Глава четвертая
СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
Утром, еще в потемках, заводской автобус уехал на Северный Полюс. Пассажирами были ребята из молодежного механического цеха.
- А долго мы полярников, моржей-тюленей, будем на буксире тащить-вытаскивать? - спросил кто-то.
- Ребята, ребята! - вмешалась Зиночка Соловьева. - Я вас предупреждаю: не ставьте на Полюсе вопрос так, что мы приехали брать их на буксир. Это обидное слово. Полярники работают самоотверженно, но получен приказ, что нужно ускорить отправку продукции на фронт. Вот мы и едем помогать филиальским…
Пассажиры автобуса притихли. Костя почувствовал себя важным человеком: он едет выполнять важное правительственное задание.
Сначала за окном мелькали дома, потом фары освещали только стволы сосен, и наконец автобус стал. Приехавшие вышли. Перед ними был высокий забор с колючей проволокой. Сбоку падал луч яркого света. Зашелестел шепот:
- Гляди, прожектор светит…
- А зачем?
- Чудак, не понимаешь! Чтобы сразу было видно, кто идет.
- На Полюсе строго…
- А ты думал!…
- Гляди, на вышке часовой в шубе…
В заборе открылась дверца, и послышался голос:
- Давайте по одному!
Когда пришла очередь Кости, он увидел в сторожке двух военных.
- Имя, отчество, фамилия? - спросил один из них, глядя в список.
В эту минуту Костя смотрел на овчарку, которая, свесив язык, сидела возле другого военного.
- Малышок, - ответил он, но тотчас же поправился: - Малышев Константин Григорьевич…
- В другой раз не путайте, Константин Григорьевич! - сказал военный, взяв под козырек. - И без того видно, что вы малышок.
Переступив порог, Костя очутился на широком дворе. Ребята уже разделились на группы, и возле каждой группы стоял взрослый. Тотчас же кто-то обнял Костю:
- Вот сюрприз! Если не ошибаюсь, это Малышок-корешок! Этого я заберу вместе с его шапкой в тарный цех!
- Да, да, Миша! - поспешила Зиночка. - Он ловко забивает гвоздики. Вчера на заводе он всех удивил. Парторг Цека приказал включить его в бригаду.
- Не знал, что у моего Малышка такой талант, а то уже давно перетащил бы его на Полюс. У нас для хорошего молотка много работы.
Зиночка крикнула: «Тихо» - и обратилась к ребятам:
- Еще раз напоминаю, как нужно себя вести на Полюсе. Соблюдайте все правила филиала. По цехам без толку не бегать, вахтеров и взрослых рабочих слушаться. Ничего не зарисовывать, не записывать. Вернувшись домой, никому ни слова - ни отцу, ни матери, ни знакомым. Все понятно?
Голоса прошумели: ребята пообещали молчать.
- Больше всего я уверен в Малышке, - шепнул Миша. - Он даже мне ни словечка не сказал. Наверное, язык откусил, когда кашу ел. Говори, не рад меня видеть?
- Рад, - ответил Костя, и больше у него не нашлось слов.
Группа Миши Полянчука направилась к большому сараю из толстых бревен. Возле сарая лежали штабеля длинных и коротких дощечек. Широкие ворота открылись. Из сарая хлынула волна шума и белого пара. Показалось, что этот шум вытолкнул по рельсам вагонетку, высоко нагруженную плоскими, аккуратными ящиками. Потом ребята увидели цех, освещенный электрическими лампами. За верстаками работали подростки - сколачивали из дощечек щитки. Ближе к выходу взрослые рабочие мастерили из щитков ящики, навешивали петли и запоры.
Бригадиры разобрали новичков и поставили их за верстаки.
- Будешь сколачивать донце, - сказал Миша, протянув Косте молоток. - На две поперечины клади три доски - вот так, одну к другой. Каждую доску пришивай к поперечинам четырьмя гвоздиками. Покажи, как ты можешь, корешок.
Чуть-чуть призадумавшись, Костя легкими пристуками молотка поставил все двенадцать гвоздиков на место, потом, как из пулемета, хлопнул двенадцать раз. Гвозди, спасаясь от его молотка, спрятались в дерево.
- Ух ты! -удивился Миша. - А еще раз!
Стараясь не улыбаться, Костя забил шесть гвоздей, держа молоток в правой руке, а потом перебросил его в левую руку и заколотил остальные гвозди.
