Энтони Джон - Джером Клапка Джером 9 стр.


— Давно он ее знает? — спросил Энтони.

— Она была нашей гувернанткой, когда я и Тед были детьми, — ответила Бетти. — Хорошенькая, но я ее всегда ненавидела. Это было, вероятно, инстинктивно. Она вышла замуж вскоре после того, как покинула нас и вернулась во Францию, но затем снова приехала в Лондон, когда лет шесть тому назад умер ее муж. Я бы перенесла все что угодно, но только не их свадьбу. Если бы я увидела, что она спит в комнате нашей матери…

Она запнулась. Она дрожала.

— Я думаю, пугаться рано, — сказал Энтони. — Он еще любит вашу мать. Я говорю это не только для того, чтобы сказать вам приятное. Это лучшее, что в нем имеется.

— Он не думал о ней, даже покуда она была жива, — ответила Бетти.

Они сидели в большой столовой и только что кончили обед. Мистер Моубри телеграфировал, что сегодня вернется и хотел бы видеть Энтони. Но пока не вернулся. Она смотрела на портрет матери над камином.

— Если я когда-нибудь выйду замуж, я хотела бы, чтобы мой муж любил меня и думал обо мне, как друг и хороший товарищ.

Они некоторое время молчали.

— Но между вашим отцом и вашей матерью ведь была настоящая любовь, — сказал Энтони.

— Моя мать говорила мне, что ни у одной женщины не было более совершенного любовника, — ответила она со странным смехом. — В продолжение первых пяти лет. Я вспоминаю, как я раз проснулась ночью: моя мать стояла на коленях возле моей кровати и положила голову на руки. Я ничего не понимала. Я подумала, что что-то случилось. Я снова заснула и, проснувшись, открыла глаза. Было светло. Она еще была в комнате. Я позвала ее, она подняла голову и посмотрела на меня. У нее было странное лицо. Я даже не узнала ее.

Энтони бросил взгляд на портрет. Бетти с каждым днем все более и более делалась похожей на мать.

— Я думаю, было бы лучше без любви, — сказал он. — Все любовные истории на свете заканчивались трагедиями. Даже среди тех, кого я знал, любовь всегда, кажется, ведет к безумию. Разве каждый человек обязательно должен пройти через это? — добавил он со смехом. — Или все же кто-то может обойтись без любви?

— Мне кажется, что сильному человеку это под силу, — ответила она, — слабые люди обычно бывают более любящими.

— Но ведь были и сильные мужчины, которые любили, — сказал Энтони.

— Да, — согласилась она, — это именно те любовные истории, которые кончаются трагедиями.

Раздались звуки приближающегося экипажа.

— Я надеюсь, что это отец, — сказала она и поднялась. Проходя мимо Энтони, она легко дотронулась до него рукой.

— Никогда не влюбляйтесь, — сказала она, — это принесло бы вам вред.

Мистер Моубри постарел за последнее время, но благодаря своим белым курчавым волосам и легкой походке все еще слыл красивым мужчиной. Давние клиенты, качая головой, обратились к другим торговым домам, теперь фирма имела дело с новыми людьми. Энтони как-то пригласил своего патрона прогуляться с ним летним вечером на берег реки и высказал ему мысль о превращении Мидлсбро в морской порт. Для этого нужны были капиталы.

— Можно было бы углубить и расширить реку, построить шлюзы. Товары, которые теперь минуют Мидлсбро с севера и с юга, могли бы проходить через город. Странно, что об этом до сих пор никто не подумал.

— Мы все здесь спали всю последнюю четверть века, — сказал мистер Моубри, положив руку на плечо Энтони. — Вы должны разбудить нас.

Посоветовались с инженерами, они прислали свои соображения. План был выполним. «Моубри и двоюродные братья» была как раз та фирма, которая могла бы заняться этим делом. Можно было не только ожидать крупных прибылей. Весь город мог получить огромную пользу от этого.

— Фирма Моубри снова начинает работать, — говорили в Мидлсбро.

Энтони участвовал в новом деле в качестве компаньона. Менее всего терпелось мистеру Моубри.

Эдвард проводил лето в Швейцарии. Энтони надеялся, что он увидит его, но наступило время экзаменов; да и Эдвард сам писал, что чувствует себя лучше и что он, несмотря ни на что, рассчитывает на выздоровление. Он был гораздо спокойнее и строил планы на будущее. И вдруг пришла телеграмма, содержавшая четыре слова:

«Хочу, чтобы приехала Бетти».

