Гудки сменились щелчком, послышался голос Вика:
— Вик, это Клемент.
— Имя мне знакомо.
Арчер улыбнулся:
— Как дела?
— Корь по-прежнему имеет место быть. Я как раз на распутье. Думаю, то ли мне поспать, то ли оплатить счета за последний месяц, то ли прогуляться к киоску и купить вечернюю газету. А что делается в твоих краях?
— Ты по-прежнему в деле, — ответил Арчер. — Американская общественность не лишится возможности слышать твой нежный голосок.
— О… — Последовала долгая пауза. — Премного благодарен. Как тебе это удалось?
— Я съездил в Филадельфию и поговорил со спонсором.
— Ты, должно быть, произнес потрясающую речь. — В голосе Вика чувствовалось смущение. — Я очень сожалею, что не слышал этот бриллиант ораторского искусства.
— Я практически ничего не сказал. Говорил только он. Его жена видела тебя на какой-то вечеринке…
— Я ее помню, — подтвердил Вик. — Весом под двести фунтов и с лысиной на макушке.
— О ней ты должен говорить только хорошее. Ты ее совершенно очаровал.
— Потрясающая дама. Ей нельзя худеть ни на фунт. Однако едва ли ее впечатления заставили старика изменить свое мнение.
— Пожалуй, что нет. — Арчер уже жалел, что затеял этот разговор по телефону. — Я рассказал ему о «Серебряной звезде» и ранении.
— Ага. Патриот прослезился?
— Его сына убили в Тунисе. — Арчеру не нравилась та легкость, что звучала в голосе Вика.
— На следующую передачу я приду в парадной форме, со всеми регалиями и начищенным карабином.
— Это еще не все, Вик. Я пересказал ему все то, что услышал от тебя.
— То есть поручился за меня?
— Можно сказать, что да.
— Да ты меня просто балуешь. — Арчер уловил в голосе Вика нотку нежности.
— Перестань. — Арчеру хотелось побыстрее закончить этот разговор.
— А как насчет Хатта? Он проявил себя джентльменом?
— Не совсем. Ему пришлось прервать отпуск и вернуться в Нью-Йорк из Флориды.
Вик хохотнул.
— Печально. Очень печально. — Тут его голос стал серьезным. — Как насчет остальных?
— Расскажу при встрече.
— Не столь удачно?
— Не столь, — признал Арчер.
— Отныне будешь более предусмотрительным. Нанимай только тех характерных актрис, которые награждены «Пурпурным сердцем».
На мрачную шутку Арчер предпочел не реагировать.
— Когда мы увидимся?
— Сегодня, в половине шестого. Мы с Нэнси поедем с вами на спектакль, в котором играет Джейн. Нэнси и Китти обо всем договорились. Поедем на моей машине. По пути завернем в какой-нибудь ресторанчик и поужинаем.
— От спектакля многого не жди. — Арчер заранее защищал Джейн. — Я слышал, как в воскресенье она читала свою роль. В самых многообещающих молодых дарованиях ей числиться рано.
Вик рассмеялся:
— Не волнуйся, папаша. Я приму во внимание возраст, вес и состояние поля. До встречи. Еще раз спасибо за Филадельфию.
— Спасибо — это маловато. Я возьму с тебя половину стоимости проезда.
Вик смеялся, кладя трубку на рычаг. Арчер выудил из кармана несколько монет. Одним звонком меньше, сказал себе Арчер. Пусть он самый легкий. Пора переходить к трудным. Он набрал номер Атласа.
На другом конце провода трубку не снимали. После пяти гудков Арчер повесил трубку и с облегчением выдохнул. Атлас, решил он, подождет до репетиции в четверг. Арчер вновь бросил десятицентовик в щель и позвонил Элис Уэллер.
Когда она сняла трубку, Арчер спросил, может ли он заехать к ней.
— Знаешь, я обещала Ральфу, что отведу его на каток, и мы уже были в дверях, когда зазвонил телефон…
— Где находится каток? — Арчеру хотелось как можно скорее ввести Элис в курс дела.
— В Рокфеллеровском центре,[55] — ответила Элис. — Ему нравится, когда я наблюдаю за ним, и я…
— Я сейчас в городе. Надеюсь, Ральф не будет возражать, если его мать побеседует со старым другом, пока он будет вычерчивать восьмерки, не так ли?
