С этими мыслями Фурдашмедт Умный отдал чистить адьютанту свои болотные сапоги, снял с ковра на стене кремниевый мушкет и распорядился переставить седло на новую лошадь.
На следующее утро Фурдашмедт на новой лошади отправился на охоту в долину Одиноких Камней.
— Ты что ж, герцог Гугенмонтский, седло мне на лошади пристегнул некрепко? Не видишь, что ли, — на бок сползаю! Того и гляди с лошади грохнусь. — Обратился король к скакавшему рядом придворному.
— Это, Ваше Величество, я тут ни при чем. Это у Вас, Ваше Величество, лошадь такая скользкая. Вы, Ваше Величество, пожалуйста, потверже в стремена ногами упирайтесь для равновесия.
— Ничего себе! — Возмутился Фурдашмедт. — Ты что, герцог, короля будешь учить на лошади кататься?! Слыхали?! Обернулся он к свите, — Этот придурочный герцог меня верхом кататься учит!
Кто из нас Фурдашмедт Умный — я или ты?! — Он нагнулся с лошади и ткнул герцога Гугенмонтского кнутом в шею. — Так кто, отвечай?!
— Вы, Ваше Величество, — Фурдашмедт Умный. А я нет, естественно.
— То-то! — Фурдашмедт пришпорил лошадь и вырвался вперед. — Эге-гей!
— Ка-ба-ны-ы! — Вдруг заорал скакавший впереди всех королевский егерь.
Король прищурился и выхватил из-за спины ружье:
— Где, на хер?! — крикнул он.
— Извиняюсь, Ваше Величество, показалось.
— Еще раз покажется — я тебе самому в задницу заряд влеплю, свинья!..
Ты, харя, соколов-то для охоты достаточно взял?
— Целый мешок, Ваше Величество. Должно, хватит.
— Ну-ка, подкинь одного. Я на ем мушкет опробую.
Егерь запустил руку в мешок и принялся там шарить:
— Ой! Кусаются! Никак ухватить не могу!
— Вот народ! — Скривился Фурдашмедт. — С кем на охоту приходится ехать!
Ты, дурак, через мешок одного нащупай и придуши маленько. А потом уже внутрь за ним лезь.
— Есть, Ваше Величество! — Отдал честь егерь.
Через минуту он вытащил из мешка придушенного сокола.
— Подкидывай! — Приказал король.
Егерь подбросил сокола в воздух. Описав в воздухе дугу, задушенная птицаупала на землю.
— Что ж ты, гад, делаешь?! — Разозлился Фурдашмедт. — Сокола моего задушил, изверг!
— Так сами же приказали, Ваше Величество….
— Я тебе слегка придушить приказал, а ты, мудак, что наделал?! Давай, собака, второго вынимай.
Смотри, поосторожней, мудак!
Егерь вытащил второго сокола и подкинул в воздух. Фурдашмедт вскинул ружье и выстрелил.
Метнувшись в сторону, перепуганный сокол уселся на плечо герцогу Гугенмонтскому.
Фурдашмедт перезарядил мушкет и выстрелил снова. На голову герцогу посыпались соколиные перья.
— Кучно стреляет. — Одобрил Фурдашмедт. — Смерть кабанам!
Охотники въехали в дубовую рощу.
— Эй, герцог. — Король указал кнутом на дерево. — Видишь гнездо на ветке?
— Так точно, Ваше Величество. — Отозвался герцог, близоруко щурясь.
— Давай, лезь на дерево — сними-ка мне его. Яйцо хочу.
Герцог Гугенмонтский подъехал к дереву, встал ногами на седло и уцепился за нижнюю ветку.
— Эй, ты, Гугенмонтский, дерево не тряси — гнездо, сука, стряхнешь!
Герцог, наконец, добрался до гнезда. В гнезде сидела лесная птица.
— Кыш! Кыш! — Пуганул птицу герцог. Птица неохотно перелетела на соседнюю ветку. Герцог снял с головы шляпу и собрал в нее яйца.
— Ба-бах! — Вдруг прогремел выстрел. Фурдашмедт застрелил птицу. От неожиданности герцог Гугенмонтский потерял равновесие и упал с дерева.
— Хлоп! — Обрадовался Фурдашмедт. — Вторая есть! Эй, егерь, пристегни мне эту птицу к седлу, рядом с соколом!.. А этот дурак чего под деревом валяется? Не может такого простого дела исполнить! — Фурдашмедт подъехал к упавшемугерцогу. К груди герцог прижимал кожаную шляпу. Король вытащил из кармана фляжку с ромом и полил с лошади на герцога. Герцог закашлялся.
