— Дэнни, я пойду посмотрю, готова ли для вас комната, — сказала она мне. — Проверю, не забралась ли под кровать бродячая кошка.
Она повернулась и быстро вышла.
— Как я вам говорил, — продолжил Амброз, — я всех их имел… этих женщин, которые даже не помнят, где они успели отдаться, настолько торопятся подарить вам себя в обмен на автограф. Эти женщины занимаются любовью, словно бриджем: нужно знать все тонкости игры и даже плутовать немного, если партнер не смотрит. — Он медленно покачал головой. — Я понял, что все это для меня кончено, вскоре после того, как встретил одну молодую южноамериканку. Она знала разные трюки на каждую ночь в году и хотела написать об этом книгу, но ей не удавалось найти художника, располагавшего достаточным воображением, чтобы ее проиллюстрировать. В конце концов, после первой же недели, я отдал ключи от моей квартиры одному из своих старых недругов, а он подумал, что я дарю ему цветок.
— Вам нет необходимости рассказывать мне про Соню, — сказал я. — Для моего дела…
— Дэнни, если вас спросят, что доставляет вам самое большое удовольствие, как бы вы ответили?
Я ответил без колебаний:
— «Мартини»!
Он приготовил еще один коктейль и поставил передо мной с улыбкой.
— Извините. Думаю, вы правы. У меня недержание речи. Но эта маленькая дикарка нечто новое для меня… Не поговорить ли нам о вас, чтобы переменить тему?
— О! Тут не о чем говорить! Я всего-навсего бедный частный детектив, который не может себе позволить соревноваться с вами на подобной почве.
— Вы смеетесь надо мной, Дэнни. Вы тоже неплохо разбираетесь во всем, старина! Вчера вечером вы укротили тигрицу… а это и Деймону не всегда удавалось.
— Неужели? — вежливо спросил я.
— Именно так. — Скверный огонек зажегся в его глазах. — Были моменты, когда это сводило его с ума. По его мнению, каждая женщина имеет свою цену, но он никак не мог узнать стоимость Бетти Адамс. Однако он был очень великодушен с ней, на свой манер конечно. Один актер, игравший главные роли в его спектаклях…
— Я уже слышал эту историю.
— Да вы, я вижу, неплохо во всем разобрались. — Вид у него был разочарованный. — Короче говоря, Деймон не получил удовлетворения.
— Чем больше я слышу о Деймоне Джильберте и его друзьях, — задумчиво сказал я, — тем чаще спрашиваю себя, кто из вас ненавидел его сильнее всех.
— Я не питал к нему ненависти, — с живостью возразил он. — Он гораздо больше нуждался во мне, чем я в нем. В течение одиннадцати лет я пять раз имел грандиозный успех на Бродвее, где он был продюсером. Амброз Норман создал Деймона Джильберта, запомните это!
— Вы, должно быть, обожали его, так как все время возобновляли с ним контракты. — Я шел ощупью, не сомневаясь, что рискую немногим. — С вашей стороны это было великодушно, ведь вы могли получить в десять раз больше от кого-нибудь иного. Я имею в виду другого продюсера.
— О нет, почти то же самое.
— А не зависело ли это от досье, в котором регистрировалась ваша охота за экзотикой?
Его сильные пальцы ухватились за край стойки, и я увидел, как побелели суставы.
— Кто рассказал вам эту грязную ложь? — спросил он, с трудом сдерживаясь.
— Не имеет значения. Для меня Джильберт убит, а тот, кто убил его, убил и его дочь. В списке подозреваемых перечислено пять имен, вы один из пяти, Амброз. Я знаю, у вас были сильные побудительные причины, но я хотел бы знать, имеете ли вы для этого достаточно смелости. Очаровательная сцена с Соней убедила меня: вы не позволите наступать себе на ногу!
— Вы с ума сошли! — Его голос подпрыгнул на целую октаву. Если вы думаете, что у меня были серьезные мотивы, посмотрите на остальных!
— Я их видел.
— Бетти Адамс! — Он пренебрежительно махнул рукой. — А Ларри Чамплин, коммерческий директор, обкрадывавший его? Знаете, что сделал с ним Джильберт?
