Кларри настаивал, чтобы состоялся прощальный вечер; он начался в шесть часов в пятницу и завершился только во вторник. Мне до сих пор не удалось вспомнить, как выглядит знаменитая Дорис.
Я летел домой вместе с Бетти Адамс, и это было чудесно, однако наше путешествие продолжалось на неделю дольше обычного. Когда я, наконец, опять увидел Манхэттен, Рождество уже прошло, хотя снег еще лежал. Хмурым днем в середине января я шел по Уолл-стрит.
Джеймс Барт, все такой же лысый Будда, шептал, обращаясь к мебели своего кабинета. Я солгал бы, если бы сказал, что он заплакал от радости, увидев меня.
— Насколько я помню, мистер Бойд? — сухо спросил он, адресуясь к настольному календарю. — Могу я быть полезен?
— Очень можете, — ответил я. — Например, вручив мне десять тысяч долларов, которые обещала мне Лейла, если я найду убийцу ее отца.
— Как вы уже знаете, мистер Бойд… мисс Джильберт мертва и не оставила завещания.
— Я могу доказать, что она обещала мне десять тысяч долларов. У меня сохранилась магнитофонная запись.
Он пожал плечами:
— Никакой надежды.
— Я могу также доказать, что нашел убийцу ее отца. Это есть в протоколах австралийской полиции.
— Смешно! — холодно заметил он.
Тогда я наклонился к нему и, бросив многозначительный взгляд, спросил:
— А как вы зарабатываете ваш хлеб теперь, когда и Деймон, и Лейла мертвы?
На его скулах загорелись красные пятна, а рука, схватившая карандаш, задрожала.
— Поразмыслив, мистер Бойд, — прошептал он своим ручным часам, — я решил, что ваши притязания на часть наследства мисс Джильберт обоснованны. Естественно, я не могу вам обещать, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что не будет необходимости в документах, доказывающих ваши права на эту часть наследства. Думаю также, что будет достаточно моего подтверждения.
— Благодарю, мистер Барт. Надеюсь вскоре получить от вас известия.
— Потребуется всего несколько дней, мистер Бойд, — сказал он. — Я употреблю весь мой авторитет, чтобы этот вопрос был быстро урегулирован.
— Вы очень любезны, мистер Барт.
— Пустяки. Я просто хочу, чтобы до конца ваших дней у вас не было повода заходить в мою контору, мистер Бойд!
Чтобы отпраздновать свое возвращение, я повел Фрэн обедать в самый интимный кабачок.
Но не просидели мы и двадцати минут, как я заметил, что через два столика от нас сидит Амброз Норман. Он был с женщиной в черном платье, которую я толком не разглядел, потому что она сидела ко мне спиной.
Я подошел к их столику, чтобы поздороваться. Девушка небрежно играла маленьким портсигаром и оживленно болтала. Я остановился позади нее.
— Дэнни Бойд! — У Амброза был искренне обрадованный вид. — Вы один? Садитесь к нам.
— Я со своей секретаршей Фрэн.
— Приводите и ее! Выпьем вместе по стаканчику.
— Хорошо.
Я сделал ему знак, чтобы он познакомил нас.
— О, извините! — Амброз взглянул на меня удивленно. — Кошечка, это Дэнни Бойд!
Она повернулась ко мне с улыбкой. Натуральная блондинка, прическа — последний крик моды. Что касается ее ореховых глаз — они интриговали…
— Хэлло, Дэнни, — промурлыкала она очаровательным голосочком, — счастлива снова видеть вас.
— О… я… вы слишком любезны. Но… значит, мы уже знакомы?
Уголки ее рта слегка приподнялись:
— Вы меня не узнаете? Позвольте освежить вашу память.
Под мою руку просунулась ее рука и тихонько прижалась к груди. Божественное ощущение!
Но через секунду у меня вырвался крик боли, когда ее ногти впились в тело.
Я глядел, не веря своим глазам.
— Соня?!
— Конечно, Дэнни, — засмеялась она.
— Мне просто не верится!
— Я покончил с примитивным периодом, — с энтузиазмом объяснил Амброз. — Вы не находите, что Соня выглядит потрясающе?