— Очухался что ль, Гогель-Могель? — Фурдашмедт Умный отхлебнул рома. Кости целы?
— Вроде целы, Ваше Величество. — Отозвался с земли герцог.
— А яйца-то в шляпе целы?
Герцог приподнял шляпу и заглянул в нее:
— Никак нет, Ваше Величество. Побились все. Вон они на какой высокой ветке были. Вот и побились все. Скорлупа слабая на них.
— Ну-ка, дай шляпу. — Приказал король.
Герцог, кряхтя, поднялся и протянул шляпу Фурдашмедту.
— Ну и осел ты, герцог, — все яйца побил. — Король макнул палец в шляпу и облизал. — Вкусно… Хорошо еще, что у тебя шляпа кожаная, не протекает. Считай, что тебе повезло… Эй, егерь, ложку мне!
Фурдашмедт Умный вынул скорлупу на поля шляпы, помешал ложкой жижу и отхлебнул:
— Соли не хватает. А так ничего…
Кабанов обложили в кустарнике. Король Фурдашмедт XV Умный с герцогом Гугенмонтским и главным егерем поджидали в засаде.
— Когда гнать начнут, — распорядился Фурдашмедт, — без моей команды — не стрелять… Что ли закурим пока? Ветер-то откуда? Егерь облизал палец и выставил его над головой
— Можно, Ваше Величество, закурить. Ветер от кабанов на нас дует.
Они вытащили трубки и закурили.
Фурдашмедт похлопал лошадь по спине.
— Мокрая, сволочь. — Он брезгливо обтер руку о штаны. — Лошадь потная! На такой охотиться — никакого удовольствия. То ли дело — Блюмзильда была, вздохнул он. — Не лошадь, а золото! Умная какая! Все понимала, даром что глухая! Бывало, выедем на охоту, глядь — кабан бежит, я ей мушкет на башку между ушей положу и целюсь, а она стоит, как вкопанная. Очень удобно было у нее с головы стрелять. Она ж глухая — грохота не боится. Не то что ты, герцог! — Король засмеялся. — Эка ты сегодня, шельма Гугенмонтская, с дерева спикировал! А был бы глухой, так не ушибся бы! Хорошо бы на охоту брать только глухих лошадей и глухих герцогов Гугенмотских — за яйцами на дерево лазить.
— Ваше Величество, — вставил егерь, — можно лошадям в ухи перед охотою пробки от вина вставлять.
— Голова! — похвалил его король, — Я — Умный, а не догадался. Тогда уж и этому герцогу тоже пробки надо вставить. — Король захохотал.
Из кустарника послышалось улюлюканье, топот копыт и хрюканье кабанов.
— Гонят! — Встрепенулся Фурдашмедт. Он поспешно выбил трубку и спрятал ее в карман. — Соколов выпускай! — приказалон егерю, снимая со спины мушкет.
Егерь развязал мешок и вытряхнул птиц. Соколы взвились в небо. Набрав достаточную высоту, они закружили над долиной.
Король задрал голову:
— Высоко парят. — Он щелкнул языком. — Теперь главное — кабана не пропустить.
— Вон он, Ваше Величество! — крикнул егерь. — Ка-ба-ны-ы!
Шагах в двадцати от них из кустов выскочил крупный кабан секач. Кабан бешено сверкал маленькими красными глазками и угрожающе хрюкал.
Привычным движением Фурдашмедт положил мушкет на голову лошади и прицелился.
— Погоди, погоди — я его поближе подпущу… Так…Так…Давай, голубчик… еще маленько…
Фурдашмедт выстрелил.
Обезумевшая от грохота лошадь встала на дыбы и понесла. Фурдашмедт натянул поводья, пытаясь ее остановить, но лошадь не слушалась его.
Вскоре спина у лошади сильно вспотела и Фурдашмедт начал соскальзывать на бок. Чтобы удержать равновесие, Фурдашмедт Умный взмахнул пятками и вонзил шпоры в бока лошади. Заржав от боли, лошадь поскакала еще быстрее.
Долина Одиноких Камней осталась далеко позади. Лошадь перемахнула через ручей и углубилась в Бурмингтонский лес. Сползая с лошади то влево, то вправо, Фурдашмедт Умный то и дело бился головой о стволы деревьев. Наконец он совершенно обессилел и не мог уже как следует упираться пятками в стремена. Седло окончательно сползло, оказавшись вместе с королем под брюхом у лошади. Очутись в это время кто-нибудь поблизости, престранная картина предстала бы его взору — скачущая во весь опор лошадь, и наездник, сидящий у нее на животе кверху ногами.
