Марков почувствовал, что рука его холодна, но не двинулся с места. Свечи тем временем стали гореть бледнее. Тито улыбнулся во мраке – улыбка была печальной.
– У меня мало времени, – сказал он, – меня зовут назад!
Кирилл почувствовал, что мурашки бегут у него по спине. Если это представление, то устроители достигли своей цели, но какой во всем этом смысл?
– Что?! Что мы можем сделать?! – спросил он. – Зачем вы рассказываете мне об этом?!
– Сделать ничего нельзя! – сказал маршал и отпустил плечо Маркова. – Все уже предрешено! Страны, как люди – иногда они умирают молодыми, это должно случиться! Но есть еще кое-что…
Свечи затрепетали, угасая совсем. Лицо Джейн было уже неразличимо во мраке. Кирилл почти физически ощущал ее ужас.
– Что? – Он огляделся.
– Они не хотят, чтобы я рассказывал! – Голос Тито звучал во мраке где-то над ними, словно маршал взобрался на потолок. – Но есть кое-что по-страшнее всего, о чем я говорил. Они – те, что выжидают в темноте, внизу. Ты знаешь о них, а они следят за тобой. Ты можешь им помешать, для этого нужно помочь…
– Кому?! – спросил Кирилл, не дождавшись конца фразы.
Ответ прилетел из глубины зала, откуда вдруг повеяло могильным холодом, и был почти неслышен:
– Ты знаешь сам…
И тут же, заглушая его, раздался топот множества маленьких ног, словно целая армия детей бежала к ним. Кирилл схватил за руку Джейн и сдернул с кресла.
– Все, хватит! – выкрикнул он. – К черту! Скорее отсюда!
– Свет! – Она была в отчаянии.
Свечи уже погасли, но Марков запомнил место в стене, где была дверь. Он хорошо ориентировался в темноте – в британских замках, где Кириллу случалось бывать в компании Невского, электричества не было.
Они уже должны были выскочить к колодцу, но коридор не кончался. Кирилл понял, что они где-то промахнулись, нужно было вернуться, но там, где они только что прошли, уже стучали каблуки неведомого воинства, и Марков был уверен, что встречаться с ним лицом к лицу не стоит. Джейн вытащила в темноте авторучку с фонариком. Узкий луч заметался по пыльным стенам. Сверкнули чьи-то маленькие глазки – тень, сорвавшись со стены, ударила Маркова в лицо. Джейн вскрикнула, и гулкое эхо разнесло ее крик по туннелю. Летучая мышь уже скрылась в коридоре. Марков бросился за ней, не выпуская из руки руку Джейн. Мышь уже исчезла в коридоре, но вряд ли она летела в глубь крепости – скорее наружу, на свободу. Топот ног теперь раздавался где-то внизу, под ними, минуту спустя он звучал уже над их головами. Словно кто-то хотел свести их с ума! Они остановились на перепутье, и Кирилл заметил, что Джейн хорошо держит дыхание. Фонарик в ее руке неожиданно погас, оставив их в полной тьме, но стоило глазам немного привыкнуть, и Марков разглядел впереди светлый прямоугольник, который с каждой секундой, становился все уже.
– Туда! – Он тащил ее, не обращая внимания на стук сапог, который преследовал их по пятам. Дверь впереди медленно затворялась, но они успели вы-скользнуть в оставшийся проем. Турка не было видно, да и не помог бы он сейчас.
Кирилл не останавливался ни на секунду. Вверх по темной лестнице, главное – не выпустить руку Джейн. Он надеялся, что преследователи останутся за дверью, но топот не прекращался. В шахту колодца светила луна. Джейн внезапно споткнулась и едва не выпустила его руку, Марков подхватил ее и, перебросив через плечо, продолжил взбираться. Оказавшись наверху, он не остановился, а пробежал еще несколько сотен шагов.
– Поставь меня на землю! – попросила Джейн. – Они больше не идут за нами!
Шаги преследователей стихли, и можно было перевести дух.
В глазах у нее застыло странное выражение.
– По-моему, ты не в себе, – сказал Марков. – Вот сейчас дойдем до машины…
Навстречу им из-за угла вышла темная фигура. Кирилл напрягся, и это не ускользнуло от внимания полицейского. Да, это был обычный югославский полицейский, который с подозрением рассматривал взмыленного молодого человека с красоткой на руках. Но поскольку последняя нисколько не возражала против такого обращения, служитель закона только покачал головой и прошел мимо.
