
— Понятно. — Аллейн старался не смотреть на доктора Оттерли. — А потом? После этого? Что вы делали?
— Побыл немного за стеной, а затем зашел через задний вход.
— А что происходило на арене?
— Бетти давал представление, а потом танцевал Дэн.
— Какое Бетти давал представление?
— Ну, вроде экспромта. А вообще, в старые времена, как я слышал, «оно» выбегало в толпу и залавливало кого-нибудь к себе под юбку. А то вдруг начинало визжать и вопить, и бедняга вылетал у нее из-под кринолина. Можете себе представить? Здорово они веселились, ничего не скажешь.
— А мистер Стейне не устраивал ничего подобного?
— Кто — Ральф? Разве только шутил да грозился. Он все-таки джентльмен — если вы понимаете, о чем я говорю.
— Но что именно он делал? — не отставал от него Аллейн.
— Если честно, не помню. Я ведь почти не смотрел. Просто слинял покурить — через заднюю арку.
— А когда снова стали смотреть?
— После танца Дэна. Когда начался последний общий танец. Я к нему и вернулся.
— А потом?
С этого места рассказ Саймона не имел расхождений с другими. Аллейн выслушал его, не перебивая, и, когда он закончил, в комнате повисла тишина — такая долгая, что все уже начали ерзать на своих местах. Наконец Саймон поднялся.
— Ну ладно, — сказал он. — Если это все…
— Боюсь, что еще не все.
— Фу ты, черт!
— Давайте вернемся, — предложил Аллейн, — к тому месту вашего рассказа, где вы говорили о ваших передвижениях во время и непосредственно после первого танца — того самого, который исполнялся два раза и заканчивался шутливым отрубанием головы. Почему вы решили, что ваш рассказ коренным образом отличается от тех, что мы уже слышали?
Саймон взглянул на доктора Оттерли, на лице его появилось выражение ослиного упрямства.
— А чем ваши догадки хуже моих? — сказал он.
— Догадки здесь никого не интересуют. Нам нужно знать точно. Например, вы сказали, что скакали вокруг, не приближаясь ни к танцорам, ни к дольмену? Вот доктор Оттерли, да и другие, кого мы опрашивали, говорят, что вы подходили к самому дольмену — это было в момент кульминации действия — и стояли там неподвижно как статуя.
— Неужели? — удивился он. — Я, например, не помню толком, что я делал. Неужели вы думаете, что все остальные так уж хорошо все помнят… Вполне возможно, что вам просто навешали лапши.
— Если вы клоните к тому, что я ввожу здесь всех в заблуждение, — сказал доктор Оттерли, — то этот номер у вас не пройдет. Я абсолютно уверен, что вы стояли за дольменом — достаточно близко к нему, чтобы заметить там лежащего Лицедея. Простите, инспектор, что я встрял в разговор.
— Ничего страшного. Видите, Бегг, — и они все так говорят. Показания сходятся.
— Дело дрянь, — сокрушенно покачал головой Саймон.
— Если вы действительно стояли за дольменом, когда Лицедей там прятался, вы должны было видеть, что там с ним происходило.
— Да не видел я. И не помню, чтобы я там стоял. Вряд ли я был где-то поблизости…
— А вы могли бы поклясться в этом — при всех?
— Конечно!
— И в том, что не помните, как веселили народ Бетти и Эрнест Андерсен?
— Они что — сцепились из-за секача? Значит, я слинял до того, как они начали.
— А вот и нет! Простите, сэр, — снова вмещался доктор Оттерли.
— Нам известно, что Щелкун не только смотрел на них, но и издал что-то вроде ржания, перед тем как удалился через заднюю арку. Было такое?
— Может, и было. А может, и не было. Хрен его знает. Что, я должен все помнить?
— Вы же помните все остальное, что было до этого, и помните отлично. А потом у вас вдруг случился приступ слабоумия — так, что ли? И как раз в самый ответственный момент. А между тем все видели, как вы стояли за дольменом.
— Ну, значит, стоял, — очень спокойно сказал Саймон и вытянул губы, словно собрался свистеть. — Если как следует порыться в памяти…
— Считаю своим долгом сказать вам, что, на мой взгляд, как раз в это время — с конца вашей импровизации и до того, как вы вернулись (кстати, примерно в этот период к вам вернулась и память), — произошло убийство Вильяма Андерсена.
— Но вы же не хотите сказать, что это я его разделал, — сквозь зубы процедил Саймон. — Бедолага…
— А вы на кого-то думаете?
— Нет.
— Что же вы уперлись как баран — нет, не знаю… — с досадой бросил Аллейн. — Упрямство вас не красит. Если, конечно, это действительно упрямство.
— Но хоть на этом-то все, учитель?
— Нет, не все. Насколько хорошо вы знакомы с миссис Бюнц?
— До того как она приехала сюда, знаком с ней не был.
— Вы ведь продали ей машину, не так ли?
— Точно.
— Были у вас еще какие-нибудь отношения?
— Какого черта, что вы имеете в виду? — тихо спросил Саймон.
— Был ли у вас с ней договор насчет Тевтонского Танцора?
Саймон передернул плечами — это движение напомнило Аллейну поеживание миссис Бюнц.
— А-а… — протянул он. — Вы об этом. — Он, казалось, испытал облегчение и снова приободрился. — Можно сказать, старушка накликала мне удачу. Нет, вы где-нибудь видели такое? Тевтонский Танцор на Субсидии от Большой Тевтоподмены? Это же просто кусок прикола!
— Как вы сказали — на субсидии?
— Ну да. Вот ведь придумали!
— А это не навело вас больше ни на какие мысли?
— Что?
— Субсидия, Тевтоподмена?
