Да, Краббе принес с собой веяние ностальгии. Старый дуб в затхлых прохладных залах, свежая, только что из типографии периодика, не пятинедельной давности; очередь на балет, живой оркестр, бочковое пиво, лед на дорогах, а не в одном морозильнике. Европа. «Лучше полвека Европы, чем десять лет Катая». [13]Теннисон. Пускай бы этот бородатый, хлещущий джин и смолящий по-черному салфеточный лауреат, ходячая добродетель, явился сюда, и…
Велосипеды на джалан Лакшмана, центральной улице Кенчинга; кинотеатр «Катай» рекламирует индонезийский фильм под названием
– Не то чтобы деньги меня волновали. Ваши деньги для меня никакого значения не имеют. Я всегда благодарна Редшо и Таббу.
– Я больше не работаю у Редшо и Табба.
– Да, – рассеянно кивнула Тетушка. – Вижу. Но очень многим можете мне помочь. Молодой образованный человек. Дружите со многими европейцами.
– Это теперь не особенно будет считаться. Экспатриантам глотки собираются резать.
– Ох. – Тетушка сильно нахмурилась. – Это все чепуха. Европейцы никогда не уйдут.
– Так и в Индонезии говорили. А теперь посмотрите. – Руперт Хардман плеснул себе в виски воды из термоса. – Где, черт возьми, мои сандвичи? – И капризно выпил крепкий холодный напиток.
– Вы, например, женщин знаете. Милых женщин. Хорошо одетых, образованных женщин.
– Ну и что, Тетушка? – Руперт Хардман взглянул на нее снизу вверх, сладко, мягко улыбаясь.
– И джентльменов, конечно. Надо, чтобы у нас тут бывали милые люди. Из Бангкока ездят симпатичные бизнесмены, хотят встречаться с приятными людьми. С симпатичными англичанами.
– Ну и что, Тетушка?
– Может, получится милое заведение. Люди пьют коктейли, смеются, очень весело разговаривают. Изысканные обеды. Танцы под радиолу.
– А потом изысканный милый разврат?
Тетушка вскипела огромным мрачным гневом.
– Ах. У вас на уме только грязные мысли. Всегда так обо мне думаете.
– Нет, Тетушка, – серьезно, сердечно сказал Хардман. – Правда, действительно.
Тетушка улыбнулась, гадко, шаловливо, и ущипнула Хардмана за лодыжку.
– Дурной мальчик, – сказала она.
Пришел бой с сандвичами. Хардман поедал их целиком, жевал с раздутыми по-детски щеками.
– Одними сандвичами питаетесь, – заметила Тетушка. – Сегодня должны съесть горячий обед, с ложкой. Кэрри с курицей. Потом