— Я чувствую, Клемент, ты надо мной смеешься. Но так уж вышло, что по вторникам после школы мы ходим на каток…
— Ты тоже катаешься?
— Иногда. — Она хихикнула. — Ты думаешь, это глупо?
— Разумеется, нет. Коньки возьми с собой. Я уложусь в пятнадцать минут. — Арчер взглянул на часы. — Сейчас половина четвертого. К четырем ты подъедешь?
— Мне бы не хотелось нарушать твои планы, Клемент, — затараторила Элис. — Если ты предпочтешь подъехать ко мне, я уверена, Ральф поймет…
С другого конца провода донеслись приглушенные голоса. Арчер не сомневался, что Ральф стоит рядом и всем своим видом показывает, что никак не может понять, почему ему нужно отказываться от катка.
— Перестань, Ральф, — разобрал он слова Элис. — Я разговариваю с мистером Арчером…
— В четыре часа, — крикнул Арчер. Его раздражала готовность Элис к самопожертвованию. — У входа. — Он повесил трубку, прежде чем Элис успела что-то ответить.
Имея в запасе полчаса, Арчер неторопливо зашагал по Пятой авеню, разглядывая витрины, стараясь не думать о разговоре с Хаттом и его последствиях. Проходя мимо магазина мужской одежды, он вспомнил о том, что его приглашали на примерку нового костюма: Китти сказала ему об этом на прошлой неделе. Ателье «Таг бразерс» находилось лишь в двух кварталах от магазина, и Арчер прибавил шагу.
Он нашел нужный дом, поднялся на второй этаж. Его встретил мистер Таг, высокий, мрачноватого вида джентльмен, который частенько сам, скинув пиджак, кроил материю. Китти, в отличие от Арчера отдававшая предпочтение более смелым силуэтам, жаловалась, что в костюмах от «Таг бразерс» все мужчины выглядят как отставные капитаны полиции. И она не грешила против истины, поскольку основной контингент клиентов ателье составляли массивные господа с суровыми лицами стражей правопорядка. Их широкие талии мистер Таг с явным удовольствием облачал в отменного качества темную материю. И на брюках Арчера мистер Таг всегда прибавлял в поясе лишний дюйм, не допуская мысли о том, что человек, который мог позволить себе его цены, ограничивал себя в еде. Арчеру нравилась неспешная, умиротворенная атмосфера ателье, которое словно перенеслось в современный Нью-Йорк из далекого спокойного прошлого.
Величественными жестами, словно совершая обряд крещения, мистер Таг касался мелком мягкого твида нового пиджака. Оглядывая себя в трехстворчатом зеркале, Арчер ощущал легкость и свободу. Пиджак нигде не тянул, не ограничивал движения, поэтому режиссер заранее знал, что носить его он будет с удовольствием. Мистер Таг не жаловал подложные плечи и армирование полосками плотной ткани. «В моих костюмах заседают на советах директоров и ходят в приличные рестораны, — говорил он. — За «Нью-Йоркских гигантов»[56] в них не играют». Многие клиенты ателье настаивали на том, чтобы их хоронили в костюме, пошитом мистером Тагом. Возможно, ему это и льстило, но в разговоре он об этом никогда не упоминал.
— Мистер Спинелли, — позвал мистер Таг, закончив примерочное священнодействие, — мистер Спинелли, вас не затруднит подойти сюда? — Он повернулся к Арчеру. — Мистер Спинелли — наш новый старший закройщик, мистер Арчер. У него, к сожалению, есть одна-две вредные привычки, ведь раньше он работал в универмаге на Пятой авеню, уж не будем упоминать, в каком именно… — в голосе слышалось осуждение, — но мы стараемся избавить его от них.
— А что случилось со Шварцем? — спросил Арчер, оглядывая свои отражения в зеркалах. Шварц, невысокий, худенький, в толстых очках, умел как-то по-особому, очень нежно прикасаться к ткани. Он работал в «Таг бразерс» больше тридцати лет. Арчеру Шварц пошил с десяток костюмов, не обменявшись с ним и сотней слов.
— Мы похоронили Шварца на прошлой неделе. — Мистер Таг вздохнул. — Два года назад у него обнаружили рак легких. Он работал чуть ли не до последнего дня. Утром мы закрыли ателье и пошли на похороны. Вы когда-нибудь бывали на еврейских похоронах?
