Я бросил трубку и помчался в ванную. Холодной водой кое-как прогнал из головы сон и остатки тумана от морфия. Потом вернулся в комнату, закурил и снова взял трубку.
— Кто у телефона?
— Я — Агнес Мур, — голос был тих и спокоен. — Я хотела бы с вами поговорить. О гонораре договоримся.
— Так что же с Редфордом?
— Об этом мы поговорим. Приходите в дом номер 17 по Семьдесят шестой Западной улице. Последний этаж.
Она положила трубку. Я докурил до конца сигарету. Затем принял душ и задал себе вопрос, не нашел ли Вайс какой-то возможности связаться со мной. Кто-то где-то мог помочь ему спрятаться. Но я должен быть настороже и ни в коем случае не позволить себя заманить.
Одевшись, я вышел из квартиры и зашагал к метро. Над парком у Семьдесят второй улицы висело тонкое покрывало влажной дымки, и в окрестных жилых домах, несмотря на дневное время, было включено освещение. В воздухе все еще пахло снегом, но стало уже теплее. Дом номер 17 по Семьдесят шестой улице оказался строением из обычного бурого песчаника. Я позвонил, дверь заскрипела и впустила меня.
Лестница была покрыта чистым ковром, облицованные деревом стены блестели. Я поднялся наверх. Дверь последней квартиры была выкрашена в черный цвет и снабжена медным дверным молотком. Я ударил один раз, она тотчас отворилась.
— Входите, мистер Форчун.
Она была выше среднего роста и одета в свободное кимоно, доходившее до пола. Темные волосы были короткими и кудрявыми, круглое лицо довольно мило. Ей было около тридцати, чуть больше или меньше, и она выглядела так, будто только что была под душем.
Я вошел осторожно, готовый ко всему.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала она.
Для нью-йоркского Вест-Сайда квартира была очень большой. Мебель подобрана со вкусом — дорогая, но странно безликая. Казалось, будто она была куплена вся сразу по принципу: «Упакуйте комнату и пришлите ко мне домой». Образцовая комната от хорошей фирмы без всяких безделушек, которые имеют обыкновение накапливаться со временем.
Я сел.
— Откуда вы знаете обо мне, мисс Мур?
— Во-первых, у меня есть друзья, во-вторых, вас легко узнать. — Она кивнула на мой пустой рукав.
— Какие друзья? Может быть, Сэмми Вайс?
— Я не знаю Сэмми Вайса, а друзья не имеют значения. Я хочу говорить об убийстве, этого недостаточно?
Ее низкий голос был глубоким и сильным. Он напомнил мне о других голосах: Мисти Даун, Дидры Фаллон, Морганы Редфорд.
— Что вас связывает с Джонатаном Редфордом, мисс Мур?
— Многое, — ответила она и засмеялась. — Я была его приятельницей, или любовницей, называйте это, как хотите.
Ее речь была грамотной, хотя она была не слишком знатного происхождения. Она говорила свободно, но в разговоре чувствовалась внутренняя жесткость человека, с которым судьба не всегда обходилась мягко. Теперь я понял, почему Джонатан Редфорд стал работать ночами и куда приводили его длительные деловые поездки — в эту квартиру.
— Вы занимаетесь чем-нибудь еще?
— Я зарабатываю на жизнь как актриса. И сама содержу себя. Но Джонатан любил меня, а я любила его. Он обставил эту квартиру. Он сделал жизнь прекраснее для меня, а я для него. Удовлетворены?
— Удовлетворен. Но почему вы сделали из этого тайну? Ведь вы оба уже взрослые и свободные люди?
— Не было тут ничего таинственного. Он виделся со мной украдкой только в тех случаях, когда его принуждали к этому деловые причины или семейные встречи здесь, в городе, или когда я здесь не жила. Мы встречались на несколько коротких счастливых часов. Когда он был свободен или официально его не было в городе и у меня было время, мы оставались здесь на неделю или дольше.
— Почему вы не живете здесь постоянно? Муж?
Она достала сигарету из золотого ящичка. Закурила, встала и подошла к домашнему бару. Она двигалась, словно паря в своем красном кимоно. Себе она налила «Реми Мартин» в коньячную рюмку и вопросительно взглянула на меня. Я кивнул. Она налила и мне, протянула мне рюмку и снова села.