Мистера Моубри не было дома, когда ее доставили. Он уехал накануне, никому не сказав ни слова, и Энтони не знал его адреса. Он вернулся только к концу недели, когда все уже было кончено. Бетти телеграфировала, что она привезет с собой гроб. Мистер Моубри совершенно сдал, когда Энтони сказал ему о смерти Эдварда. Он упал на колени и плакал, как ребенок.

— Бетти возненавидит меня, — сказал он сквозь слезы, — и это будет справедливо. Кажется, я всегда только огорчал тех, кого любил. Я любил жену и разбил ее сердце. Я — несчастный человек.

Эдварда похоронили на кладбище при церкви Святого Ольда, рядом с матерью. Энтони встретился с бывшей гувернанткой и объяснил ей суть дела.

Моубри склонялся к тому, чтобы совершенно отойти от дела. Энтони был принят компаньоном, хотя фирма и осталась прежней.

Был вечер позднего сентября. Мистер Моубри и Бетти уехали куда-то, Энтони ушел из конторы раньше обыкновенного и поднялся к болотам. Он шел по той дороге, по которой он будучи ребенком уже шел однажды с матерью, думая, что идет к Богу. Ему казалось, что он видит себя мальчиком с короткими и сильными ножками и свою мать, которая идет впереди в короткой шелковой жакетке, остатках лучших дней. Она всегда надевала эту жакетку в таких случаях. Если тетка права, Бог, несомненно, поддерживал его начиная с юношеских дней. В школе, в самом начале, он недаром сделался другом Эдварда Моубри, как будто он предвидел, что это ему может впоследствии помочь. Так же было и с Бетти. Он постарался сделать так, чтобы она относилась к нему хорошо. Вначале это было нелегко, но он изучил ее. Она была с ним в прекрасных отношениях и заботилась о нем. Он был рад, что она не полюбила его. Если бы она его любила, он чувствовал бы себя неловко. При настоящих условиях он мог со спокойной совестью просить ее быть его женой. И она согласится, в этом он нисколько не сомневается. Мистер Моубри тоже, наверное, будет приветствовать этот брак. Он, несомненно, поймет, что это обеспечит будущность Бетти. Энтони станет его преемником в деле, и за его спиной будут капиталы старика, которые помогут привести в исполнение те планы, которые родились в его голове и которые должны были принести пользу Мидлсбро и ему самому. Он вспомнил то, что Эдвард говорил о любви. Но Эдвард был всегда мечтателем, а жизнь — это дело. Одни считают более правильным выкинуть из жизни религию и любовь. Но он и Бетти друг другу нравятся. Ее политический энтузиазм не страшил его. Все это будет находиться в его руках. Когда он добьется успеха, то есть когда его планы будут приведены в исполнение и принесут ему власть и силу, тогда можно будет подумать об экспериментах. Если к ним подойти с осторожностью, они не должны представлять большого риска. Зато они дадут ему славу, почести. Он дошел до аббатства, ныне необитаемого. Он очень часто подумывал о том, что это имение будет принадлежать ему. Здесь его мать была когда-то служанкой. Он представлял себе, какое удовольствие ей доставит сидеть в желтой столовой и протягивать руку для того, чтобы позвонить.

Он прошел в сад, наполненный розовыми кустами. Бетти любит розы. Но воздух Мидлсбро не предназначен для роз. Здесь же они были прекрасны, несмотря на то что о них никто не заботился. Он подумал о том, что нужно поговорить об этом с садовником Гоббсом, хотя знал, какой ответ получит. Уже два раза в течение лета Гоббс приходил в Мидлсбро с жалобами, и два раза Энтони писал об этом сэру Гарри Кумберу. Но что мог сделать обнищавший баронет? Неужто фирме Моубри не удастся найти ему преемника? Вот о чем говорил Гоббс. Энтони собирался оказать Гоббсу помощь под свою ответственность. Сад с розами должен быть во что бы то ни стало сохранен, даже если все остальное погибнет.

Он прошел в цветник. Гоббс особенно гордился своим цветником. Он всегда тщательно ухаживал за ним, и сейчас тот по-прежнему сиял разнообразием красок. Он помещался между двух серых стен, которые когда-то окружали здание монастыря, за ними можно было видеть высокие кедры, когда-то посаженные Гербертом де Комблем после крестового похода.

Тисовый палисадник разделял оба сада. Он остановился у палисадника, положил руки на воротца и долго смотрел, как понемногу удлинялись тени.

И в то время как он стоял у палисадника, на дорожке появилась девушка, которая легкими шагами направлялась к нему. Он, несомненно, хорошо знал ее, но никак не мог вспомнить, кто она.

И вдруг вспомнил. Это было вечером, ранней весною. Сэр Гарри, ссылаясь на то, что он инвалид и не может двигаться сам, просил мистера Моубри приехать в аббатство поговорить по делу, а мистер Моубри, ссылаясь на какую-то работу, командировал Энтони.