- А я могу и с пальца забивать, глянь!
Не отнимая пальцев от гвоздя, Костя быстро опустил молоток. Мише показалось, что на свете стало двумя пальцами меньше, но Костя успел убрать их в тот самый миг, когда гвоздь погружался в дерево.
- Так ты не балуй. Придется новые пальцы пришивать - где я иголку и нитку возьму? А вообще нужно признать, что ты виртуоз.
- Чего? - спросил удивленный Костя.
- Виртуоз - это значит такой ловкий, что просто ах. И знаешь, - проговорил Миша задумчиво, - мне пришла в голову мысль. - Он хлопнул себя по лбу. - Думай, голова, - шапку куплю!
- Ай! - послышалось рядом.
Рыжая девушка, которую Костя знал - она работала на заводе в инструментальном складе второго цеха и ее называли «мировым пожаром» за цвет волос, - положила палец в рот, как конфетку.
- Я не умею молотком, - прошепелявила она. - Все пальцы поотбивала.
- Вынь палец, маникюр испортишь. Ты складывай дощечки, а Малышок будет сколачивать! - приказал Миша.
Работа пошла веселая. Костя с увлечением хлопал молотком. Рукоятка точно приросла к ладони, и было приятно, что подростки бегают смотреть на работу новичка, было приятно, что Зиночка хвалит его.
- Стоп, доночный участок! - крикнул Миша, вскочив на верстак, и, когда затихли молотки, объявил: - Костя Малышев со своей подручной Клавой Еремеевой уже выполнили по полторы нормы, чего и вам желают!
Ребята зашумели.
- С подручной и дурак сумеет, - заявил кто-то. Но было ясно, что это зависть, и больше ничего.
- Товарищ Полянчук, прикажи продолжать работу, - сказал полный мужчина в черном ватнике и высоких фетровых валенках, приведенный в цех Зиночкой Соловьевой. Он внимательно пригляделся к работе Кости и обратился к Мише: - Действительно, если тарники научатся так работать и если разделить операции, как предлагаете вы с Соловьевой, то дело пойдет лучше. А ты, Костя, помнишь, как тебя учили работать молотком?
- Дед Вак Иванович Крюков, как бараки строили, дал вот столечко гвоздиков, - Костя взял из ящика горсть гвоздей, - да еще доску-дюймовку дал. Показал, как робить, а потом велел забивать да клещиками вытаскивать и…
- И что?
- И кажет: «Покуль не научишься забивать с одного стука, обедать не позову», - закончил Костя.
- Когда же тебе удалось пообедать? - удивилась Зиночка.
- Два дня хлебец жевал, а в третий и пообедал…
- Школу он прошел строгую, - засмеялся высокий человек. - Мы так учить не будем. Тебя, товарищ Полянчук, завтра заменит на участке Круглое, а ты займись Малышевым, научи его культурно передавать свой метод. Пускай он подготовит в своей стахановской школе несколько таких же инструкторов.
- Красота, Малышок! - сказал Миша, когда этот человек ушел. - Завтра мы с тобой проведем весь день в Верхнем общежитии. Это был начальник филиала Шестаков, понимаешь? Дело пойдет, Малышок!…
- Все-таки какое чутье у нового парторга, - радовалась Зиночка, - он сразу понял, что Малышок пригодится в тарном цехе. Я просто готова влюбиться в нашего парторга! Говорю совершенно откровенно…
Еще веселее Костя застучал молотком. Клава раскраснелась, огненная челка прилипла ко лбу и потемнела, но, когда работа спорится, человек не замечает усталости.
ВЕРХНЕЕ ОБЩЕЖИТИЕ
Тропинка взбежала между скалами на площадку, поросшую старыми елями. В серебристом лунном свете Костя увидел Верхнее общежитие - резной красивый дом, где жили бригадиры филиала. До войны здесь помещалась лыжная база спортивного общества. Костя обернулся. Под горой расстилалось бескрайное лесное море, спокойное и молчаливое.
- У нас словно как на курорте, - сказал Миша.
Они вошли в дом, поздоровались со старушкой уборщицей и по узкой лестнице поднялись на второй этаж, в комнатку-клетушку. Миша зажег коптилку, и Костя прежде всего увидел в углу несколько пар лыж. Правда, это были не такие лыжи, какие подарил ему Митрий, - те были широкие, подбитые оленьим мехом, а эти очень узкие, длинные, щеголеватые.
