— Ничего я не писала!
Капитан Каратов устремил суровый взгляд на Веронику:
— Я сказал, что задерживаю Дарью Леонардовну
Ясно как день.
Мы остались впятером: капитан Каратов в гражданском, Вероника, Хосе Игнасио и я в халатах, Лилия в майке и в шортах. Мне показалось, что Вероника уже достаточно протрезвела, чтобы осознавать, что я не могла быть убийцей Эммы. Она не скрывала напряжения, но во взгляде читалась злость, а не боль утраты, ненависть, а не страх, что на месте Эммы могла бы быть она. Вероника не извинилась, но вдруг заговорила с достоинством благоразумной женщины, строго, но без оскорблений и излишних обвинений:
— Нечего объяснять вам, каково это прийти домой после любовных утех, а тут такое. Я не знаю, кто озверел до безумия, но эта надпись на французском заставила меня грешить на Дарью Леонардовну. Считайте меня истеричкой, кем хотите, мне все равно, но я требую привести сюда розыскных собак, и пусть они отыщут мои пистолеты и золотые украшения, пока не поздно! Если в доме Окуневых ничего не найдут, я попрошу прощения у Дарьи Леонардовны так же прилюдно, как и назвала её убийцей.
Она повернулась лицом к капитану:
— У вас ведь есть возможность вызвать своих коллег с ищейками? Если хоть одна из ваших собак окажется хоть наполовину похожей на мою Арабель, то уже сегодня мы будем знать, кто вскрыл сейф и убил Эмму.
— Я сделаю всё, что от меня зависит, — нерешительно проговорил Каратов, — но у меня нет волшебной палочки, к сожалению, чтобы ускорить этот процесс.
— Ну, я не прошу вас вызывать спецназ на вертолетах, а всего лишь собак!
— Я должен сделать несколько звонков, — сухо сказал капитан и достал телефон, — а вы бы, Вероника Наумовна и Дарья Леонардовна, сходили, что ли, домой переодеться. Через три минуты трогаемся. Доктор Хосе Игнасио, и вы, Лилия, можете быть свободны, если, конечно, вам нечего добавить относительно ночного происшествия.
— Я не экстрасенс, — Лилия пожала плечами.
— Мне тоже ничего не известно, — сказал Хосе Игнасио ровным спокойным тоном и добавил эмоциональнее: «Вы ведь не задержите Дашу надолго?»
Капитан Каратов вместо того, чтобы ответить Хосе Игнасио, смочил свои растрескавшиеся шероховатые губы и обратился ко мне деликатно и сдержанно:
— Дарья Леонардовна, я не могу не взять у вас показания и не составить протокол, потому что и ваш платок, и ваша помада, и эта надпись на зеркале — всё указывает на вас. Даю слово, что не задержу вас дольше необходимого. А сейчас поторопитесь привести себя в надлежащий вид, и дайте мне спокойно сделать несколько телефонных звонков.
Вероника, не дослушав, ушла. Лилия молча ждала меня — нам идти в одну сторону, Хосе Игнасио обнял меня и ласково прошептал: «Всё будет хорошо. Я в это верю. С нетерпением буду ждать твоего возвращения».
— У вас три минуты! — поторопил капитан, и мы тоже разбежались по домам.
Итак, я, Вероника и Элфи были доставлены в полицейский участок для составления протоколов. Впервые у меня появилась возможность внимательно рассмотреть «мэра» и пронаблюдать за ним в действии не чужого для Вероники человека. Он производил впечатление озлобленного пекинеса, который злился, но продолжал вилять хвостом. Русые с желтизной волосы прикрывали отогнутые эльфийские уши; лицо круглое с непривлекательными носогубными складками; широкий толстый вздернутый нос; перевернутая улыбка; дряблые щеки и скулы, скрытые под мешками провисших жевательных мышц. Пожалуй, это всё, что отталкивало, но во всём остальном он был великолепен, как Дэвид Копперфильд в исполнении трюка с исчезновением слона. У Элфи были жгучие глаза красивого кофейного цвета, почти черные, с густыми длинными ресницами. Одним взглядом он околдовывал! Не думаете же вы, что Вероника встречалась с пугалом! Элфи отличался крепким телосложением: плечи и шея как у боксера-тяжеловеса, никакого обрюзглого живота, ровные подкачанные ноги. У него были крупные ладони способные без труда удерживать по два громадных арбуза. На безымянном пальце сверкал перстень с черным камнем, а при улыбке — золотая коронка на одном из зубов. Элфи потакал Веронике во всём, старался услужить, приободрить, ластился, ну точно как ручной лохматый пекинес с черными глазами-пуговками. В его тоне присутствовала фальшь, циничные нотки, но Вероника в его присутствии была совершенно другой Вероникой: дерзкой, но человечной и по всем признаком влюбленной.
Глядя на них, у меня отпали всякие сомнения, что Ян Вислюков называл
На нет и суда нет.
В полицейском участке я провела четыре часа без пятнадцати минут, а в половине десятого уже приехала домой на служебном автомобиле с неразговорчивым водителем. Тем временем кинологи с собаками во всю искали убийцу и похищенные драгоценности. Об этом мне рассказала моя вторая соседка — Ивановна.
— Ох, и хитрые наши бабоньки, — сказала она будто бы и не мне, а обращаясь к кусту смородины, ветки которого через прорехи в заборе торчали на участке Окуневых.
— Вы это о каких бабоньках? — удивилась я и подошла к низкому забору.
— Да о Пушкине нашем и о Каспарове, — хихикнула старуха.
— И что же такого они отчебучили, что вы их в один ряд с рыжими плутовками поставили? — спросила я, придав голосу тот же мягкий шутливый тон, что и она.
— Так эти дамочки и есть лисички рыжие: Лилька с русо-золотистыми волосами, а Фаина с огненно-красными! Отчебучили