— Вот именно, малыш! — восхищенно поддакнул я. — Видишь ли, когда ты помешал Максин сыграть роль в пьесе и ее заменила Бабе Дюан, кто-то подсказал Хойту идею организовать пару фальшивых покушений на ее жизнь, чтобы потом прийти к ней на помощь и в конце концов восстановить с ней отношения, но никто не подозревал, что Хойт уже слегка свихнулся и носился с мыслью жестоко наказать Бабе, прежде чем снова стать ее мужем. И сложившаяся ситуация как раз была ему на руку.
Затем тот же самый некто рассказал, по-видимому, Чарли Хатчинсу о плане, подброшенном Хойту. Но Хойту нужны были профессионалы, чтобы инсценировать покушения, и у Хатчинса появилась возможность подставить Ирву своих бандитов. Чарли с восторгом включился в интригу.
С этого все и началось. «Покушения» не удались, но серьезно запугали Бабе Дюан. Хойт упивался садистской радостью, натравливая на нее своих головорезов, тем более что почти все свободное время она проводила в его доме.
Тот же неизвестный подсказал Ирву Хойту следующий ход. «Вот новая возможность покончить с Чарли Хатчинсом. Я буду продолжать давить на Фрайберга, пока он не обвинит публично Чарли и Максин Барр в организации покушений». В результате встревожено множество людей, включая тебя. Ты нанимаешь меня, что не нравится Хойту. Он опасается, что я помешаю его садистским развлечениям с Бабе.
Между тем мания Чарли Хатчинса усугубляется, и он планирует очередной шаг. Он задумал пустить меня по ложному следу и навязать собственную версию происходящих событий. Например, что первые три покушения на Бабе были реальными, но случайно не удались. Но ведь два первых покушения требовали настоящего профессионального мастерства и крепких нервов от исполнителя, а кто нанял отпетых бандитов под видом телохранителей? Не кто другой, как Ирвинг Хойт!
И все время, пока я шел по следу, Чарли напоминал мне о своей вражде с Хойтом, напирая на то, что тот стал особенно агрессивным после развода. Под тяжестью представленных доказательств я серьезно предупреждаю Чарли, что он находится в большой опасности! Я высказываю гениальную догадку, что Хойт задумал четвертое, окончательное покушение на Бабе и хочет повесить его на Чарли. Хойт планирует грандиозный финал многолетней вражды: один удар — и все завершено. Раз и навсегда.
Чарли в свою очередь разыгрывает целый спектакль: он с виду напуган и взволнован, когда Максин выпроваживает его — якобы успокоиться. Что дает Чарли возможность начать завершающую фазу своего замысла. Цель — добиться окончательной победы. Его больной мозг подсказывает эффектную развязку — убить Бабе Дюан, единственную настоящую большую любовь Хойта, в его присутствии. При этом Хойт должен будет знать, что после Бабе — его очередь.
Теперь рассмотрим детали чудовищного плана. Чарли направляется от Максин на прогулку — то есть прямо на свою квартиру, и оттуда звонит нашему незнакомцу, обращаясь с небольшой просьбой. В результате незнакомец перезванивает Хойту и сообщает: «Ты выиграл, старина!» Далее закулисный дирижер уточняет, что на Холмана не следует обращать внимания, Чарли согласен публично признать себя побежденным, и Хойт может спокойно продолжать терроризировать Бабе за то, что она развелась с ним несколько лет назад.
Незнакомец продолжает излагать детали своего плана Хойту: «У меня есть заманчивая идея. Почему бы вам не устроить вечеринку у себя? Пригласите их всех в ваш дом: Чарли и Максин, Фрайберга и даже Холмана. Получится очень весело, особенно когда Чарли признает, как ловко вам удалось его провести! А представьте себе выражение лица Бабе Дюан, когда она поймет, какой унизительный урок вы ей преподали!»
Чарли же играет свой спектакль, изображая ужас: «Это ловушка! Он устраивает ее точно так, как вы предсказали, Холман. Вы гений!» И я чуть было не поверил ему! А тем временем сам планирует настоящий финал в ночь перед вечеринкой, когда никто ничего не ожидает, в особенности старина Ирвинг и Бабе Дюан. Кульминация намечена на тот момент, когда Хойт призовет своих бандитов на помощь и обнаружит, что они с самого начала были наняты Хатчинсом. Нужно признать — головокружительный финал!