— Фантастично! — воскликнул я. — Но как ей удалось избавиться от акцента и так быстро научиться говорить по-английски?
— Я нанял ей репетитора. Молодого, способного и красивого. Они работают днем и ночью.
— Особенно ночью, — добавила Соня с ясной улыбкой.
Поймай мне птицу Феникс
(Пер. с англ. П. В. Рубцова)
Глава 1
Галерея О’Берн занимала двадцать девятый этаж отделанного бронзой здания в центре Манхэттена. За широкими застекленными дверями царила гробовая тишина. Там можно было купить кое-что из сохранившихся образцов величайших творений искусства — по цене, которую в состоянии позволить себе каждый путешествующий миллионер. Это было такое местечко, где не просто торговали антиквариатом — там торговали антиквариатом определенного сорта. И я решил: всему, к чему прикреплен ценник с цифрой меньше пятизначной, — прямая дорога в ближайший мусорный контейнер.
В галерее находилась скромного вида секретарша с точеной фигурой, скромно задрапированной в элегантно облегающее черное платье. Она выглядела так, словно готова была сию же минуту отправиться на коктейль в Карлайл…
— Мне жаль, но галерея только что закрылась, — сказала она с акцентом, похожим на рафинированный бронксийский, который надо услышать, чтобы поверить собственным ушам. — Мы откроемся завтра в десять утра.
— В пять тридцать у меня назначена встреча с мистером О’Берном, — поспешно сказал я. — Мое имя Бойд. Дэнни Бойд.
— С мистером О’Берном? — Секретарша мгновение пристально смотрела на меня с явным недоумением, потом сверилась с блокнотом на столе. — О да, вас ждут, мистер Бойд. Если вы пройдете через галерею в дальний конец, то найдете там офис. — Она хихикнула и сморщила носик — тщательно отрепетированный прием, по ее мнению, должно быть, чрезвычайно привлекательный. — Но вы будете здорово удивлены, мистер Бойд, — носик снова сморщился, — потому что это мисс О’Берн!
— Что ж, храни Бог О’Бернов! — сказал я, вздохнув.
— Я просто подумала, что вам неплохо бы узнать об этом, — огрызнулась секретарша.
— Ценю вашу помощь, — сообщил я ей, — и возможно, медицина справится с вашим нервным тиком, а то ваш нос так дергается, сладкая моя. Наверное, вы еще не получили всех анализов?
Барышня мгновение колебалась, потом ее подбородок по-боевому приподнялся.
— Если вы пойдете по галерее по-настоящему быстро, мистер Бойд, то уверена, у вас будет больше шансов. В противном случае вас могут принять за один из наших экспонатов. — Она лучезарно улыбнулась. — Сюда, пожалуйста, вы ведь не хотите закончить свои дни в качестве шутливого приза в чьей-то частной коллекции, верно?
Идя через галерею — и в самом деле поспешно, — я решил, что сегодня мне не везет с экспромтами и с секретаршами. Я остановился у двери, отделанной панелями из тикового дерева, с аккуратно выписанными по трафарету золотыми буквами: «Шэрон О’Берн», затем постучал, и четко прозвучавший женский голос пригласил меня войти. Комната была обставлена с неким строгим античным великолепием, в центре ее находился письменный стол в стиле барокко с высокими, тоненькими, искривленными ножками. За ним сидела блондинка, и я мог бы сказать, даже не глядя на ее ножки, что они вовсе не кривые.
Волосы ее, соломенного цвета, были коротко подстрижены и ложились завитками, как им вздумается, по всей голове и вокруг аккуратных, чуть заостренных ушных мочек. Лицо — худое, а вид — слегка голодный, но большой рот с оттопыренной нижней губкой, безмолвно свидетельствующей об алчном интересе ко всему чувственному и эротическому, быстро устранял любое сходство с Кассием[1]. Ее светло-карие глаза, широко расставленные, лениво прикрывали веки, а когда она моргнула, это было похоже на обещание. В ушах поблескивали большие золотые плоские кольца. Стоит снять одно золотое кольцо, вычислил я, как перед вами окажется сам капитан Блад в женском образе.