— Предпочитаю не говорить об этом. Я собираюсь вас нанять, чтобы найти убийцу Джонатана, а не для того чтобы выслушивать историю моей жизни.
— Мужья могут иметь отношение к таким делам, если речь идет о ревнивых типах.
Она курила и пила.
— О’кей. Я вас избавлю от этой проблемы. У меня нет ни мужа, ни ревнивого друга. Я не живу здесь постоянно, так как у меня много знакомых мужчин, что необходимо для моей работы. Если бы они узнали о Джонатане, то не обращали бы на меня внимания. А в шоу-бизнесе у женщины дела идут лучше, если у нее есть уютный домашний очаг, где мужчины могут расслабиться.
— А по какой причине скрывал это Джонатан? Чтобы прикрыть вас?
— Ради Бога, конечно нет. Он это делал только из-за своей семьи и деловых партнеров. Мы великолепно понимали друг друга, но каждый из нас жил своей собственной жизнью. Мы договорились нашу связь не афишировать. Он никогда меня не спрашивал, что я делаю, когда его нет здесь, я, в свою очередь, считалась с его проблемами. Я совсем невписывалась в его светскую жизнь: я могла бы сказать какому-нибудь сенатору, что он жулик, или при случае спросить посла, в самом ли деле его жена так же фригидна, как с виду.
— Почему вы хотите меня нанять?
— Его семейство будет занято его завещанием, потом похоронит его и забудет. Им безразлично, кто его убил. Семья продолжает жить. Но меня интересует убийца. Он не должен остаться безнаказанным. Впрочем, обо мне в завещании нет ни слова. Он оставил мне немало, но наличными, у меня не было причины его убивать. Утро понедельника я провела в своей другой квартире, только не смогу этого доказать. Я была там одна.
— Ладно, — сказал я. — Копы, видимо, могут заподозрить вас в убийстве. Если вы хотите меня нанять, думаю, вам нужна будет другая версия.
— Тут другое. Некий Пол Барон пытался шантажировать Джонатана тем, что его племянник что-то натворил.
— Шантажировать? А не получить долг?
— Джонатан сказал «шантажировать». — Она допила свой коньяк. — Его племянник был замешан в каких-то махинациях с девушками. Он устраивал свидания с ними богатых парней — своих знакомых. И за это получал деньги. У Барона есть фотографии, расписки и показания свидетелей.
Если эти подозрения подтвердятся — прекрасно. Версия с карточным долгом мне не нравилась с самого начала. Карточный долг мог действительно когда-то существовать, но он был лишь прикрытием куда более грязных дел. Так что слушал я ее со все возрастающим интересом.
— Джонатану предстояло платить, или Барон грозил заявить в полицию, — продолжала она. — Джонатан вскипел. Он сказал, что не станет даже разговаривать с Бароном. Когда я видела его в последний раз, в субботу, он сказал только, что, по его мнению, Уолтер низко пал.
— Он должен был сказать и о другом, например, о чем был разговор с Полом Бароном. Как вы вообще познакомились с Редфордом?
— Я участвовала в одном телевизионном шоу вместе с Джорджем Эймсом и там встретила Джонатана.
— Не упоминал ли Джонатан в связи с шантажом кого-либо, кроме Барона?
— Нет, но ведь должны же существовать эти девушки, правда? И мне кажется, что племяннику и его подруге было что терять.
— Не упоминал ли Джонатан некоего Кармина Коста?
— Вы имеете в виду парня, чье заведение Джонатан закрыл в Нортчестере? Верно, Уолтер там тоже околачивался.
— Говорил он еще что-нибудь о Коста? Был ли он на него зол?
— Нет, насколько мне известно.
— Прекрасно. Не могли бы вы теперь все-таки сказать, кто вас ко мне направил?
— Никто. Я немного понаблюдала за квартирой Джонатана. Увидела вас. Вас легко описать, и я выяснила, кто вы.
— Но я все еще работаю на Сэмми Вайса.
— Найдите убийцу. Большего мне не нужно.
Она умолкла. Я заметил, как она из глубины большого кресла пристально уставилась на мою правую руку. «Из его кресла», — подумал я. В первый раз она дала волю чувствам, но тут же снова взяла себя в руки.
— Каков размер вашего гонорара?