- Чьи это? - спросил он осторожно.
- А хоть чьи… Их забыли в столярке. Я пробовал кататься, только у меня пока не получается. Ровного места нет, одни горы. Трудно устоять на лыжах.
- Чего там трудно! - усмехнулся Костя. - Завтрась побежим?
- Решено! Заодно давай условимся, что ты забудешь слово «завтрась» и будешь говорить «завтра».
В круглой железной печурке загудел огонь. Миша вскипятил чай и на стол выставил хлеб, сахар и немного масла в стеклянной баночке. Счастливый Костя пил чай; Миша радушно угощал его хлебом с маслом.
- Ты немного похудел - должно быть, потому, что решил подрасти, - сказал он, улыбаясь, своему другу. - Правильно задумано. Расти тебе надо целый метр с половиной, не считая двух четвертушек… Ну, чего молчишь? Язык у тебя очень коротенький. А как тебе живется?
Теперь все обстояло замечательно, потому что возле Кости был Миша, тоже немного похудевший и ставший взрослее, но по-прежнему веселый, ласковый.
Номерной военный завод, дом за холмом - все это показалось очень далеким, и было неясно, существовало ли это на свете или только приснилось.
- За станок еще не поставили? В подсобных ходишь? Не хмурься. У меня есть совершенно блестящий план.
Только-только Костя собрался спросить, что это за план, как в дверь постучали.
- Товарищ Собинов, вас ждут! - И густой голос пропел: - До-ре-ми-фа-соль-ля!
Какой Собинов? Но Миша ответил, точно и впрямь был не Полянчук:
- Сейчас, товарищ Шаляпин! - И он объяснил Косте: - Здесь почти все украинцы живут. Мы перед сном концерты устраиваем, как знаменитые певцы. Хочешь послушать?
- Хочу…
- А глаза слипаются… Ложись-ка спать. Я с товарищами посижу часок. Только займи не больше пятидесяти процентов койки. Я тоже иногда ночью сплю. - И с этой шуткой Миша ушел.
Раздевшись, Костя повесил носки возле печурки и нырнул под одеяло. Как спокойно было в комнатушке над заснеженным лесом! Внизу что-то мягко зазвенело, голоса слились в незнакомую красивую песню, и Косте стало грустно, потому что его счастье было неполным. Где Митрий? На фронте… Фронт - это, наверное, вроде той поляны, где Митрий принял на длинный вогульский нож большого медведя и где они с Митрием потом свежевали жирную тушу. Только на фронте вместо медведя - фашист. Убил Митрий фашиста? Непременно убил, и не одного фашиста, а много, не счесть… Голоса внизу зазвучали веселее, и грусть стала нежной.
Если разобраться, Костя прожил с братом очень мало. Митрий все уходил да уходил в тайгу, оставляя Костю в Румянцевке, у старушки Павлины Леонтьевны Колобурдиной. Он был уверен, что братишка не пропадет. Ведь Костя и золото мыть и на строительстве работать - все умеет. Вот только учиться было некогда… А Митрий бродил с товарищами по берегам золотоносных речушек, ловил соболей капканами; прошлой зимой подался к вогулам, весной принес шесть собольих шкурок да заветную тамгу Володьки Бахтиарова, забрал Костю со строительства бараков, сдал шкурки в «Заготпушнину» и пировал два месяца. Потом вдруг война, и вот Митрий, обнимая Костю, щекоча его своими усиками, говорит…
На этом Костя заснул…
Из лесу вышла большая осторожная тень на высоких ногах. Ее выслала в разведку тайга, узнав, что в резном доме появился Малышок. Тень остановилась на опушке, чуть слышно втянула воздух, почуяла запах дыма и качнула рогами - большими, как старые еловые лапы. Долго смотрела она на освещенные окна - три внизу, одно под самой крышей. До круглых настороженных ушей доносились людские голоса - люди пели, как иногда поют охотники у костра. Тень забеспокоилась, медленно повернулась и ушла в лес, широко переставляя ноги по глубокому лунному снегу.
НА ЛЫЖАХ
Солнце светило в окошечко, когда Костя открыл глаза. Как он заспался после вчерашнего длинного дня! На печурке чайник хлопотливо стучал крышкой.
- Вставай, Малышок! - весело окликнул Миша. - Зимний день коротенький. Нужно провернуть тысячу дел на большой скорости.
За завтраком Костя поделился с другом мыслями о брате.