— Мистер Бойд? — Голос был чистым и приятно низким, со слабой хрипотцой на полутонах, которая словно расческой с тонкими железными зубьями пробегала по моим нервам. — Не хотите ли присесть?
Как только я погрузился в кресло, обращенное к ней, блондинка встала и вышла из-за стола. Я с интересом наблюдал, как она разворачивается и идет в направлении еще одной двери, по обеим сторонам которой висели рисунки Пикассо без рамок. На барышню стоило посмотреть! На ней красовались жилет с юбкой из белого шелкового полотна и тонкий платиновый шарфик на шее. Руки ее оставались голыми — прекрасные руки, а жилет туго облегал маленькие остренькие грудки. Я залюбовался: при ходьбе белая шелковая юбка прилипала к упругим выступам ее небольших округлых ягодиц. Ножки, правда, тонковаты, но красивой формы. Она была сложена совершенно.
Блондинка открыла дверь и позвала:
— Арнольд? Зайди сюда, пожалуйста.
Затем вернулась к своему креслу за столом.
— Простите за небольшое упущение, мистер Бойд. — Она мимолетно улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубы. — Я хочу, чтобы Арнольд Райт, мой исполнительный вице-президент, принял в этом участие.
— Конечно, — сказал я и слегка повернул голову, чтобы блондинка смогла полностью оценить впечатление от моего профиля, который с левой стороны смотрелся чуть лучше, чем с правой.
И если у нее при этом ослабели колени, она не показала вида. Хотя большинство дам имеют автоматический защитный механизм против слишком вызывающего мужского обаяния.
В комнату суетливо ворвался толстенький коротышка лет под пятьдесят, в темном костюме и с белой гвоздикой в петлице. Щеки его походили на два ярко-розовых яблочка, маленький ротик — на розовый бутончик, а красивая голова слишком обросла волосами, которыми он грациозно потряхивал, как голливудская звезда в аэропорту. Его изысканный костюм был сшит в Лондоне, непорочной белизны рубашка — накрахмалена, а широкий серый шелковый галстук — зашпилен булавкой с бриллиантом как раз такого размера, чтобы считаться вульгарным. Я решил, что, возможно, элегантные ребятки в антикварном бизнесе называют его «тетушкой», но строить догадки о подобных вещах не слишком-то умно. Последний парень, которому я прилепил такой же ярлык, оказался бывшим тореадором и содержал четырех любовниц под одной крышей. И все они были беременны одновременно.
— Я не хочу иметь ко всему этому никакого отношения, — высоким тенором закапризничал коротышка в тот самый момент, когда добрался до письменного стола. — И вы прекрасно это знаете, Шэрон! У меня дурные предчувствия относительно этой аферы! Ведь во времена вашего отца…
— …галерея чуть было не обанкротилась, — холодно сказала блондинка. — Четыре года прошло после его смерти и с тех пор, как я стала ею управлять, и с каждым годом прибыль увеличивается. И я позвала вас сюда не для того, чтобы выслушивать ваше мнение, Арнольд!
— Хорошо! Я… я… — Раздраженный ротик беспомощно скривился. — Тогда ладно, Шэрон. Но я хочу заметить, что вся эта афера…
— Да замолчите вы и сядьте! — сказала нетерпеливо мисс О’Берн. — Познакомьтесь, мистер Бойд. — Она коротко улыбнулась мне. — Это Арнольд Райт.
— Здравствуйте, — равнодушно сказал Райт и протянул вялую руку, которая на ощупь была похожа на дохлую треску, слишком долго пролежавшую на солнце: я пожал ее с чувством, что совершил большую ошибку.
Затем он упал на ближайшее кресло с видом лишенного наследства племянника, который вынужден присутствовать при оглашении завещания.
— Теперь, может быть, мы приступим к делу?
Светло-карие глаза испепелили Райта быстрым взглядом, затем обратились на меня.
— До того как назначить встречу с вами, я выбирала частные детективные агентства очень тщательно, мистер Бойд. Эта афера, как называет ее Арнольд, нуждается во вмешательстве человека с определенного рода качествами, и я думаю, что этот человек — вы.
— И какого рода должны быть эти качества? — осторожно осведомился я.
