"Удачную форму придумали, гады, - подумал Павел. - Само воплощение превосходства и агрессии. И сами они вышагивают как сверхчеловеки. Гражданские, вон, смотрят на этих вояк как на защитников, воинов, несущих им процветание и славу. Ничего, недолго осталось. Сегодня двадцатое августа. Ваших лидеров, ребята, мы здорово надули. Надуем и еще раз. Скоро вы обломаете зубы".
Павел свернул за угол. Пивная Фрица была теперь перед ним. Конечно, поставить машину на приличном расстоянии от места встречи и проверить, нет ли "хвоста", требовали правила агентурной работы. Однако Павел был рад пройтись пешком после многочасовой езды на автомобиле до Кельна. Немецкие дороги, безусловно, хороши, ("Ничего, и у себя не хуже построим, когда с буржуями разберемся", - каждый раз думал Павел, выводя автомобиль на автобан), но несколько часов за рулем - это все же утомительно. А ведь ему сегодня еще возвращаться в Берлин. Павел уже второй раз был в Кельне и снова намеревался подойти к знаменитому собору. Уж очень он напоминал кафедральный собор в средневековой части Петербурга. Эх, Петербург... Ничего, скоро мы будем там.
Павел прошел внутрь пивной и уселся за столик в глубине зала, заказал кружку пива мгновенно подскочившему официанту. Теперь надо было ждать.
Зигмунд фон Бюлоф, бывший король Ингерманландии, заметно постаревший, уже совсем седой, но все такой же сухопарый и желчный, подсел к нему и тут же заказал себе кружку баварского пива.
- Здравствуйте, господин фон Бюлоф, - глядя мимо собеседника, произнес Павел. - Рад вас видеть.
- Не могу сказать того же, - процедил Зигмунд. - В прошлый раз наш союз не принес нам успеха. Вы предали меня.
Со стороны могло показаться, что двое впервые встретившихся добропорядочных бюргеров беседуют о погоде.
- Так сложились обстоятельства, - пожал плечами Павел. - Думаю, если бы речь шла о судьбе германского государства, правительство в Берлине повело бы себя так же. Ко мне, полагаю, вы претензий иметь не можете. Если помните, моя бригада сражалась за вас до конца. Впрочем, у меня для вас приятные новости. Между Москвой и Берлином сейчас идет интенсивная дипломатическая переписка. Возможно заключение пакта о ненападении* и обширного торгового договора. Кроме того, возможно заключение секретного пакта о разделе сфер влияния в Европе. Я уполномочен сообщить, что по вопросу Северороссии достигнута договоренность о восстановлении немецкого, национально ориентированного государства в Ингерманландии.
- Что будет с остальными землями Северороссии? - безразличным тоном осведомился фон Бюлоф.
- Новгородские, псковские, архангельские земли и Карелия войдут в зону влияния Советского Союза, - произнес Павел. - На этих территориях будет создана Североросская Народная Республика, со столицей в Новгороде. Разумеется, политический режим нового государства будет... э-э-э, предельно дружественен Москве.
- Понятно. - Фон Бюлоф пожевал губами. - Это логично. Немцы должны жить под правлением немецкого правительства, русские - русского.
- Каким вы видите политический режим Ингерманландского государства? откинулся на спинку стула Павел.
- Правление организации "Ингерманландское возрождение" считает нецелесообразным восстановление монархии. Мы полагаем, что требованиям времени отвечает президентская форма правления. Среди немецкого населения будут, конечно, проведены выборы. Но правление "Ингерманландского возрождения" решило поддержать мою кандидатуру на этот пост. Хочу сразу сказать, что я за дружеские, добрососедские отношения с Советским Союзом. До тех пор, разумеется, пока Москва дружественна Третьему рейху.
* В нашем мире, как и в этом, пакт, получивший название пакта Молотова-Риббентропа, был заключен 23 августа 1939 года.
- Я сообщу о вашей позиции в Москву, - кивнул Павел. - Полагаю, возражений она не вызовет.
- "Ингерманландское возрождение" готово к выступлению, - наклонился вперед Зигмунд. - Когда нас поддержите вы?
- Сразу после кардинального решения польского вопроса.
- Вы даже не будете штурмовать вначале Крым? - поднял брови Зигмунд.
- Вячеслав Михайлович Молотов просил уведомить вас, что решение Североросского вопроса для нас более важно.