– Поставь меня! – снова попросила девушка – шепотом, чтобы полицейский не вздумал поспешить на помощь.
– Может быть, мне этого не хочется, – нашел силы пошутить Марков. – Знаешь, говорят, своя ноша не тянет.
– Я хочу убраться отсюда поскорее! – сказала она, и только теперь он понял, что она дрожит.
– О господи, Джейн! – он поставил девушку на ноги и накинул ей на плечи свою куртку.
Но дело было не в холоде.
– Ты видел, кто,… – спросила она, когда они уже сели в машину, – кто гнался за нами?
– Нет, у меня не было времени.
– А я посмотрела, – сказала она и защелкала непослушной зажигалкой, пытаясь зажечь сигарету. – Я посмотрела…
– Ну?! – Он ждал продолжения – его нервы тоже были на пределе.
Но вместо ответа Джейн неожиданно разрыдалась и, уронив зажигалку и сигарету, закрыла руками лицо. Марков огляделся. Белградская ночь казалась волшебным раем, в котором не было места призракам и прочим ужасам, но пять минут назад он разговаривал с призраком, а его женщина сейчас билась в истерике, и он мог только догадываться, что она увидела там, внизу, только на мгновение обернувшись назад.
* * *
Он должен был двигаться дальше, должен был успеть к вечеру найти пристанище. За его спиной земля дрожала, словно четыре всадника Апокалипсиса уже вырвались и копыта их коней готовы были обрушиться вместе с гневом Господним на землю Британии.
Там, в пещере, был человек в черном, похожий на «монаха»! Что-то подсказало Невскому, что его меч – отличный клинок – здесь будет совершенно бесполезен. Пускай сэр Фрэнсис не устает повторять, что против духов «нет ничего лучше доброй стали». Кирилл его поддерживал, ссылаясь на Гамлета, который беседовал с призраком, держа в руках шпагу. Вот бы их в эту проклятую пещеру вместе с их замечательными теориями! Он не стал говорить со страшным посланником, боялся попасть под его чары. Конь бросился наружу в гремящую темень, поводья натянулись, едва не вывернув руку хозяина, который выскочил следом на обрывистый размокший берег. Прочь от наваждения! Подальше от места, где, как ему мнилось, он нашел спасение от непогоды и которое едва не стало для него ловушкой.
Выбравшись наружу, он понял, что поступил правильно. Река неестественно быстро вышла из берегов, еще немного, и он оказался бы заперт в пещере с ее духами. Теперь Невский уже нисколько не сомневался, что в легендах и сказках, которые ему приходилось читать когда-то или слышать здесь из уст простонародья и знати, в песнях, которые пела ему сестра Фрэнсиса, тихая и нежная Элли, была доля правды. И преизрядная!
Корни под ногами во вспышках молний казались живыми, они цеплялись за шпоры. Наверху Невский вскочил на коня и тяжело поскакал прочь, крестясь, в шуме ветра ему слышался голос, зовущий его.
А «монах» не осмелился выйти за ним, отметил про себя Евгений, – испугался грозы. Китайцы (он хорошо помнил рассказы Пу Сун Лина), полагали, что в это время один из их многочисленных богов поражает громом прячущихся от него лисиц-оборотней! А в России верили издавна, что во время грозы Илья Пророк мечет молнии в бесов, которые пытаются скрыться в стволах деревьев, в домах и людях. Разные народы, а сколь удивительно схожи суеверия. Однако время было не слишком подходящим для сравнительного анализа, скорее стоило подыскать новое убежище, но все вокруг было залито водой, тьма – хоть глаз выколи, и оставалось только двигаться к холмам – там можно было укрыться от непогоды.
Но чем сильнее выл ветер за его спиной, чем неприветливее казалась эта земля Евгению Невскому, тем крепче была в нем уверенность, что он на правильном пути. И эта встреча не случайна – его отваживают от какого-то очень важного места. Может быть, там он найдет, что искал.
Невский слышал иногда по ночам голос. Ему не сразу удавалось сомкнуть глаза, несмотря на усталость, и рука продолжала сжимать меч даже во сне.