«Измена, измена! — застучало в голове у Фурдашмедта. Предатель герцог Гугенмонтский потную лошадь мне подсунул! А я-то его за дурака считал! Ну, погоди, подлец, я до тебя доберусь! Дай только из-под лошади вылезти!.. Что же делать?!. Думай, Фурдашмедт, думай!..» — Держась изо всех сил одной рукой за седло, король вытащил из-за пояса охотничий нож и потыкал острием лошади в живот. Лошадь поскакала быстрее. «Не то… Может, подпругу ножом перерезать?.. Э, нет! Эдак я сам на скорости свалюсь и шею сломаю…Думай, Фурдашмедт, думай, Умный, как эту потную лошадь остановить… Может, ей на ходу одну ногу отрезать? Тремя-то ногами она, чай, медленней побежит?..» Фурдашмедт попытался схватить лошадь за переднюю ногу и чуть не вылетел из седла. «Та-аат…отставить… Думай, Фурдашмедт, думай… Придумал!»
Фурдашмедт достал из-за спины мушкет, приставил дуло к лошадиному брюху и выстрелил.
Лошадь рухнула на землю и придавила Фурдашмедта Умного. «Сработало. подумал раздавленный лошадью Фурдашмедт Умный. — Еще бы. С моим ли умом и эрудицией не одолеть какой-то потной ло…» — Король скончался.
ЭПИЛОГ
После смерти Фурдашмедта XV Умного на трон взошел подлый герцог Гугенмонтский. Но народ не любил его. В памяти народа навсегда остался Фурдашмедт XV, как Умный и Абсолютный Монарх.
О счастливых временах царствования Фурдашмедта XV Умного и о его мученическом конце народ сложил трагическую песнь
«СМЕРТЬ КОРОЛЯ ФУРДАШМЕДТА ПЯТНАДЦАТОГО УМНОГО».
Однажды Фурдашмед Великий
Собрался ехать на охоту.
И сапоги свои начистить
Отдал он флигельадъютанту.
Пыжом заткнул мушкета дуло.
Ягдташ через плечо повесил
И было уж собрался ехать,
Но герцог подлый Гугенмонт
Глухую лошадь отравил.
Тут короля сомненья взяли
Скорбил он сильно по Блюмзильде,
Так лошадь ту глухую звали —
Он отменить решил охоту.
Но, поразмыслив, передумал.
Он порешил обратно ехать
На новой лошади, на потной,
Которую подсунул подлый
Коварный и зловредный герцог.
С полмили от дворца отъехав,
Король неладное почуял.
Хотел он герцога прикончить,
Но передумал и не стал.
«Живи пока, собака герцог!
С тобой успею поквитаться
Я опосля охоты этой,
Когда прикончу кабана.»
Тут из-за леса показалось
Голов в пятьсот кабанье стадо.
«Вперед!» — Вскричал король бесстрашно.
Клинок разящий обнажив.
Но герцог подлый Гугенмонтский
Покинул спешно поле брани,
Друзей всех верных Фурдашмедта
Коварно по пути убив.
Один, как лев непобедимый,
Сражался Фурдашмедт с свиньями,
Разил направо и налево
И много вепрей победил,
Когда седло с кобылы потной
Сползло на бок непоправимо,
То очутился воин славный
На лошади ногами вверх.
«Предатель герцог Гугенмонтский
Мне лошадь потную подсунул!»
Подумал Фурдашмедт несчастный.
И в тот же самый миг злосчастный
Он был затоптан кабаном.
На царский ж трон взобрался герцог
Предатель герцог Гугенмонтский.
Но мы лишь Фурдашмедта любим!
Его ж, урода, ненавидим!
ГЛАВА 9 ЗАКУЛИСНАЯ ЖИЗНЬ ШОКЕНМОГЕНА ВТОРОГО СТРАШНОГО
В государстве Бурмания, более известном как Нижняя Тырция, правил король Шокенмоген Второй Страшный. Свое прозвище Шокенмоген Второй носил вполне заслуженно. В отличие от некоторых других царей, Шокенмоген свое прозвище «Страшный» заслужил.
Например, король Муслим IV по прозвищу Рыжий, на самом деле брюнет, а волосы у него крашеные. Все подданные об этом знают и не уважают его за это. Но говорить об этом открыто боятся, и, чтобы не попасть на галеры, зовут Муслима Рыжий. Или вот еще — король Иогафон Сильный. Это прозвище он получил за то, что сильно закладывает за воротник. Так что вернее было бы назвать его — Иогафон Пьющий.