— И тут, как раз в нужный момент — как в пьесе опытного драматурга — появляется на сцене наш герой, Рик Холман! — объявил Лестер торжественным тоном опытного конферансье.
— Только не для Бабе Дюан, — горько заметил я. — Выживший из ума старик Хойт получил по заслугам, но Бабе мне искренне жаль. Вы только представьте психопата Кирша, который входит в ванную комнату, застает ее обнаженной, выхватывает полотенце из ее рук и стоит, глядя на нее с идиотской улыбкой убийцы. В самом деле, омерзительная сцена!
— Куда уж омерзительнее, — согласился Лестер. — Но добродетель и справедливость восторжествовали, так ведь?
— Ты доволен, что Максин вернулась? — спросил я в упор.
— Я чувствую себя как король! — Он удовлетворенно потянулся. — Королева вернулась, мой дом снова — полная чаша.
— Ты думаешь, тебе удастся заменить ей отца, малыш? — продолжал я. — Занять место Чарли в роли отца, да?
— Теперь это не имеет значения, — спокойно ответил он. — Милая Максин пережила необычный конец Чарли, но повезло в итоге мне — она примчалась искать поддержки у меня!
— Прекрасно! — сказал я, хотя спокойствие давалось мне с великим трудом. — Да, Лестер, ты, безусловно, ловкач! Твоя левая рука вроде бы никогда не знает, что делает правая. А еще я хотел прояснить у тебя, один немаловажный эпизод.
— Спрашивай, что угодно, мой мальчик, но я не гарантирую, что ты получишь ответ, — сказал он и улыбнулся — хмуро и тревожно.
— Перед тем как навсегда уехать из Нью-Блейдена, я узнал, что тебе принадлежат шестьдесят процентов вложений в спектакль. Верно?
Он осторожно поднес бокал к губам и сделал крупный глоток:
— Отличный бурбон!
— Признаюсь, меня это заинтриговало, старина. Я удивился: почему вдруг такой ловкач, как ты, забыл о фильме? Том самом фильме, который ты использовал, чтобы запретить Максин играть в пьесе, — а ведь в нее ты вложил шестьдесят процентов стоимости. Как такое могло случиться?
— Даже я иногда делаю ошибки, малыш! — кротко заметил Найт.
— Мне нравилось смотреть, как нервничает Джо Фрайберг каждый раз, когда упоминается имя Лестера Найта, — слегка приврал я. — Расскажи мне, каково это — чувствовать себя всемогущим Богом, малыш? Сначала ты отдал роль Максин, потом вывел ее из пьесы. Затем поставил на эту роль Бабе Дюан и позвонил Хойту, чтобы закрутить всю операцию. На следующем этапе тебе пришлось ввести Чарли Хатчинса, чтобы поддать жару действию, потому что, по твоему мнению, котелок закипал слишком медленно, в нужное время ты добавил щепотку Холмана…
— Рик, мальчик мой! — Он настолько встревожился, что даже приподнял голову с дивана дюйма на четыре. — Ты что, спятил?
— Вовсе нет, Лестер. — Я решил поставить точку. — Ты помнишь, в моем рассказе все время возникал «незнакомец»? Ведь за дирижерским пультом все время стоял ты, не так ли?
— Похоже, ты попал в самую точку, Рик, мой мальчик. — Его глаза стали холодными и сосредоточенными. — Тебе кажется, что я был большим негодяем, нежели требовалось?
— Мне трудно подобрать для тебя слово, Лестер, — честно признался я. — Тебе очень хотелось вернуть Максин. Ты знал, что Пат Уэлс перестал для нее существовать. Но она оставалась на Восточном побережье, и Чарли Хатчинс все время болтался возле нее. И ты нашел решение сложного вопроса. Чарли не представлял собой ничего особенного даже до того, как он свихнулся. Но ты уверил себя, что он больше всего подходит к образу отца, созданному воображением Максин. — Я взглянул на него. — Я правильно употребляю слова?
— Да, черт подери! — огрызнулся он, явно теряя самообладание.