- А ты напиши в Румянцевку старушке, у которой вы жили, и спроси, нет ли писем от брата, - сразу посоветовал Миша. - Если есть письма, пускай пришлет их на твой нынешний адрес. Давай спланируем день так: сейчас возьмемся за дело, потом пройдемся на лыжах, а вечером напишем письмо.
Убрав со стола, Миша принес снизу отрезок доски, достал молоток и гвозди.
- Покажи, как ты держишь молоток. Правильно я держу?
- Не!… Неправильно, - определил Костя. - Ты ручку-то не жми, не силься. Держи легонько, играючи, - хоть сколько стучи, не уморишься.
- Теперь покажи, как ты опускаешь молоток. - Хорошенько приглядевшись, Миша все понял. - Вернее сказать, что ты его не опускаешь, а бросаешь всей тяжестью на шляпку гвоздя. Так я говорю?
- Выходит, так… А надо всех ребят научить? Тогда я долго здесь буду?
- Ты обучишь человек десять, и они тогда станут инструкторами передового метода. А хочешь на филиале остаться?
- А то нет! - откровенно признался Костя. - Чего я буду в подсобных ходить!
- Все учтено! - скрепил Миша. - У меня такой же план. Продолжаем! Теперь покажи, как молоток должен касаться шляпки гвоздя, чтобы он без разговоров входил в дерево.
Долго еще со смехом и шутками трудился Миша, пока будущий руководитель стахановской школы не усвоил, как нужно передавать ребятам искусство заколачивания гвоздя с одного удара.
Заодно Костя учился правильно произносить слова. Потом Миша вздумал забивать гвозди по-стахановски и так разохотился, что обо всем забыл.
- На лыжах-то пойдем? - напомнил Костя.
Они вышли на крылечко, пощурились, привыкли к солнцу, и началась возня. Костю удивило то, что ловкий, подвижной Миша выглядит увальнем на лыжах. Спортивные лыжи были не такие удобные, как охотничьи лыжи, но Костя сразу привык к ним, сделал несколько петель вокруг Миши, который кое-как ковылял через полянку, бросил палки под елью: «А ну их!» - и побежал, расставив руки, немного согнутые в локтях, по-вогульски.
- Давай под гору скатимся, - предложил он Мише. Тяжело дыша, тот посмотрел вниз и покачал головой:
- На сосну налечу. Тут их много торчит.
- А ты от сосны в сторону…
- Вот тогда я уж непременно другую сосну сломаю, самую толстую.
- Какой ты! - огорчился Костя и вдруг закричал: - Глянь, глянь, зверь! - и показал на широкий след под сосной.
- При чем тут зверь! - удивился Миша. - Корова, наверное, была…
- Какая корова! Кажу, зверь! - И пояснил: - Сохатый тут был… ну, лось по-городскому. Понимаешь?
- Что же, может быть, - согласился Миша. - Я слышал, что несколько лет назад в здешний парк культуры забежали два лося. За ними нельзя охотиться возле города, вот они и бродят где попало. Знаешь, что я придумал, корешок? Воспользуйся случаем и покатайся в полную волю. Беги за своим зверем, а я заберусь домой и почитаю…
ЗОВ ТАЙГИ
Улыбнувшись другу, Костя бросился под гору - не за сохатым, а просто так. Маленькая фигурка мчалась между соснами, оставляя за собой облако легкой, блестящей снежной пыли. Вот на пути встретилось какое-то препятствие - пень или камень, прикрытый снегом. Костя сжался, подтянул лыжи, подпрыгнул и снова замелькал среди толстых стволов.
«Чертенок!» - подумал Миша с невольной завистью.
Костя летел все дальше. Воздух наполнил грудь, свистел в ушах, горячил лицо. Он забыл обо всем, что было за этими соснами. Тайга, родная тайга, неожиданно найденная возле города, приняла его - не гостя, а хозяина.
Он скатился в долинку между горушками и побежал, оглядываясь по сторонам. Ладный, рослый лес, только больно уж чистый. Какие завалы валежника начинались почти сразу за Румянцевкой, как много было палых лесин, как часто путь преграждали речушки! Но и здесь хорошо! Каждая сосна отдает ему часть своего чистого дыхания, каждая что-нибудь шепнет. Между ветвями светится нежное зеленоватое небо, на темной хвое лежит бледное солнечное золото, а вокруг много следов - и заячьих, и лисьих, и горностайчик пробежал…