— Компетентность, благоразумие и представительность, — быстро ответила она. — Я уже знаю о вас довольно много, мистер Бойд. А что вы знаете о галерее О’Берн?
— Ничего, — сообщил я.
Она кивнула:
— Полагаю, вам следует прежде всего немного войти в курс дела, узнать, чем мы тут занимаемся. Мы торгуем антиквариатом…
— Шэрон! Как вы можете!.. — Райт выразительно закатил глаза. — Использовать такое вульгарное слово, как «торговля», когда речь идет о…
— Мы торгуем антиквариатом! — варварски повторила она. — И именно перемена политики после смерти моего отца спасла галерею от банкротства, помните, Арнольд! — Шэрон снова сосредоточила свое внимание на мне. — Но только эксклюзивным антиквариатом, мистер Бойд. Любой предмет, с которым мы имеем дело, должен быть не только подлинным, но, кроме всего прочего, еще и редкостью. Мы выдаем каждому покупателю сертификат и неограниченную гарантию возврата денег с процентами, если он позднее обнаружит, что этот предмет старины не соответствует качеству, указанному в сертификате.
Следуя этой политике в течение последующих четырех лет, мы постепенно обзавелись небольшой эксклюзивной клиентурой из числа коллекционеров. За последние двенадцать месяцев мы достигли благополучия. Многие коллекционеры обращаются к нам, если хотят приобрести нечто определенное, даже зная, что у нас этого нет. Другими словами, они уполномочивают нас покупать для них хорошие вещи. Это, естественно, дает нам полномочия посредников и обеспечивает доход без всякого риска.
— Но мы всегда действовали в рамках законного рынка, Шэрон, — снова запротестовал Райт. — А сейчас вы хотите, чтобы мы…
Я почти почувствовал жалость к коротышке, ему все время не удавалось закончить фразу.
— Сейчас у нас появился шанс осуществить самое большое посредничество в истории галереи, — парировала она. — И к тому же все расходы берет на себя покупатель! И я не собираюсь отступать только из-за того, что появился некий риск, Арнольд.
— Очень хорошо! — Он скрестил ручки на своем пухленьком животике и уставился, не мигая, куда-то в пространство перед собой, словно Будда в приступе изжоги.
— У меня есть клиент, которому предложили пару китайских ваз…
— Сосудов для вина! — негодующе сказал Райт.
— Пару сосудов для вина, — раздраженно поправилась Шэрон. — И он уполномочил меня купить их для него, мистер Бойд.
— Для этого вам понадобился частный детектив? — спросил я.
— Расскажите мистеру Бойду о винных кувшинах, Арнольд, — сказала она без обиняков.
Когда коротышка наклонился ко мне, в его маленьких глазках вспыхнуло восторженное восхищение.
— Они восхитительны! Бесценны, мистер Бойд! Мечта коллекционера — музейный триумф! Пара фарфоровых кувшинов, называемых «юй» (кувшины с высоким горлом, уравновешенные в пропорциях), с головой птицы Феникс, которые когда-то принадлежали величайшему из императоров династии Тан. Самому Тай Цзуну! И оба в прекрасном состоянии. Неповрежденные, без сколов, без единой трещинки, заметьте!
— Седьмой век, мистер Бойд, — спокойно заметила Шэрон О’Берн. — Редкие, но не уникальные. Эта пара уникальна, так как кувшины, несомненно, являются частью погребальных принадлежностей, захороненных с императором Тай Цзуном. Именно это делает их бесценными с точки зрения коллекционера.
— Династия Тан славилась фигурками людей и животных, — благоговейно сказал Райт, — но после того как татаро-монголы фактически разрушили империю, произошла перемена в погребальных обычаях, и фарфор «юй» прекратили производить. Вы только подумайте, мистер Бойд! Эти прекрасные кувшины для вина были специально сделаны для императора и похоронены вместе с ним, а теперь — тринадцать столетий спустя! — они все еще существуют, сохранив свою совершенную форму, цвет и вид! Они выглядят как в тот день, когда их сделали!
— Это вещь! — пробормотал я. — Но зачем вам понадобился частный сыщик? Я полагаю, эксперт по китайскому фарфору пригодился бы вам гораздо больше.