- В прошлый раз мы потерпели поражение из-за того, что с юга по вам ударили белые армии, - произнес фон Бюлоф. - Не повторится ли это?
- Сейчас не девятнадцатый, - улыбнулся Павел.- Красная армия значительно сильнее, а белая слабее.
- Ой ли? - покачал головой Зигмунд.
- Предоставьте это нам, - поморщился Павел. - У вас еще есть вопросы?
- Да. Как мы согласовали в день "икс", "Ингерманландское возрождение" поднимет восстание в Петербурге, Выборге и Гатчине. В тот же день Берлин направит ноту Оладьину о неспособности властей защитить ингрийских немцев. На следующее утро начнется высадка морских десантов на Балтийском побережье и воздушных - по всей территории Северороссии. В ту же ночь Красная армия перейдет границу и начнет брать под свой контроль все намеченные вами территории. Какова будет политическая подоплека советской аннексии?
- Одновременно с вашим выступлением коммунистические и другие левые организации поднимут восстания в Новгороде, Пскове, Архангельске и других городах. Мы придем на помощь нашим братьям, изнемогающим в неравной борьбе с диктаторским режимом адмирала Оладьина, - пояснил Павел.
- Меня это устраивает, - кивнул Зигмунд.
"Еще бы, - подумал Павел. - Только тебе пока не надо звать, что официально мы еще придем спасать братский североросский народ от немецко-фашистского путча. Вам это не понравится, господа нацисты, но придется перетерпеть пощечину. Вы получите земли, которых добивались. А нам, кроме обоснования ввода войск, надо заложить еще идеологический базис, чтобы прихлопнуть весь ваш режим годика через полтора". Вслух он, однако, сказал:
- Вы принесли?
- Да. - Зигмунд выложил на стол сложенную газету. - Здесь все данные, которые агентуре "Ингерманландского возрождения" удалось собрать об армии, военной промышленности и оборонительных укреплениях Северороссии.
- Хорошо, - улыбнулся Павел, - очередной платеж будет переведен на ваш счет в "Дойче банке" сегодня.
- Надеюсь, - буркнул фон Бюлоф. - Всего доброго.
Он бросил деньги за пиво на стол, поднялся и вышел, оставив рядом с собеседником газету. Павел посидел еще минут пять, потягивая пивко, затем неспешно положил на стол деньги, подхватил газету, оставленную Зигмундом, и вышел в уборную, где аккуратно перепрятал переданную ему в газете микропленку в тайник, устроенный в портсигаре. Закончив эту процедуру, он, весело посвистывая, вышел из пивной. "Ну, Алексей, держись, новый раунд. Теперь уже мы вас добьем", - думал он зло.
* * *
Выйдя из пивной Фрица, Павел неспешно направился в сторону вокзала. По дороге он несколько раз сворачивал в узкие улочки, меняя направление, и останавливался у витрин, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Однако, похоже, никто за ним не следил. "Эх, знал бы я эти приемы в пятнадцатом, - с грустью думал Павел, - никогда бы не попался в ту дурацкую ловушку. Да чего уж теперь. Прошлое не переделаешь. Надо заботиться о будущем".
Странная мысль вдруг поразила его. Он подумал, что все, чем он занимается в этом мире, и есть попытка переделать прошлое - ради будущего. "Тьфу, черт, - раздраженно подумал Павел, - что это меня в философию понесло. Работать надо".
Он в последний раз проверил, нет ли за ним хвоста, свернул на Камодиенштрассе и твердыми шагами направился в сторону Рейна. Через три минуты он остановился. Слева шумел Кельнский вокзал, крупнейший в Германии после Берлинского, а прямо перед ним возносился к небу знаменитый собор. Павел задрал голову, чтобы разглядеть кресты на вершинах шпилей. Громада собора производила неповторимое впечатление.
Вдоволь налюбовавшись на собор издали, Павел направился к нему. Вскоре его взгляд начал различать мелкие детали тончайшей резьбы по камню, фигуры, искусно вырезанные на стенах собора. Он остановился метрах в двадцати от главных ворот и продолжал восхищенно рассматривать внешнее убранство, когда что-то заставило его обратить внимание на дородного старика, тяжело опиравшегося на трость и столь же завороженно рассматривавшего творение средневековых мастеров. Их глаза встретились...
- Дмитрий Андреевич?! - изумленно произнес Павел. - Как вы здесь?
