Утро пришло, а вместе с ними появились и новые страхи. Сотрудницы редакции, явившиеся, чтобы завершить уборку в разгромленных помещениях и привести их хотя бы условно в божеский вид, рассказывали Елене Ивановне, которая так и осталась ночевать в пустой редакции на раскладушке, что на всех центральных улицах города полным-полно милиции. На каждом углу люди в милицейской форме и в камуфлированных комбинезонах, все с оружием, как будто власти ожидают громких акций протеста со стороны населения. Или в городе уже официально введено чрезвычайное положение.
Конечно, в таких условиях ни о каких митингах и говорить не приходится. Только сумасшедший станет высказывать вслух свое недовольство на площади. Да ему и слова не дадут сказать, сразу упекут как злостного нарушителя общественного спокойствия. И значит, вся надежда теперь остается на тех, кто поможет им действовать со стороны.
И эта помощь, как оказалось, не заставила себя ждать.
Из областного города прибыла грузовая машина и привезла пачки вышедшего сегодня с небольшим опозданием части тиража газеты «Правда Прикамья». И тут же разнеслась весть, что в ней опубликован подробный материал о вчерашнем погроме в редакции воздвиженских «Новостей». Экземпляры газеты разлетелись в один миг.
Прочитала и Елена Ивановна. И порадовалась за коллег из области — все, что она вчера рассказывала по телефону Лизе Сороченко, сегодня было живо и с самыми жесткими оценками редакции описано на страницах газеты. Но самое главное — были названы виновники безобразной расправы со свободной и независимой прессой — это мэр господин Гузиков, прокурор Керимов и начальник РУВД подполковник Затырин. Особо расписаны были «подвиги» следователя Валетова, осуществившего с помощью «доблестной городской милиции» захват чужого имущества и сославшегося при этом на своего непосредственного начальника «Мурадовича».
Противозаконную акцию охранителей правопорядка прокомментировал в газете представитель Фонда общероссийского движения за права человека, известный в области адвокат доктор юридических наук, профессор Знаменский. И действия воздвиженских правоохранителей он квалифицировал как уголовное преступление, предусмотренное по признакам статьи 286 УК РФ — превышение должностных полномочий с применением насилия. А завершил свою оценку события обращением к федеральному прокурору Приволжского федерального округа с требованием расследовать это беспрецедентное самоуправство местных властей.
Бомба взорвалась. Экземпляры газеты передавали из рук в руки.
Прочитав новый материал, Савелий Тарасович пришел в неистовство. Никогда еще не видели его таким подчиненные. Мэр созвал свой «ближний круг», но заставил всех долго ожидать в приемной. А сам тем временем, держа в потной руке телефонную трубку, стоял у своего стола навытяжку и слушал визгливые крики помощника губернатора Кривенко, подробно и со вкусом излагавшего ему все то, что о нем, главе администрации Воздвиженска, думает в настоящее время Григорий Олегович, даже не пожелавший сказать ему, Савелию Тарасовичу, хотя бы одно ободряющее слово. А ведь Гузиков считал себя верным исполнителем всех без исключения указаний Кожаного. И вот вдруг такой, как часто повторяет этот услужливый дурак Затырин, невероятный афронт!
Но, поймав едва не сорвавшуюся с языка фамилию подполковника, на которого ему только и оставалось теперь валить все грехи, перечисленные в газете, Гузиков вспомнил, что сам же Кривенко и давал указание Паше отпустить тех коммерсантов, из-за которых, собственно, и разгорелся сыр-бор. И вовсе не с целью обелить как-то себя либо вынужденные действия своих подчиненных Савелий Тарасович поймал паузу и воткнул в нее фразу о том, что он все конечно же понимает и даже готов полностью повесить на свою шею вину за происшедшее, однако, если бы не прямое указание уважаемого Николая Александровича, вполне возможно, события не приняли бы такого острого оборота. Успел вставить, потому и Кривенко вдруг замолчал, словно задумался. А потом осторожно спросил, явно убавив прыть, о чем конкретно идет речь? О каком таком прямом указании?
— Ну как же, — словно обрадовался Гузиков смене интонации, — речь ведь у вас с подполковником Затыриным шла позавчера… точнее, вчера ночью, о Теребилине и Сороченко?