— Перед тобой возникла серьезная проблема: как избавиться от Чарли навсегда. И при этом поэффектнее! Чтобы произвести наибольшее впечатление на Максин. И тут ты вспомнил давнюю ссору Чарли, и что Фрайберг просил тебя вложить деньги в его пьесу, и что Максин мечтает выступать на Бродвее. Правда, имелась еще ее роль в фильме, но ты был уверен, что здесь как-нибудь обойдется. Поэтому ты дал ей поначалу возможность уехать из города, чтобы сыграть роль в пьесе, потом вызвал назад при помощи контракта на роль в кино, чтобы несколько сбить с нее спесь, поставить на место. Так это все и началось, не правда ли, малыш?
— Что ты хочешь от меня? Медаль? — тихо спросил он.
— Лестер, — ответил я устало, — я больше от тебя ни черта не хочу — ни поручений, ни дружбы, ни чеков, ничего!
Я поднялся и направился к выходу.
— Эй! — услышал я взволнованный, почти напуганный возглас. — Подожди! — Он догнал меня в прихожей. — Я хочу задать тебе один вопрос, Рик, мой мальчик.
— Спрашивай.
— Это по поводу Максин.
— Что по поводу Максин?
— Если она когда-нибудь услышит об этом… — Он попытался улыбнуться, но не сумел. — Получится неловкая ситуация, мой мальчик! Ты меня понимаешь? — Его голос становился тем громче, чем упорнее он пытался включить свое безотказное стопроцентное личное обаяние, выручавшее его столько раз. — Умоляю тебя, мой мальчик! — с жаром воскликнул он. — Если Максин когда-нибудь узнает всю подоплеку истории, я боюсь себе представить, что она обо мне подумает!
Я отвернулся от него и распахнул дверь кладовки.
— Почему бы тебе не спросить у нее, Лестер? — предложил я, медленно спустился с крыльца и направился к машине.
Глянув на небосклон, я заметил: новый спонсор убедился, что ущербная луна не создает нужного эффекта, и быстренько убрал ее с неба.
Значительно позднее, размышляя о том, что сидеть в одиночестве в машине на вершине утеса — не лучший способ провести ночь, я услышал торопливый перестук каблучков. Я закурил и посмотрел на океан, но тут дверцу машины рывком распахнули, и кто-то скользнул на переднее сиденье рядом со мной.
— Рик, дорогой? — Голос был тихий, виноватый, нежный.
— Максин, дорогая, — ответил я.
— Я знаю, зачем ты это сделал, но не уверена, что смогу простить тебя, милый Рик.
Я повернулся к ней и погрузил свой взгляд в тревожные фиалковые глубины.
— У каждого свои неприятности, милая Максин, — негромко сказал я. — Но люди типа Лестера Найта по праву заслуживают их гораздо больше других.
— Я верила, что ты будешь ждать меня столько, сколько нужно! — Она неуверенно улыбнулась. — А ему, пойми, так ужасно одиноко, Рик. И близких у него нет никого.
— Жить один на один с Лестером Найтом — это судьба, которую он заслужил, Максин, — ответил я жестоко.
— Пожалуй, ты прав. — Она придвинулась ко мне ближе, и ее роскошное бедро тесно прижалось к моему. — У тебя есть маленький домик в Лос-Анджелесе, Рик, дорогой?
— Максин, радость моя, у меня есть маленький, очень симпатичный домик в самом центре самого дорогого района города! — хвастливо заявил я.
— Можно нам туда поехать? — спросила она с надеждой. — И немножко надраться каким-нибудь сугубо мужским напитком?
— У тебя всегда безумно великолепные идеи, Максин, радость моя! — согласился я.
— А потом мы могли бы заняться любовью в самой страстной и непристойной форме, чтобы это продолжалось не знаю сколько дней, милый Рик!
— Лучше целую добрую неделю, потом посмотрим, кто первый устанет, и давай прикинемся, что я не знаю, кто это будет! — ответил я кисло.
Я включил мотор, и машина плавно покатилась вниз по холму.
— Максин, солнышко? На тебе, случайно, не те ли самые соблазнительные трусики с монограммой?
— Я ничего не ношу случайно, милый Рик, — мягко упрекнула она. — Звезда, в которую вложено двадцать миллионов долларов, не может доверяться случайностям!
— Эй, уж не решила ли ты отказаться от любовных утех, моя милая соблазнительная Максин? — встревожился я.
Она вольно раскинулась на сиденье и расхохоталась, затем обвила мою шею руками и поцеловала с поразительной страстностью.
— Рик, котик? — прошептала она нежно. — Ты на мне женишься?