— Не понимаю, — спокойно сказал Саймон, — к чему вы клоните.
— Пойдем дальше. Во что вы вчера были одеты?
— Во что одет? Да в какое-то старье. К концу представления я сам был похож на кадку из-под смолы.
— Но во что именно?
— Толстый летный свитер и пару старых бежевых штанов.
— Прекрасно, — сказал Аллейн. — Можно мне их у вас позаимствовать?
— Послушайте, старина, зачем они вам?
— А как вы думаете? Взглянуть, нет ли на них следов — крови.
— Премного вам благодарен! — Саймон разом побледнел.
— Но мы собираемся проделать это со всеми.
— Вроде того что вместе не так страшно? — Он поколебался и снова посмотрел на доктора Оттерли. — Что ж, — вздохнул он, — не мое это дело — спорить со спецами. И все-таки…
— Ну-ну, продолжайте… — поторопил Аллейн, — что «все-таки»?
— Просто я кое-что знаю. Если уж кто-нибудь замазал свое тряпье, то пятнышком он вряд ли отделался.
— Так. А откуда вы знаете?
— Сам видел. Когда был в Германии.
— А если поподробнее?
— Да ничего интересного. Нас подрубили, но я как раз успел дернуть кольцо, и…
— Их самолет взорвался, но они спрыгнули с парашютом, — невозмутимо перевел доктор Оттерли.
— Точняк, — поддакнул Саймон.
— Вы были на волосок от гибели? — осторожно вставил Аллейн.
— И не говорите… — Саймон сдвинул брови к переносице. Голос его оставался спокойным, но глаза явно затуманились воспоминанием. — Я и приземлиться не успел, как увидел этих фрицев. Они сразу же меня засекли. Трое их было. Двое скипнули, а третий — старый пердун, коса еще у него была в руках — прямиком ко мне, а я еще не выпутался из всей этой мотни. Представляете — поворачиваюсь — он. И слинять-то некуда. Короче, пришла бы мне хана, если бы не подоспел мой приятель. Он его перышком — чик! — Саймон выразительно провел себе рукой по шее. — Секир башка. Вот. А вы говорите, откуда я знаю… Скажи, док? Кровь — ведь она ж фонтаном хлещет.
— Да, — согласился доктор. — Вероятно, так.
— Ну вот. Теперь вроде все на своих местах. — Саймон повернулся к Аллейну. — Или не все?
— Да, действительно, все на своих местах, — подтвердил тот, — но если как следует приглядеться… А теперь прошу быть повнимательнее. Я еще с вами не закончил. Скажите мне вот что. Насколько я уловил, вы находились у заднего выхода или уже за стеной, и там же появился Эрни Андерсен?
— За стеной — если точно.
— И что же там произошло?
— Я же вам говорил. После морриса должен был идти Ральф. Ну, я вышел покурить, пока он там игрался. Выкурил папироску, размял ноги. Слышу, Ральф тоже вроде бежит и народ вслед смеется. А потом Капрал — это я так Эрни называю, он у меня в войну денщиком был — вдруг выбежал, злой, весь трясется — такое с ним бывает. Не знаю уж, какая муха его укусила. А тут как раз Ральф подоспел и вернул ему секач. Ральф начал вроде как извиняться, но я ему сказал, что лучше не стоит. Он и отстал.
— А потом?
— Ну а потом мне уже было пора возвращаться. Я вернулся. И Эрни тоже.
— А кто же бросил в костер смолу?
— Никто не бросал. Это я случайно задел бочонок своим задним мостом. Чертовы доспехи! Торчат во все стороны — не повернуться. Зато костерчик хоть хорошо разгорелся! — добавил он, смягчаясь.
— Значит, вы пошли обратно на арену. Вместе с Эрни?
— Точняк.
— А куда именно вы пошли?
— Ну, куда Эрни, я не знаю. А я лично — прямо на сцену. — Он прикрыл глаза, словно пытаясь мысленно вернуться во вчерашний день. — Ребята начали последний танец. Кажется, в этот раз я действительно подошел близко к дольмену, потому что помню, что камень мне мешался перед глазами. Ну а потом я прошел вправо и занял свое место.
— А вы видели за дольменом Лицедея?
— Вроде как видел. Много там увидишь через эту дурацкую дыру. Туловище со всех сторон выступает — на три фута вокруг земли не видать.
— Понятно. А как вы думаете, могли вы толкнуть кого-нибудь и не заметить?
Саймон, хлопая глазами, уставился на Аллейна. Вид у него был такой, будто его сейчас стошнит.
— Интересная мысль, скажу я вам, — протянул он.
— Припоминаете что-нибудь подобное?
Некоторое время он, нахмурившись, изучал свои руки.
— Господи, да откуда ж мне знать… Не знаю я… Да не помню я такого…
— А почему вы не дали Эрни Андерсену ответить на вопрос, когда я спросил у него, не он ли?
— Да потому, — не задумываясь ответил Саймон, — что я слишком хорошо знаю Эрни. У парня точно чердак дырявый. Со странностями он у нас. Раньше я присматривал за ним. У него же случаются припадки. Я это знал. Вот и сделал его вроде как денщиком, чтобы он при мне был. — Саймон теперь бормотал себе под нос. — Знаете, как Эрни относился к своей вонючей собаке? Вот и я к нему что-то типа того. Уж я-то его знаю, сукина сына. А вчерашнее и вовсе его добило. Ведь у него вчера был припадок, скажи, док? Поэтому он мог вам ляпнуть все что угодно — что он это убил, и что не он. Вообще он как-то странно боится крови, и потом, у него всякие завороты насчет этого дурацкого танца, камня и прочей ерунды. С него станется прийти и признаться в преступлении, которого он вовсе не совершал.