— О каком Теребилине? — снова окреп визгливый голос Кривенко. — О каком таком Сороченко? Вы говорите о депутате областной думы? Так она женщина! И вообще, что за чушь вы несете, Савелий Тарасович? При чем здесь ночь? По ночам я имею обыкновение спать, а не раздавать непонятные указания! Объяснитесь!
Ужасно почувствовал себя Гузиков. Он понял, что Кривенко — даром его, что ли, Геббельсом втихаря зовут? — готов продать его с потрохами, действительно навесив на шею все имевшие место и даже выдуманные грехи. «Ну уж это ты на меня не повесишь! — со злорадством подумал Гузиков. — Я где хочешь заявлю! Было указание!»
И он с победными интонациями в голосе изложил зарвавшемуся от собственного величия помощнику губернатора все, что думал по поводу освобождения из-под стражи двоих задержанных пьяных преступников, избивших дежурный милицейский патруль. И еще о том, что им даже были принесены вынужденные, но абсолютно не заслуженные ими извинения со стороны руководства РУВД.
Кривенко молчал. «Что, съел?» — торжествовал про себя Гузиков. Но оказалось, что недолго ему пришлось торжествовать.
Совершенно ледяным тоном, от которого мэру неожиданно стало так жарко, как никогда доселе, разделяя паузами слова, помощник губернатора заявил, что более чудовищных обвинений в свой адрес он никогда не слышал.
Осевшим от сухости голосом Гузиков спросил:
— Но тогда как же?..
— А это вы сами выясняйте у собственных подчиненных, господин мэр. Лично я никогда указаний такого рода никому не давал. А если там, вокруг вас собрались сплошные идиоты, я ничем помочь не могу. Кроме одного. Я перескажу ваш веселый анекдот Григорию Олеговичу и с удовольствием посмотрю, как он отреагирует.
Это ж надо такое придумать? — продолжил Кривенко, но уже не в трубку, а, вероятно, кому-то находящемуся рядом с ним. — Они там в районе у себя совершенно офонарели от собственной безнаказанности! Ты представляешь?.. Да, — снова продолжил уже в трубку, — мнение тут у нас такое, что вы, господа, должны любыми способами, какие сочтете необходимыми, погасить разгорающийся скандал. Иначе… Ну, впрочем, что я вам должен объяснять? И постарайтесь в дальнейшем без провокаций и подстав подобного рода. Не надо, не забывайте, где аукнется, там и откликнется…
Трубка издавала короткие гудки, а мэр все сжимал ее в руке и чувствовал, что его рубашка совершенно мокрая.
Он вернул трубку на место и почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Но теперь он уже твердо знал, по какому адресу.
Савелий Тарасович сел в свое кресло, носовым платком вытер мокрый лоб, морщась, поежился от ощущения отвратительной нестабильности из-за мокрой сорочки, но решил сменить ее позже, когда закончит разговор с теми, кто ожидает в приемной.
— Н-ну-с? — сурово начал он, когда все расселись в обычном порядке за столом для заседаний. — Так с кем ты давеча разговаривал, Павел Петрович? С помощником губернатора, да?
— С ним, с Кривенко, с кем же еще? — отрубил Затырин.
— А вот он мне только что сообщил, что понятия не имеет ни о каких задержаниях. И не разговаривал он с тобой. А что, возможно, ты ослышался? Не узнал, с кем беседуешь? Может, тебя, как тупого дурака, вокруг пальца обвели? Чего молчишь?
Лицо подполковника начало багроветь.
— Мне домой звонил… звонили, — заикаясь, поправился он. — И что ж я, голоса Кривенко, что ли, не знаю? А может, он сам испугался! И на меня валит! Никак нет, Савелий Тарасович, я на своем где хотите стоять буду. Он позвонил и приказал! А я исполнил. Если у них там у самих нестыковочка вышла, так это ихнее личное дело!
— А если тебя разжалуют за это вот? — Мэр придвинул к себе газету с отчеркнутыми красным карандашом строчками. — Вот, за превышение с этим, с насилием, тогда как запоешь?
Начальник РУВД молчал. Остальные сидящие за столом не смотрели на него — упирались глазами в полированную поверхность стола.
— Ну а ты что теперь скажешь, Мурадович? — с сарказмом протянул мэр, поворачивая голову в сторону прокурора. — Где ты такого идиота нашел, можешь толком объяснить? Который не только, что называется, ворует, но еще и конкретный адрес, по которому надо искать украденное, указывает? Это что, тоже случайный просчет? Или уже тенденция? Что вы там изъяли у них, ты сам-то в курсе?