По ее собственным словам, Джонатан оставил ей немало. Потому я сказал:
— Сотня в день, плюс расходы. Аванс за три дня.
Она посмотрела на меня испытующе. Я догадался, что она находит эту сумму слишком высокой для такой мелкой сошки, как я. Но потом отошла к письменному столу и вернулась с тремя стодолларовыми банкнотами. Она хотела заполучить убийцу во что бы то ни стало. И не только это.
— Сделайте так, чтобы я не фигурировала в деле, — сказала она.
— Если смогу, — покачал я головой. И оставил ее одну с ее коньяком и креслом.
В метро я почувствовал себя значительно лучше. Теперь у меня были триста долларов, клиентка и довольно основательный мотив этого убийства. Деньги для родни Редфорда ничего не значили, но перспектива скандальной огласки, судебного процесса и тюремного заключения выглядела довольно убедительно. Только у всех Редфордов все еще было алиби.
Пол Барон был мне как-то больше по вкусу в качестве убийцы, теперь и у него был серьезный мотив. В конце концов, может быть, Джонатан хотел видеть Барона потому, что намеревался заставить его повиноваться. Коста был прав: Джонатан обладал большой властью. И рвался к еще большей. Пол Барон мог сообразить, что ухватил кусок больше, чем может проглотить, и подставил Вайса. Алиби Барона было шатким. Обе его свидетельницы, вероятно, замешаны в шантаже.
Всю дорогу до конторы я думал, что нужно позвонить Гаццо и поделиться новостями, но не был уверен, достаточно ли у меня на руках козырей. Потому, усевшись, наконец, за письменный стол, я прежде всего позвонил в справочную телефонной службы поручений.
Решительно это был счастливый день. В деле впервые появился просвет. Служба поручений зафиксировала телефонный звонок. Сэмми Вайс, наконец, объявился. Он хотел меня немедленно видеть. И оставил адрес.
Глава 12
Этот дом был последним из десятка домов в коротком тупике в добрых полутора километрах от Белт-Парквей и вплотную к Ямайка-бей. Улицы по соседству, тихие и заросшие, не сверкали огнями, дома, в основном, старые, деревянные, походили на одинокие острова в заросшем камышом соленом болоте.
Пустынная Ямайка-бей одиноко замерзала в предвечерних сумерках, когда я остановил взятый напрокат автомобиль перед домом, стоявшим на отшибе. Дальше можно было разглядеть несколько разрушенных хибар на сваях — следы нашумевшей попытки сделать район доступным для жизни, теперь они выглядели, как форпост в безотрадном лунномландшафте. Я был рад, что, согласно указанию, выбрался сюда один. Никто не смог бы приблизиться к дому незамеченным.
Я подошел к дому по расчищенной от снега тропинке и постучал. Немного погодя дверь открыл пожилой мужчина, куривший трубку.
— Чем могу быть полезен, молодой человек? — спросил он надтреснутым голосом.
— Я хотел бы видеть мистера Вайса.
— Вайса? — Старик сделал вид, что задумался. — Высокий и худой?
— Маленький, толстый, около сорока. Он меня вызвал. Я пришел один.
Старик сдался.
— Все в порядке…
Я вошел в тускло освещенный коридор, и тут же откуда-то появился молодой человек с пистолетом. Он ощупал меня, затем провел через дом в кухню. Там за кухонным столом сидела пожилая женщина. Мой провожатый кивком дал ей понять, что со мной все в порядке, и она сделала ему знак выйти. У нее был вид почтенной матери семейства, но подагрической рукой она крепко держала горлышко бутылки с хлебной водкой. У нее были холодные карие глаза.
— Посетители здесь нежелательны. Я не могу себе этого позволить. Я семнадцать лет на пенсии, и копы меня не знают.
— Бывает и так.
— Никаких пьяниц, никаких наркоманов, никаких женщин. В этом можете быть уверены. Но можно договориться и уладить. Если кто-то станет искать, не найдет и за год.
— А часто ваших гостей ищут?
— Ну уж будьте уверены. Они платят, чтобы быть в безопасности. Вы здесь лишь потому, что Вайс хорошо заплатил. А когда уйдете, забудьте, где вы были. У меня есть связи…
— Где Сэмми Вайс?
— Второй коридор, в конце. Смотрите внимательнее.