Он заставил его написать полную исповедь, которую отправил адвокату в сейф. Затем он наполовину уменьшил ему жалованье и Посоветовал заново изучить театральное дело. Через неделю он заставил Ларри проверять билеты на утренниках.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто Ларри позволял обращаться с собой как с мальчишкой?
— Если бы он отказался, его исповедь отправилась бы прямо к окружному прокурору. В течение нескольких недель все, кому насолил Ларри, явились бы, чтобы расправиться с ним, могу поклясться!
— Если Чамплину хватило мужества это перенести, значит, он имел мужество и для другого, — сухо сказал я. — Я сохраню его в моем списке.
— А Паркер? — бурно продолжал Амброз. — Самый старый друг Деймона… такой обаятельный и вместе с тем полный чувства собственного достоинства! Что вы знаете о нем, Бойд? Он был так занят обольщением дочери Деймона, что почти не имел времени для своего друга.
Я пожал плечами:
— Тем не менее он не так уязвим, как вы, Амброз, с документированным отчетом о ваших пороках и экзотических фантазиях.
— Напротив, он в тысячу раз более уязвим, чем мы все, вместе взятые, — гневно выкрикнул Норман. — Джильберт больше беспокоился о Лейле, чем о себе самом. Когда ему стало все известно, он пришел в неистовство, и если бы Феликс был в этот момент в городе, то задушил бы его голыми руками. Но когда Паркер вернулся, Деймон уже несколько пришел в себя… достаточно для того, чтобы придумать способ причинить Феликсу горшие муки, чем смерть. У Феликса была сестра…
— И эту историю я знаю…
— А вы знаете, Бойд, где теперь находится его сестра?
— Нет.
— В частной психиатрической лечебнице, вот где! Ненависть — вот что вам следует искать, Дэнни, если вы хорошенько подумаете. Но только один человек настолько ненавидел Деймона, что не мог поступить иначе, как утопив его в океане, это…
Слова Амброза застряли у него в горле, он пристально посмотрел мне через плечо.
— Продолжайте, Амброз, — произнес вежливый баритон. — Я восхищен. Значит, это…
— Вы давно здесь? — прохрипел Амброз.
— Достаточно, чтобы услышать вашу ложь о Лейле и обо мне. — Тон ответа был ледяным. — Это я еще мог бы вам простить. Но примешивать имя моей сестры к вашим мерзким фантазиям, чтобы пытаться спасти свою шкуру, — это уже непростительно. Боюсь, как бы вы не пожалели об этом, Амброз!
Я обернулся и увидел двух человек, стоящих в открытой двери. Тот, который говорил, не мог быть не кем иным, как Феликсом Паркером.
Глядя на него, следовало бы признать, что к нему вполне подходит эпитет «полный достоинства». Он высок, атлетически сложен, уверен в себе. Должно быть, ему около пятидесяти, но на вид он гораздо моложе.
У Паркера густые, с голубоватой сединой волосы, и легкая их волнистость не мешает его облику мужественности. Смуглый цвет лица придает голубым глазам особый блеск. Настоящий герой.
Амброз Норман, опираясь на стойку, смотрел, как он подходит, по лицу его катился пот и капал в стакан миксера.
Паркер подошел к стойке, и через секунду его кулак врезался в тройной подбородок Нормана.
Глаза Амброза вмиг превратились в стекляшки, его руки отпустили край стойки, и он медленно исчез из поля зрения. Послышался тяжелый звук падения тела на пол.
Герой повернулся ко мне и протянул руку. Обаятельная улыбка осветила его лицо.
— Как поживаете? — спросил он с безукоризненным произношением. — Меня зовут Феликс Паркер.
Глава 5
Второй человек, который оставался у двери, пока Феликс повергал Амброза ниц, теперь с непринужденным видом направился к стойке.
— Это Джек Ромни, — сказал Паркер.
— Дэнни Бойд.
Последовало рукопожатие, и у меня создалось впечатление, будто я сунул руку в камнедробилку. Ромни был почти такого же роста, как и Феликс Паркер.
— Вы не думаете, что болтуна следовало бы отнести к нему в комнату? — вежливо предложил Ромни.
— Ему очень хорошо там, где он сейчас, — возразил Паркер. — Собаки всегда спят на земле. Зачем пачкать руки о потерявшего сознание Амброза Нормана?