— Три компа…
— Ты мне русским языком говори, а не собачьим!
— Ну три компьютера со всеми причиндалами. Плюс дискеты и прочее. Но я еще ничего лично не видел, не успел. Там у меня сначала спецы с информацией разберутся, а уже потом…
— Чего — потом? Оформишь как вещественные доказательства? И временно в кабинеты свои поставишь?
— Ну… А как же иначе? Не возвращать же! Дорогая техника, у Нас такой отродясь не будет. От вас дождешься, как же! Ищите спонсоров! А где их искать? Вон попробовали, так они до такой степени, извини, Савелий Тарасович, нас уделали, что ни в какой бане не отмоешься… И ты тоже! — Он посмотрел на подполковника. — Прибежал! Чуть не задницы им лизал! И вон чем обернулось! Меня надо было слушать! Я с этой сволотой не первый год знаком!
— Помолчал бы уж… — махнул рукой мэр. — Сам хорош! Прочитай, что они про тебя пишут. И это не просто так, это, считай, обращение к федеральному прокурору! У тебя с ним, кстати, как? С областью, я знаю, нормальные вроде отношения. А у них наверху что, не в курсе?
— Я не думаю, что федеральный прокурор станет придавать кляузе слишком серьезное значение. Скорей всего, прикажет Сивцову разобраться, ну а уж мы сами… как- нибудь. Не впервой…
— Дай-то бог… А чтоб не оставлять информационное пространство нашим недоброжелателям, я поручаю тебе, Иннокентий Мурадович, лично проинформировать в «Гласе народа» наше население о том, какие были прокуратурой приняты меры и почему. Объяснить это дело надо спокойно, без лишних эмоций. То-то, мол, и то-то, идет разбирательство, подозреваются в клевете, обстановка требует, ну и как обычно, чтоб успокоить слишком разгоряченные головы. И важно, чтобы люди поняли — это не против них акция, а против конкретных лиц, подозреваемых, и так далее, ясно? А когда следствие закончится, изъятые вещественные доказательства будут переданы их законным владельцам. Обязательно укажи! Мы потом посмотрим что и как, но чтоб нам сейчас не тыкали в физиономии разными вопиющими фактами… Да, и вот еще. Зачем ты, Павел, свою команду на улицы вывел? Тебе что, гэкачепе приснилось? Такты перекрестись и умойся.
— Эти меры были приняты, Савелий Тарасович, — упрямым тоном заговорил Затырин, — по той причине, что сегодня, в середине дня, оппозиция собиралась провести на площади Ильича общегородской митинг протеста. У меня верный источник. Он и проинформировал. Потому и приняты превентивные меры. Вон увидели моих парней на улицах — и сразу всякая охота митинговать без специальной на то санкции у них отпала. У вас просили разрешение на проведение митинга? Нет! Я специально интересовался. И сам я тоже не в курсе, меня в известность не ставили. А закон есть закон. Не хрен без команды глотки драть!
— Ну смотри, Затырин, как бы не обернулось дело этим твоим любимым афронтом. Подставишь ты нас, никто тебя защищать больше не станет. Убери людей!
— Слушаюсь, — недовольно ответил подполковник.
— А что мне с заявлением делать? — спросил прокурор.
— С каким?
— Да от этой, от Котовой, по поводу вчерашнего обыска. Я пока держу его у себя, а окончательного решения не принял, думал посоветоваться.
— Так а чего ж, собственно, дальше советоваться? Вот в газетной статье все и изложишь. Что уголовное преследование против «Новостей» будет возбуждено, что ответчики должны подготовить аргументы для своей защиты, что следственный процесс развивается законным путем, а если имеются некоторые перегибы, так на них немедленно указывают и местная власть, и областное руководство, и все замечания немедленно принимаются к сведению. Мне тебя что, учить надо? В нашей газете как бы и ответишь на все упреки. И нечего стесняться. Они же не стесняются, поливая нас тем, что, по твоим же словам, в бане потом не отмоешь!
Настроение у Савелия Тарасовича заметно улучшилось. Даже разговор с Кривенко стал казаться не слишком серьезным и опасным для него.
— Значит, — словно подводя итоги разговора, заметил председатель районного суда, — спускаем как бы на тормозах, я правильно понял тебя, Савелий Тарасович?
— Как бы правильно, — засмеялся мэр Гузиков, слегка иронизируя над коротышкой — судьей Слепневым.