— Нет.
— Варварство. Все мужчины в шляпах. Женщины кричат, как баньши.[57] Шварц был отличным закройщиком. Незаменимым. А вот и мистер Спинелли. — Мистер Таг обернулся к высокому, смуглому, седовласому мужчине, вышедшему из соседней комнаты. — Это мистер Арчер. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на пиджак.
Мистер Спинелли задумчиво обошел Арчера, словно размышлял, покупать ему сей экземпляр или нет.
— Плечи, — наконец изрек он. — Чуть низковаты.
— Мистер Арчер любит низкие плечи. — В голосе мистера Тага слышался укор.
— В таком случае пиджак отличный. — Мистер Спинелли дал задний ход. Арчер мысленно пожалел нового главного закройщика, которому теперь предстояло конкурировать с идеальным призраком молчаливого Шварца. Мистер Спинелли поклонился и отбыл.
— Вы понимаете, о чем я. А ведь дальше будет хуже. — Мистер Таг вздохнул. — С каждым годом костюмы будут становиться все уродливее и дороже. Повышается все, кроме качества. Если через десять лет мы сможем сшить костюм под заказ, это будет счастье. Профессия портного уходит в небытие. Люди смирились с тем, что их одевают машины. Я боюсь, мистер Арчер, что еще при вашей жизни внешне один человек не будет отличаться от другого, словно одевались они в одном месте. Уже сейчас невозможно найти портных. Старики вымирают, новых не появляется. Все польские евреи, которые знали, как шить, перебиты немцами. Англичане… — Мистер Таг возвел очи горе, думая об англичанах. — Они не эмигрируют… а там у них социалистическое правительство. Разве социалист может отличить хороший шов от плохого? Разве он понимает, какая материя добротная, а какая нет? Молодые американцы… — Мистер Таг вновь вздохнул. — Они презирают эту профессию. Они предпочитают за меньшие деньги работать в автомобильной мастерской или на заводе, чем сидеть и учиться шить. Они поворачиваются спиной к открывающимся перед ними возможностям. Они считают ниже своего достоинства сидеть в красивом, теплом, уютном ателье и шить мужской костюм. Признаюсь вам, мистер Арчер, иногда мне хочется плюнуть на все и уйти на покой. Костюм будет готов на следующей неделе. Я вам его пришлю. — Он устало улыбнулся и направился в приемную, где уже ждал отставной полковник, пролистывая английские журналы, которые каждое утро аккуратными стопками выкладывали на большой дубовый стол.
Арчер прошел в маленькую кабинку, задернул шторку, неторопливо переоделся, думая о молчаливом мистере Шварце, отошедшем в мир иной, о перебитых портных, об упрямых молодых американцах в рабочих комбинезонах, о мрачном будущем, в котором не найдется места индивидуальному пошиву одежды. «Надо бы мне быть поаккуратнее с этим костюмом, — решил Арчер, бросив последний взгляд на пиджак, который он уже повесил на плечики. — Кто знает, когда у меня будут деньги, чтобы заказать новый?»
Время поджимало, и Арчер поспешил к катку в Рокфеллеровском центре, где его уже ждала Элис Уэллер.
Оделась она, как обычно, безвкусно. Ярко-красная юбка, слишком короткая для ее полных ног, толстила Элис и совершенно не сочеталась с бесформенным невзрачным меховым жакетом. Поверх чулок она натянула красные шерстяные носки и в результате выглядела как жалкая пародия на девочку-подростка. И уж конечно, Элис абсолютно не смотрелась на фоне стройных, красиво одетых девушек, кружащих по катку в коротеньких юбочках. Как всегда, Арчер мысленно выругал себя за то, что все это заметил. Элис стояла у бортика, следя взглядом за медленным и неуклюжим Ральфом. Одного взгляда на этого долговязого подростка с серьезным, очень бледным лицом хватало, чтобы понять, что спортсменом ему не быть. Из динамиков лился венский вальс, и Элис не услышала, как Арчер подошел к ней. Несколько секунд он смотрел на ее лицо, на котором отражались любовь к сыну и гордость за его успехи. «Что бы ни случилось, — подумал Арчер, прежде чем коснуться плеча Элис, — я обязан защитить эту достойную стареющую женщину и ее неуклюжего серьезного сына».
— Элис, надеюсь, тебе не пришлось долго ждать.