А голос был насмешлив, он предлагал ему испытание на прочность. Испытание, которое было сложнее всех предыдущих. И меч, возможно, был здесь не нужен, как и броня, которую Невский вез с собой.
Нет, не поможет клинок и броня против «монаха».
Часть вторая
Замкнутый круг
Глава первая
Переплет едет на охоту и попадает в капкан
Телефон в то утро звонил долго. Переплет был уверен, что это опять Григорьев – больше звонить было некому. Взял трубку, готовясь дать комсомольцу решительный отпор, но это был не Дрюня. Голос, раздавшийся в трубке, Переплет узнал сразу.
– Как дела? – спросил Раков.
Тон его был беззаботным, но поскольку до сих пор «стратег» ни разу не звонил Акентьеву, тот ощутил легкое беспокойство. После дежурного обмена любезностями москвич поинтересовался планами Александра на ближайшее время. Переплет еще больше встревожился, но ответил, нисколько не покривив душой, что никаких особенных планов у него на это самое время не имеется.
– Вот и хорошо! – сказал собеседник, хотя Акентьев не сомневался, что наличие планов не имело для того никакого значения. – Девятнадцатого сентября прилетайте в Москву, нужно встретиться, обсудить кое-что! Билет мы вам оплатим – надо думать, вы сейчас не роскошествуете…
Переплет ничего на это не сказал – жаловаться на недостаток потенциальных антисоветчиков и порнографов было как-то странно, отвечать: «Не ради корысти трудимся» – тоже: посчитают издевательством. Как он прекрасно понял, об отказе не могло быть и речи. Он уточнил время и место – в Шереметьево его должна была ждать машина.
– Предстоит небольшой пикник, – посчитал нужным разъяснить «стратег», чтобы Акентьев не паниковал понапрасну.
– Бутерброды брать? – пошутил Переплет, которому все это не очень понравилось.
– Думаю, насчет провизии беспокоиться не стоит! – усмехнулся в ответ Раков. – Кстати, вы не охотник случайно?
– До чего? – не понял Переплет.
– До охоты!
– Думаю, вы бы об этом знали, – сказал Акентьев. – Нет, не охотник. Помнится, как-то, во младенчестве еще, птичку камнем зашиб и с тех пор уже не охотился!
– Жаль, жаль, ну это ничего! Увидимся!
«Что-то было людоедское в этом голосе, – думал уныло Переплет, положив трубку. – Какого черта им, в Москве, от меня нужно?» Все шло прекрасно, книги по эзотерике регулярно доставлялись им в дом на канале. Правда, в последнее время ничего стоящего на эту тему в мастерской не появлялось, но вряд ли это обстоятельство послужило причиной вызова. Нет, не нравилась Переплету эта поездка, но сказаться хворым не получится – не тот случай. Пришлось собираться – времени оставалось в обрез.
«Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал!» – звучало навязчиво в мозгу. Билет был заказан на его имя. «Как в лучших домах Европы», – подумал Переплет, только радости от такого внимания к его персоне не было никакой. Отсутствие предварительной информации – вот что удручало, но взять эту самую информацию было неоткуда. Дрюня Григорьев в столь высоких сферах связей не имел, кроме того, Переплет в последнее время избегал с ним встреч.
«Ладно, – решил он, – на месте все выясним!»
Может, прознал все-таки Раков про его эксперименты и вызывает в Москву, чтобы огласить приговор, а потом расстрелять? Нет, Переплет понимал прекрасно, что, подписавшись на сотрудничество, ввязался во что-то очень серьезное, но не расправится с ним «стратег» – для этого вызывать не нужно.
Тут что-то другое. Собрался с дальним прицелом – упаковал в дипломат лучший костюм, подаренный отцом и практически не надевавшийся: в переплетной мастерской франтить было глупо. Предупредил Федора Матвеевича, что его не будет несколько дней, и прямо из мастерской отправился в аэропорт.
Летать Переплет не любил и предпочел бы отправиться в Москву поездом, но выбора ему предоставлено не было. По пути в аэропорт он вспоминал тот первый раз, когда отец, собиравшийся в Одессу на какие-то съемки, пожелал взять с собой семью – отдохнуть на море. Вот тогда юного Сашу Акентьева охватил какой-то просто невиданный ужас. Почему-то он был уверен, что они не долетят ни до какой Одессы. И вообще самолеты стали казаться ему чем-то смертельно опасным. Какой вой поднял он тогда в здании аэропорта – всегда спокойный Сашенька захлебывался в слезах на руках у нервно трясущей его матери. Никогда позднее Акентьев не мог понять, почему таким странным образом принято успокаивать ревущих младенцев. В тот раз мать добилась лишь того, что его стошнило.