- Здравствуйте, Пашенька, - как ни в чем не бывало, словно они расстались не больше недели назад, проговорил Санин. - Вот, ездил лечиться на воды в Висбаден. Сейчас возвращаюсь домой, в Петербург. В Кельне у меня пересадка. До петербургского экспресса еще час с четвертью, вот и решил полюбоваться собором и городом... напоследок. А вы, простите, какими путями здесь оказались?
- Я на дипломатической работе, - пояснил Павел.
- Понятно. - Санин отвел глаза. - Ну что же, в ногах правды нет. Идемте, присядем в каком-нибудь кафе неподалеку.
- Конечно, - улыбнулся Павел. - Давайте посидим вон там, на открытом воздухе.
Он указал на кафе, разместившееся на углу соборной площади и Марселенштрассе, у входа в которое под навесом было несколько столиков. Санин кивнул, и они медленно направились туда. Павел все время пытался поддерживать учителя под руку, но тот, явно не желая выглядеть стариком, сердито фыркал - давал понять, что в помощи не нуждается. Наконец они добрались до заветных столиков и сели. Павел заказал себе черный кофе, а Санин - кофе со сливками.
- Дмитрий Андреевич, можно ли вам? - забеспокоился Павел, когда, приняв заказ, официант удалился.
- Мне теперь все можно, - небрежно махнул рукой Санин. - Знаете, как в анекдоте: "Кому нужна такая жизнь?"
- Вы на пенсии? - осведомился Павел.
- Да, - подтвердил Санин. - Но в университете еще читаю одну-две лекции в месяц. Да и труды но истории еще пишу. Сейчас готовлю к выпуску монографию о малоизвестных фактах, предшествовавших заключению унии между Российской империей и Североросским королевством.
- Что же, денег не хватает? - спросил Павел.
- Милый мой, - в глазах у Санина появилась жесткость, - вам, наверное, должно быть известно, что настоящий ученый работает не за деньги, а ради постижения истины. Я, с вашего позволения, полагаю, что проскрипел так долго именно благодаря тому, что всегда видел в своей жизни цели и работал ради их достижения. Что касается материальных вопросов, то моей профессорской зарплаты мне всегда хватало, чтобы содержать квартиру в пять комнат и каждый год путешествовать по знаменитейшим европейским курортам и городам. Даже до Египта в двадцать девятом добрался. Да и сейчас, как вы понимаете, месяц в одной из лучших гостиниц Висбадена я не на подаяние прожил.
- Здоровье подводит? - опечалился Павел.
- Для человека семидесяти восьми лет, ведущего преимущественно сидячий образ жизни, у меня идеальное здоровье, - проворчал Санин. - Впрочем, отдохнуть в красивом месте и поправить здоровье минеральными водами всегда приятно.
- Что же, в Северороссии и курортов нет? - съязвил Павел. - Приехали бы к нам, в Ессентуки или Боржоми, я бы вас встретил. Чего по чужим странам-то шататься?
Они ненадолго замолчали, пока подошедший официант ставил перед ними кофе. Когда он удалился, Санин проговорил:
- В Северороссии есть очень неплохие курорты в Старой Руссе. Я там бывал не раз. В Ессентуках и Боржоми, - Санин чуть понизил голос, - я был еще в том мире. Полагаю, здесь они не многим отличаются. Впрочем, вас еще разыскать надо было бы. Вы ведь перестали писать в конце двадцатых. Но вот сейчас я решил съездить в Висбаден. Почему бы и нет? Вы там бывали?
- Нет. - Павел отвел глаза. - А что?
- Понимаю. Замечательное место. Рекомендую. Тихий приятный городок. Источники. Приветливая публика, прекрасное обслуживание в клиниках, гостиницах и ресторанах. В Старой Руссе, конечно, тоже неплохо, в чем-то даже лучше. Я очень люблю отдыхать там. Но кто сказал, что всегда надо выбирать или-или, когда можно взять и то и другое? Я вообще никогда не понимал, почему любовь к родным березкам должна обязательно сочетаться с ненавистью к пальмам и кедрам. Ну, а выбор моего маршрута на это лето обусловлен... Вы понимаете. Последний год мирной жизни. У нас с вами есть привилегия предвидеть события. До послевоенного переустройства я уж, верно, не доживу. Скоро все в Европе встанет дыбом, а мне очень хотелось посмотреть напоследок на этот исчезающий мир.