— Теперь, когда ты согласилась провести со мной целую неделю? — удивился я. — Уж не свихнулась ли ты на почве сексуальной озабоченности, рыбка моя?
— Я просто подумала, как бы это было чудесно, милый Рик, — сказала она небрежно. — Но, пожалуй, без женитьбы даже чудесней.
— Да, моя радость, — подтвердил я. — Послушай, а ведь я даже толком не знаю, как ложатся в постель со звездой, в которую уже вложено двадцать миллионов долларов…
Непристойный негатив
( Пер. с англ. П. В. Рубцова)
Глава 1
Она забралась с ногами на диван и тихонько сидела там, обхватив колени и сосредоточенно покусывая кончик большого пальца правой руки. Темные круги залегли вокруг голубых и казавшихся теперь невероятно огромными глаз; длинные светлые спутанные волосы напоминали скорее клоунский парик из растрепанного мочала. Весь ее наряд состоял из крохотных черных трусиков, а белевшие в полумраке упругие обнаженные груди казались выточенными из мрамора.
— Ладно, — сказал я. — Так в чем все-таки дело?
Она подняла глаза и тупо уставилась на меня.
— Рик… — в конце концов прошептала она. — Как, черт возьми, ты сюда вошел?
— Парадная дверь открыта нараспашку, — сообщил я. — А тебе, кажется, в очередной раз стало скучно? Что, так уж необходимо было звонить мне среди ночи с истерическими призывами о помощи? Ну, ясно, опять напилась до поросячьего визга, а балдеть в одиночку тебе не в кайф.
— Я не пьяная, — замотала она головой. — Может, и была… Но сейчас — нет.
— Когда зазвонил телефон, — сурово объявил я, — мне снился чудный сон. Будто все мужики на свете вдруг стали импотентами. Кроме меня, естественно. И тогда мне составили специальный рабочий график. По десять девок в день, и будто бы по выходным, то есть один раз в две недели, по пятницам, мне дозволялось трахать, кого захочу, по собственному выбору…
— В спальне, — сказала она, не слыша меня.
— И в спальне, и в ванной, — с готовностью подхватил я, — и на пляже. А также на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинг и даже на телевидении! Я мог иметь их везде, где только душе угодно, потому что оказался единственным мужиком, способным спасти все человечество от полного вымирания.
— В спальне, — настойчиво повторила она.
— Что?
— Я не хочу ничего говорить! — хищно прошипела она. — Зайди туда и все сам увидишь.
В спальне царил полнейший разгром, как если бы по ней пронесся ураган. На зеркальном комоде лежала опрокинутая бутылка, содержимое которой давно вытекло на ковер, отчего на полу образовалось небольшое озерцо виски. Повсюду была беспорядочно разбросана одежда, а покрывала на постели скомканы и свалены в кучу. На полу перед закрытой балконной дверью лежал на спине совершенно голый мужчина, рядом с ним валялась кожаная плетка. Я направился было туда, но затем резко остановился. Лицо бедолаги представляло собой сплошное кровавое месиво, а стекло одной из створок балконной двери было забрызгано кровью и сгустками какой-то неописуемой гадости. Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил ком, и тогда, резко развернувшись, я поспешил выйти обратно в гостиную. Линди Картер даже не взглянула в мою сторону. Она по-прежнему с задумчивым видом покусывала собственный палец.
— Он умер, да? — растерянно пробормотала она.
— Кто это был? — поинтересовался я.
— Я услышала жуткий грохот. Было слышно даже в ванной. В какой-то момент мне показалось, что началось землетрясение и дом вот-вот рухнет…
— Кто это? — прорычал я.
— Хэл Лессинджер, — ответила она. — Рик, думаю, мне лучше чего-нибудь выпить.
— Хэл Лессинджер? — тупо переспросил я. — Знаешь, пожалуй, я тоже выпью с тобой.
Я направился к бару, где разлил выпивку по стаканам, и вернулся с ними обратно к дивану. Линди робко приняла стакан из моих рук и тут же залпом осушила его.
— Это был какой-то кошмар, — проговорила она. — Я вошла туда и не поверила своим глазам. И не могла не позвонить тебе. Ведь, кроме тебя, у меня больше не осталось друзей. К тому же ты, кажется, разбираешься в подобных вещах, да? — Она с надеждой заглянула мне в глаза.
— Ты в тот момент находилась в ванной? — уточнил я.