Поднимаясь по лестнице, я размышлял о старухе.
Она, вероятно, уже нажила состояние. Изо дня в день, из года в год сидела она здесь, получала деньги и ждала. Она не отваживалась оставить дом без присмотра. Она постоянно находилась в ожидании ареста и спала с открытыми глазами, чтобы делать деньги, которые никогда не сможет израсходовать, потому что они не дадут того, чего ей действительно хотелось. Кроме денег.
Вайс открыл на мой стук. На нем был все тот же галстук с той же самой булавкой. С понедельника он не раздевался. Этот «большой человек» обратился ко мне с язвительным смешком.
— Итак, теперь ты пришел. Ты, должно быть, услышал, что я купаюсь в деньгах.
— У меня есть клиент, который платит, — только и сказал я.
От него форменным образом пахло страхом. Судя по тому, как выглядела комната, он со времени своего прихода сюда только лежал на кровати и потел.
— Какой клиент? — хрипло выдавил он.
— Агнес Мур.
— Не знаю такой. Она имеет отношение к делу Редфорда?
— И она. И ты.
Он схватил меня за рукав.
— Я нет, Дэнни. Я его только ударил. Как я мог кого-нибудь убить ударом кулака?
— Его закололи, Сэмми. Кинжалом.
Теперь он ухватился за мой рукав обеими руками.
— Кинжал? Что за кинжал? Пол никогда ничего не говорил о кинжале.
Я наблюдал за ним.
— Он хорошо платит, не так ли?
Вайс сел на кровать.
— Пятьсот в день, но наверняка. Завтра я сматываюсь, слышишь? И ты мне поможешь, понял?
— Пол Барон дал тебе деньги, Сэмми?
Он ухмыльнулся.
— Пол не давал мне денег, он за меня поставил.
— Поставил? Каким образом?
— У Касселя, — буркнул он.
Кассель был букмекером с большими оборотами.
— Барон поставил за меня тысячу, которую мне был должен за то, что я для него сходил к Редфорду. Двадцать пять к одному, и лошадь первой пришла к финишу.
Я посмотрел на него в упор.
— Барон дал тебе двадцать пять тысяч долларов? Наличными?
Его темные глаза смотрели куда угодно, но только не на меня.
— Началась моя удачная полоса. Это хорошее предзнаменование. Теперь я в порядке.
Он знал, что все это далеко не так, но не хотел в этом признаться. Все мечтают о своей счастливой звезде. Только мелкие игроки и мошенники не могут ждать, пока их мечта осуществится. Они хотят этого немедленно и не утруждая себя. Они всегда голодны, неразумны и готовы верить, что даже невозможное чудесным образом совершится. Они убеждены, что даже глупейшая афера удастся и даже самая хромая лошадь выиграет, а фортуна просто подсунет им счастье из-под полы.
Вайс всю жизнь был неудачником, но продолжал верить, что аутсайдер ради него первым придет к финишу. Попытайся Барон всучить ему двадцать пять тысяч долларов, он счел бы это подозрительным. А вот ставка по подсказке с ипподрома оказалась для Барона безотказным способом подсунуть ему те же деньги. И почти безопасным способом.
— Расскажи мне всю историю, Сэмми, — сказал я. — С самого начала. Как он вообще додумался послать тебя за деньгами?
— Я знаю Барона давно. Бывал в его компании. А тут он звонит мне в понедельник в сауну. Часов в двенадцать. Я всегда хожу перед ланчем в сауну, это полезно для кровообращения. Он говорит, сходи, мол, после часа к Редфорду и получи деньги. Из них тысяча — для тебя. Представь себе, тысяча долларов! Ну вот, я поехал — и все расстроилось. Но об этом я уже рассказывал. Редфорд, должно быть, просто сошел с ума.
— Хорошо. А что случилось, когда ты ушел от меня?
— На углу я угодил в объятия Мисти. Та сказала, что Барон знает, в каком я затруднительном положении, и обо всем позаботится. Сказала, что я не должен показываться на людях, но постоянно давать о себе знать, пока Барон не сможет где-нибудь меня спрятать.
— Барон в любое время мог связаться с тобой?
— Конечно. Я каждый час висел на телефоне. Где-то в три пятнадцать ночи пришел Лео Цар, чтобы меня забрать. Лео — телохранитель Барона.