— Кажется, вы хорошо его пометили, старина, — широко улыбнулся Ромни.
Нельзя сказать, что у него неприятный выговор, но он не чисто английский и не австралийский: так как меня это заинтересовало, я задал вопрос, который из них родной.
— Оба. — Ромни улыбнулся еще шире. — Я родился в Англии, но двадцать лет прожил в Австралии, вот и получилась смесь.
Он лет на десять моложе Паркера, но солиднее; кожа загорелая и обветренная, а голубые глаза окружены сетью тонких морщин. В отличие от Паркера в его лице совершенно отсутствовало изящество. Но если мне пришлось бы выбирать, его лицо внушало больше доверия.
— Наполним стаканы и вынесем их на веранду, — предложил Паркер — Мне, например, хочется на свежий воздух.
Мы устроились в комфортабельных креслах.
— Ситуация достаточно затруднительная, для того чтобы осложнять ее формальностями, — сказал Паркер. — Если с вашей стороны не будет возражений, давайте обращаться друг к другу по имени.
— Меня это не стесняет, — ответил я.
— Хорошо. — Он достал из кармана безукоризненного покроя спортивной куртки золотой портсигар, вынул сигарету и закурил. — Естественно, нам известно, зачем вы здесь, Дэнни. Я не знаю в точности, каковы были ваши намерения относительно Амброза, но похоже, вы проделали превосходную работу к моменту нашего прихода.
— Он прыгал, как кот на горящей крыше, — усмехнулся Ромни.
— Чем больше я пытаюсь узнать, была ли случайной смерть Лейлы, — сказал я, — тем больше прихожу к убеждению, что ее отец был убит.
— Он приезжал сюда пару раз. — Ромни разжег старую трубку. — Интересный тип этот старина Джильберт, но, на мой взгляд, малость жестковат.
Паркер заметил холодным тоном:
— Деймон гораздо значительнее всех нас.
На ступенях внезапно появилась крупная коренастая фигура Ларри Чамплина.
— Послушай, Феликс! Я только что получил пачку писем и две телеграммы. В одной из них серьезная проблема. Думаю, нам нужно принять срочное решение и тотчас же телеграфировать ответ.
— Иду, Ларри. — Паркер поднялся из своего кресла. — Извините, джентльмены.
Они с Чамплином удалились в холл, а я остался наедине с Ромни.
— Скверно получилось с вашим судном, Джек, — сказал я.
— Оно было застраховано, старина, — ответил он. — Самое худшее, что Лейлу убила акула.
— Вы абсолютно уверены, что это была акула?
Он покачал головой:
— Почти. Эти воды кишат акулами. Вы знаете, что это произошло в открытом море. Конечно, было темно, без луны, и я не могу утверждать точно. Но Лейла плавала намного лучше, чем все остальные, вместе взятые.
— Вы последним покинули судно, не так ли?
По губам Ромни медленно скользнула улыбка.
— Дэнни, старина, — вежливо ответил он, — я уверен, что вам хотелось бы услышать всю историю с самого начала. Вы нисколько не раздражаете меня. Я знаю, что вы делаете свою работу.
Я в свою очередь ответил ему самой широкой улыбкой:
— О’кей. Не пропускайте ни одной, даже мелкой детали.
— Может быть, я должен начать с географии? Большой Барьерный риф тянется на тысячу двести пятьдесят миль от Новой Гвинеи до бухты Гарвея, на четыре градуса к югу от того места, где мы находимся в настоящее время. Эта обширная цепь островов и коралловых рифов, окаймляющих берег, — самый большой коралловый пояс в мире.
— Продолжайте, — сказал я.
— Очень важно, чтобы вы поняли это, Дэнни. Я уверен, что вы подумали: нужно быть последним идиотом, чтобы посадить яхту на риф.
— Я только задаю вам вопросы, Джек, поскольку не посещал эти места.
В течение нескольких минут из его трубки поднимался голубоватый дымок.
— Между берегом и тем, что называют внешними рифами, расположена лагуна, которая нигде не имеет глубины более восьмидесяти метров. Здесь находятся самые красивые кораллы в мире. Здесь также охотятся на зеленых черепах. В это время года они выходят откладывать яйца на песчаные пляжи коралловых островов.