Разговор шел об отдаче внаймы дома. Сэр Гарри и его семья решили уехать за границу и собирались покинуть дом. Энтони сидел у окна, делая пометки в записной книжке, а сэр Гарри, давая совершенно ненужные инструкции, шагал взад и вперед по комнате, держа руки за спиной.

Вдруг дверь быстро отворилась, и в комнату влетела девушка, Энтони еле успел рассмотреть ее. Она, по-видимому, не знала о том, что в комнате находится чужой, и, очевидно, понятия не имела, должна ли она войти или нет. Отец разрешил ее сомнение, сказав, чтобы уходила и не возвращалась и чтобы в следующий раз входила в комнату потихоньку, а не влетала. Она скорчила гримаску и вышла.

Он видел ее только в продолжение этих немногих секунд, и теперь его поразило, что он так хорошо, вплоть до ямочки на щеке запомнил ее.

Она приближалась к нему. Он не знал, заговорить ли ему с ней, когда их глаза встретились. Она стояла за большой группой дельфиний. Энтони заметил, что темно-синий оттенок цветов был совершенно схож с цветом ее платья. Она, очевидно, быстро скрылась, когда он на мгновение отвел от нее глаза. Он подождал немного, надеясь, что она появится снова, но она не выходила, а ему было неудобно ждать слишком долго.

На обратном пути он встретил Уилкинса, управляющего, бывшего кучера.

— Когда вернулась семья Кумбер? — спросил Энтони.

Было странно, что сэр Гарри ничего не написал. Быть может, он вернулся в Англию ненадолго и не считал нужным сообщить об этом фирме Моубри. Уилкинс изумленно посмотрел на него.

— Что вы хотите сказать? Здесь никого нет.

— Но я только что видел мисс Кумбер, — сказал Энтони.

В следующее же мгновение он пожалел, что сказал это, так как по лицу старика было ясно, что он считает Энтони не совсем нормальным.

— Должно быть, то был ее дух, — ответил он. — Ее тела здесь, во всяком случае, нет.

Энтони почувствовал, что покраснел. Он засмеялся.

— Мне, вероятно, приснилось.

— Это единственное объяснение, которое я готов допустить, — сказал Уилкинс.

Он пожелал Энтони доброго вечера и повернул по направлению к дому. Энтони слышал, как тот позвал свою жену. Когда Энтони вернулся домой, было уже темно.

X

Миссис Теттеридж была весьма пикантная особа. Ее серые глаза все еще смотрели на мир с детским изумлением.

Но сама она была уверена, что все знает и совершенно нечему удивляться на свете. Для нее мир был большой площадью с резко очерченными дорогами, ведущими к ней, по ним следовало идти, глядя вперед прямо перед собой и пренебрегая всякими тропинками, ведущими в незнакомые или запретные места.

Подготовительное и коммерческое училище Теттериджа переросло себя. Миссис Теттеридж не возражала против «бедняков с амбицией», если только они были согласны и способны платить повышенную плату за обучение и одевать своих сыновей в соответствии с приличиями.

Но эти бедняки отнюдь не составляли главную поддержку школы Теттериджа. Торговые и промышленные круги Мидлсбро и его окрестностей скоро открыли мистера Теттериджа. Само собою понятно, они предпочли бы, чтобы от него не несло рагу и супом из бычьих хвостов, который чувствовался при появлении Теттериджа в школе. Сам Теттеридж, разговаривая с родителями, находился перед той же проблемой, которая смутила старшую мисс Уормингтон, когда много лет тому назад в том же самом помещении она сидела против миссис Стронгсарм, бросая косые взгляды на самостоятельного мальчишку, сидевшего на стуле с поджатой ногой.

Теттеридж с грустью вспоминал, какое впечатление производили на него счета от портного, но грязные куртки, полосатый бархат и бумажные воротнички были недопустимы! Нужно было все-таки считаться с родителями и соблюдать некие правила. Затруднения не ограничивались вопросами одежды. Нельзя было принимать детей возмутителей спокойствия, детей тех отцов, которые открыто и часто возражали против существующего общественного строя. В Мидлсбро было много таких неспокойных элементов. Конечно, жалко, что приходилось делать детей ответственными за убеждения отцов, но ничего нельзя было поделать. Юношей из средних классов надлежит оберегать от возможной заразы. Теттеридж вспоминал, как он сам в молодости произносил вольные речи в местных клубах, он и сейчас не был врагом свободы слова. Но снова — родители! «Бедняки с амбицией»! Многое из того, что они говорили, шокировало Теттериджа по той простой причине, что в этих словах было много правды, особенно в речах тех, которые знали Теттериджа, когда он еще не достиг нынешних успехов.