Но кто же осмелится так короля называть? Или, скажем, король Анабабс XVIII Длинный, когда знакомится, говорит всем: «Очень приятно, Анабабс Длинный.» А на самом деле он никакой не Анабабс, а звать его Альберт. Альберт Длинный. Он просто для важности имя сменил.
Про Шокенмогена же Второго Страшного ничего такого не скажешь.
Во-первых, имя Шокенмоген у него подлинное. Ему это имя папа передал Шокенмоген Первый. А во-вторых, Страшным его прозвали не напрасно, он любит всех пугать.
Так иногда ночью идет какая-нибудь фрейлина по дворцу, идет себе спокойненько, про платье, к примеру, думает. «Надо бы, — думает, — на муаровом платье зеленую рюшку с груди срезать, а туда заместо нее коралловую брошку пристегнуть она мне больше к лицу, чем эта безвкусная-то рюшка… А то еще — думает, — герцог Курмонтский мне комплимент нынче сказал. Какая вы, говорит, мадемуазель, пухлая, нечто тарталетка с клубничным суфле… Впрочем, сколько я сегодня скушала?
Две тарелки бланманже, форель с картошкой скушала, полфазана, французский салат „Мизе“, компоту клюквенного кувшин и все… А еще мне Изабелла Фокинг-младшая говорила…»
Тут из-за портьеры как выскочит на нее Шокенмоген Второй Страшный в парике, руки расставил и в ухо ей:
— У-у-у! Я — Муслим Рррыжий! У-у-у!
Фрейлина:
— Ах! Мамочки! Караул! — И без сознания на пол. Платье задралось, панталоны розовые виднеются.
А Шокенмоген подошел, посмотрел поближе и, довольный, опять за занавеску спрятался.
Идет флигель-адъютант. Смотрит — фрейлина с задранной юбкой. «Бля! думает он. — Какая встреча!
Фрейлина Анжелика с задранной юбкой! Неплохо. Мне сегодня с самого утра везет. Сначала долг мне вернули, потом в карты еще выиграл, а теперь вот фрейлина лежит. Чего это она разлеглась?
Может, притворяется, артистка?»
Флигель-адъютант над фрейлиной склонился:
— Ан-же-ла! Открой глазки, киска! Я тебя нашел. Открой же, не притворяйся… «Да она и правда, кажется, в обмороке!» — Он взял ее за плечи и начал трясти.
Из-за портьеры послышался зловещий голос:
— Ты, мерзавец, нарушил вчерашний королевский указ Шокенмогена Второго Страшного, запрещающий под страхом смерти лапать фрейлин во дворце. Сейчас тебе башку оттяпают! У-у-у!
Флигель-адъютант побледнел и на фрейлину без сознания рухнул.
Шокенмоген из-за портьеры вылез и кинжал адъютанту подмышку вставил. А сам обратно за портьеру спрятался. Со стороны получилось — вроде как адъютант на фрейлине зарезанный в спину лежит.
Тут третий идет — граф, скажем, Кари Шницкнехт. Смотрит адъютант на фрейлине лежит зарезанный, на фиг, в спину.
«Майн Гот! — думает, — Убийство!» — И в обморок на них.
Шокенмоген тут из-за портьеры вылазит, руки от удовольствия потирает.
Как это, дескать, все складно получилось. Потом ножик из адъютанта достал и графу подмышку переставил. И — снова за портьеру.
Так у него к утру — целая куча-мала из придворных лежит. До потолка.
А на следующий день у всех головы болят, и никто ничего вспомнить не может.
Шокенмоген так привык всех из-за портьеры пугать, что с некоторого времени вообще оттуда не выходил. За портьерами, буквально, жил и питался всухомятку.
Как-то раз он за портьерою сидел на подоконнике, задремал и вывалился из окошка. А королем стал его сын — Шокенмоген Третий Лютый. Этот ходил по дворцу со зверской физиономией, щелкал плеткой и орал: «Запорю!» Не хуже, короче, папы.
ГЛАВА 10 СМЕРТЬ КОРОЛЯ РОБЕРТА ПЯТОГО НЕОБУЗДАННОГО
Благородному сэру Роберту Редникину посвящается.
После смерти короля Артура, невразумительные легенды и сомнительные домыслы о героических деяниях его и рыцарей Круглого Стола распространились по всему свету и дошли, наконец, до короля Гордоскриба V Необузданного.