— О нет. — Она повернулась, ее лицо осветила неуверенная улыбка. — Мне так нравится наблюдать за Ральфом. Помаши ему рукой.
Арчер помахал. Ральф попытался ответить тем же и едва не упал.
— Он катается гораздо лучше. — Голос Элис переполняла любовь к сыну. — Через несколько лет станет мастером.
— Я в этом уверен, — поддакнул Арчер.
— У него слабые колени. Доктор говорит, что ему полезно кататься на коньках.
— Элис, давай посидим в кафе, — предложил Арчер. — Ты сможешь наблюдать за Ральфом через окно. Здесь очень уж холодно.
На лице Элис отразилась тревога, словно стеклянная панель, которая разделила бы ее и Ральфа, создавала множество проблем.
— Ральф, — позвала она, и подросток медленно подкатил к ним. — Я вернусь через несколько минут. Мы будем в кафе. Сядем у окна, чтобы можно было тебя видеть.
— Хорошо, мама, — кивнул Ральф. — Привет, мистер Арчер. — Он ухватился за бортик.
— Привет, Ральф. Твоя мама говорит, что ты делаешь успехи.
— У меня слабые колени.
— Только будь осторожен, дорогой, — наказала сыну Элис. — Перенапрягаться тебе нельзя.
Арчер наблюдал, как Ральф отпустил бортик и медленно покатил вдоль него. Нет, решил он, когда они с Элис направились к входу в кафе, которое занимало одну сторону катка, за этого мальчика мать может быть спокойна, перенапрягаться он не будет. «Если у меня родится сын, — почему-то подумал Арчер, — я дам ему ремня, если у него будут слабые колени».
Они нашли столик у большого панорамного окна. Арчер помог Элис снять жакет, затем снял пальто сам. Они сели лицом к катку. Катающиеся, создавая ощущение праздника в самом сердце огромного города, проплывали мимо, одетые в яркие одежды, юные, радостные, веселые, напрочь забывшие о мрачных, серых зданиях, высящихся вокруг. Арчер заказал чай для Элис и виски для себя.
— Нравится мне это место, — улыбнулась Элис. — Здесь так… словно уносишься далеко-далеко.
Арчер кивнул:
— Я тебя понимаю.
— Ходить сюда два раза в неделю — это расточительство, но я ничего не могу с собой поделать. — Элис с трудом оторвала взгляд от нескладной фигурки сына, повернулась к Арчеру. — Клемент, у тебя есть новости?
— Да.
— Хорошие или плохие?
Арчер помялся.
— Хорошие. В принципе хорошие.
— И что это значит? — В ее голос закрался страх.
— Спонсор мне обещал… во всяком случае, я считаю, что обещал… Скоро ты снова сможешь работать в программе…
— Когда? Как скоро?
— Через три-четыре недели.
— Это точно?
Арчер посмотрел на каток. Девушка в порхающей светло-синей юбочке легко и непринужденно выписывала на льду какие-то сложные фигуры.
— Да, Элис. — Арчер все наблюдал за девушкой. Краем глаза уловил проехавшего мимо кафе Ральфа. Тот помахал рукой матери. Элис улыбнулась и ответила тем же.
Официант принес чай и виски. Арчер добавил в стакан содовой, радуясь тому, что есть чем заняться.
— Это несправедливо. — Элис чуть не плакала, ее трагическое, изрезанное морщинами лицо белело над серым свитером. — Меня ни о чем не спросили, ничего не дали объяснить. Они… не понимают. Им наплевать. Всем наплевать.
Арчер сочувственно накрыл ее руку своей, надеясь удержать Элис от слез.
— Мне не наплевать. Я делаю все, что могу. Мы живем в странное время и должны надеяться, что оно уйдет в прошлое, а мы останемся. Откровенно говоря, я думаю, что через месяц все утрясется и ты вновь начнешь работать.
— Месяц. — Элис попыталась взять себя в руки. — Как я проживу месяц без работы? Почему они не сказали мне об этом три недели назад, когда мне предложили роль в театре? Почему они так долго с этим тянули? Почему все такие злобные?
— Послушай, Элис, я тебе помогу. Тебе нужны деньги?
— Я не могу брать у тебя деньги. — Элис всхлипнула. — Какое я имею право брать у тебя деньги?
— Не надо так говорить. Сколько тебе нужно?