Теттеридж стремился помогать беднякам. Разве можно было придумать лучший способ сделать это, нежели воспитывая их детей? С этой целью он кое-чем готов был жертвовать. Это до известной степени компенсировало вынужденный отказ от мечтаний. Быть может, бедняк, не будучи в курсе всех обычаев, простил бы ему игру на скрипке и даже сочинение стихов.

Эксцентричный школьный учитель, плохой школьный учитель, делал бы все это, вполне довольствуясь тем, что в свете называется бедностью, он жил бы, как живется, мечтал бы, как мечтается. Если бы только он не достиг уже чего-то. Если бы только успех не схватил его крепко за руку, не давая опомниться и неустанно напоминая о том прекрасном месте, куда он собирается повести школьного учителя: большой дом с огромным количеством комнат, прочно построенный и богато обставленный, окруженный высоким кирпичным забором с большими чугунными воротами, с мужчинами и женщинами, одетыми в форму и заботящимися об его одежде и пище. В надлежащие дни он будет ходить в церковь, будет иметь определенные часы для физических упражнений и для развлечений определенного свойства. В положенные дни его будут навещать друзья. Мистеру Теттериджу послышалось, что такой дом называется тюрьмой, но миссис Теттеридж утверждала, что он называется дворцом.

Больше всего убедило его в том, что он находится в тюрьме, сообщение миссис Теттеридж, что перед тем как переехать в новый дом, он должен будет снять свою куртку и надеть черный сюртук, наглухо застегнутый до ворота, и что воротник должен будет застегиваться сзади. Он пробовал было возражать. Но миссис Теттеридж заплакала, а когда она плакала, ее глаза теряли жесткое выражение, и она делалась совсем хорошенькой, и Теттеридж чувствовал себя грубым животным и изменником.

Таким образом, настал день, когда он окончательно снял свой пиджак и надел длинный черный, наглухо застегнутый сюртук. И миссис Теттеридж помогла ему застегнуть воротник сзади, и при этом смеялась, хлопала в ладоши и целовала его.

Но когда она оставила его одного и закрыла за собою дверь, он упал на колени и каялся в лицемерии. И после того как он долго простоял на коленях и на его глазах навернулись слезы, он встал и подумал, что Бог, посмотрев на него, наверное, улыбнулся бы, положил бы ему на плечо руку и сказал бы: «бедный». И он подумал, что Бог, наверное, понял бы, как трудно живется на земле, и что он ему поэтому кое-что простит.

Пришло время, когда миссис Теттеридж надумала переехать. Правда, еще не была достигнута окончательная цель — загородный дом на собственной земле. Но то, что предвиделось в настоящее время, можно было считать достижением наполовину: большой старый дом к югу от церкви Святого Ольда. Бывшее монастырское строение было преобразовано в частный дом эксцентричным купцом, у которого последовательно было три жены. Все его многочисленное потомство жило вместе с ним, и он нуждался в большом помещении. Потом дом долгие годы стоял пустым, так как был огромным и неудобным. Он принадлежал одному из клиентов фирмы Моубри, и миссис Теттеридж подумала, что ему, наверное, будет приятнее получать небольшую арендную плату, нежели не получать ничего. По ее просьбе Энтони однажды после полудня ожидал ее здесь со связкой ключей. Заржавленные железные ворота скрипели, когда Энтони отворял их. Они пересекли мощеный двор и поднялись по каменным ступенькам. Замок большой дубовой двери с трудом поддался усилиям Энтони. Когда дверь оказалась открытой, на них пахнуло холодным и сырым воздухом погреба. Миссис Теттеридж не могла делать вид, что восхищена. Длинный ряд комнат первого этажа был похож на туннель, но вполне мог быть приспособлен под классные комнаты. На втором этаже помещалась огромная столовая. Она могла бы служить приемной и актовым залом. В доме имелись спальни для дюжины пансионеров. Сад с высоким забором находился за домом, деревья в нем полусгнили, и кусты переросли. Несколько возов песку превратили бы сад в площадку для игр. Они вернулись в нижний этаж. В конце каменного коридора миссис Теттеридж нашла дверь, которой раньше не замечала. Она вела в обширное сводчатое помещение с монументальным мраморным камином, на доске которого были изображены два слона, поддерживающие небольшой храм. Большое стрельчатое окно напротив выходило на кладбище. Миссис Теттеридж окинула помещение довольным взглядом. «Здесь будет кабинет Эми», — решила она. Она говорила сама с собою, забыв, что была не одна. Энтони прислонился к одному из слонов.

Назад Дальше