— Джек, — без энтузиазма сказал я, — мне уже кажется, что я знаю Барьерный риф как свои пять пальцев.
Он засмеялся:
— Хорошо, но я не могу иначе. Зеленые черепахи и начали всю историю. К тому же я хотел бы напомнить, что и среди лагуны есть сотни маленьких островков и рифов.
— Не забуду.
— На второй день мы увидели нескольких черепах, но никто ими особенно не интересовался. Зато после полудня Лейла вдруг проявила лихорадочный интерес к этим животным и пожелала во что бы то ни стало вернуться. Меня это немного рассердило, потому что у меня были дела на остаток дня и проклятые черепахи разрушали все мои планы… Две предыдущие ночи я причаливал к одному из крупных необитаемых островов, чтобы все могли спать спокойно. Лейла хотела видеть черепах, и я не мог заставить ее от этого отказаться. И вот тогда мы заключили договор: мы возвращаемся обратно, но с условием, что все будут ночевать на борту, чтобы сберечь время… Кораллы — живые организмы. Они не переставая размножаются. Я провел в этих водах двенадцать лет и, в конце концов, ко всему привык. Однажды вдруг замечаешь риф, поднявшийся в том месте, где еще полгода назад ничего не было. А ночью…
Я прервал его:
— А как вы устраивались ночью на борту?
— Места было немного, каюта с четырьмя койками и две двухместные кабины. Трое мужчин помещались в большой, а девушки — в маленьких.
— А вы не собирались спать?
— Хотел бы, чтобы это было так! Мы наткнулись на риф около половины четвертого утра, и он разорвал мое судно, словно оно было из картона… Я тотчас понял, что времени у нас мало, самое большее две-три минуты. Успел заметить лишь темную массу острова в двухстах — трехстах метрах от правого борта и помню, что подумал: «Слава Богу, никто не утонет». И тут же закричал, чтобы они прыгали в воду. Первыми прыгнули Амброз и Ларри, за ними последовали Бетти и Феликс. Лейла, как всегда, не торопилась, хотя нос яхты был уже под водой.
Когда она была готова, другие уже проплыли половину расстояния до острова. Я хорошо видел рябь на поверхности моря там, где они плыли.
Трубка Ромни давно погасла, но он не замечал этого и с жаром продолжал:
— Лейла предложила мне пари на пять долларов, что она опередит меня самое меньшее на полсотни метров, сделала прекрасный прыжок и очень быстро поплыла. Я показался себе стариком, наблюдая, как она плывет, а потом устремился за ней, как проклятый краб. Она была в тридцати метрах от меня, когда все произошло. Это… это трудно рассказывать. Я скорее вообразил себе, чем увидел внезапное волнение воды впереди. К тому времени, как я поднял голову, чтобы посмотреть, там уже ничего не было. Лейла исчезла. Я окликнул остальных, но они были слишком далеко, чтобы понять, что я им крикнул. Я плавал вокруг того места, где видел ее в последний раз, пока не выбился из сил. Мне пришлось прекратить поиски, иначе бы я не добрался до берега.
Он вынул трубку изо рта и уставился на нее так, будто в ней заключался секрет, который был понятен только ему.
— Вот и все, — произнес наконец он. — Два всплеска воды, и Лейлы Джильберт нет.
— Сколько времени после этого вы оставались на острове?
— Несколько часов. Рыболовное судно подобрало нас уже после восхода солнца. В то же утро власти предприняли поиски, полагаю, ради чистой формальности.
— А ваша яхта?
— Она на глубине ста пятидесяти морских саженей. Не знаю, найдут ли нужным страховые чиновники поднимать ее, и, откровенно говоря, мне на это наплевать.
Я закурил и смотрел, как заходящее солнце весело сверкает в голубых водах бухты. Трудно найти такой безмятежный пейзаж… и подумать только, что там, под этой мирной поверхностью, плавает странное животное, быстрое и молчаливое, как торпеда.
Джек Ромни поднялся и вопросительно посмотрел на меня:
— Есть у вас ко мне еще какие-нибудь вопросы, Дэнни?
— Сейчас нет. Благодарю, Джек.
— А вы продолжаете думать, что Лейла была убита?
Он это спрашивал так, будто не придавал значения своим словам, но я чувствовал, как напряженно он ждал ответа.