– Мой сын, словно легендарный Антей, – шутил по этому поводу отец. – Не желает отрываться от земли, дающей ему силы!
Правда, в тот теплый июньский вечер Акентьеву-старшему с орущим ребенком на руках было совсем не до смеха. Он не раз выразил сожаление, что детей нельзя перевозить отдельно, как перевозят животных, при этом усыпив их на время полета, чтобы не осложнять никому жизнь.
Несмотря ни на что, до Одессы они добрались. Однако обратно мать с ним ехала уже поездом.
После этого Переплету случалось летать, и не раз. До истерик дело не доходило, но всякий раз он ощущал неприятное беспокойство до тех пор, пока снова не оказывался на земле. Почему-то сейчас он вспомнил именно тот, первый свой полет, хотя и день был непохож – стояла пасмурная осенняя погода. Бабьим летом пока и не пахло: день за днем – дождь и ветер. Мелькнула надежда, что вылет отменят, но тут же растаяла – самолеты взлетали и садились. Акентьев слонялся в зале ожидания, слюнявя во рту мятный леденец, пока не сообщили о начале посадки.
В самолете он задремал – почти всю ночь накануне вылета Переплет провел без сна, пытаясь как-то осмыслить все, что происходило с ним до сих пор. Правда, что считать точкой отсчета, в какой момент жизнь его повернулась на новый лад? Отец в редких «душеспасительных беседах», как называл их Переплет, говорил ему о том, что рано или поздно придет и в его жизнь осознание своего места. Александр не любил эти проповеди и не видел в них абсолютно никакого смысла. Странно, что отец, считая себя интеллектуалом, опускался до подобных нравоучений. К счастью, это происходило нечасто – у Акентьева-старшего просто не хватало времени. Но, вероятно, даже в самом кошмарном сне не мог он представить себе, с чем будет связано возмужание его сына. Вернее, с кем.
В его последний визит Переплет стыдливо спрятал книгу, которую читал, – одну из тех, что следовало отнести на канал, друзьям из Совмина. Правда, сам Александр давно уже не следовал неукоснительно их с Раковым негласному договору – кое-что возвращалось законным владельцам без проверки Совмина. С некоторых пор он стал воспринимать Совмин и всех его аналитиков как своих конкурентов. Они рвались туда, куда он уже сумел попасть самостоятельно. Знали ли они о существовании этого мира или пока только нащупывали пути?
Бывало ведь не раз, что ищет клад целая команда, трудятся не покладая рук, с точными картами и лучшим инструментом. И все без толку. И тут же какой-нибудь случайный прохожий натыкается на этот самый клад и оставляет специалистов с носом. Если ему позволят, конечно. Переплет не сомневался, что «стратег» Раков никаких конкурентов на этой стезе не потерпит и, узнай он о переплетовских экспериментах, ему не поздоровится. Нет, бить, конечно, не будут, а запрут в какой-нибудь клинике, как того же Маркова, и станут изучать.
С тех пор как Александр сумел самостоятельно отыскать путь вниз, в подземный мир, он уже не удивлялся вниманию, которое уделяли вышестоящие товарищи этой «фантастической» литературе. Переплет не мог знать, насколько эти ребята продвинулись в изучении тайных доктрин. Вряд ли намного дальше, чем он, несмотря на свои возможности. Иначе не пришлось бы им изучать старые книги.
И отдавать эти книги проклятым конкурентам было просто глупо. Тем более что, как уже было сказано, никакой особенной выгоды Переплет пока от сотрудничества с ними не видел. Проверить его вряд ли удастся, если только «стратег» не подошлет своего человека с «контрольным», так сказать, экземпляром. Но если тот и додумался до такого, то проверки следовало бы ожидать на начальном этапе сотрудничества, а тогда совминовцам, кто бы там ни стоял за этим весьма условным определением, не на что было жаловаться. Переплет исправно носил все, что попадало в мастерскую, на его взгляд, стоящее. Только в последнее время его стало глодать сомнение.