За заграждением, к которому подошел Сергей... (отчества его пока мы не знаем), похожим одновременно на стойку бара и на бюро, сидел добродушного вида старик и писал что-то, блестя очками то в одну, то в другую сторону. Старик поднял голову, увидев краем глаза фигуру, возникшую у бюро. "Для меня нет писем? Вот мой паспорт, -- Сергей протянул ему свой открытый документ. -- "Для вас? -- и старик, почти не глядя в "соты" для писем, продолжил: "Для вас -- нет". Он в этот момент встал, и на лице его расплылась улыбка. Он развел руками, показывая этим, что "нет", дескать, "нет". Но в его позе, в его уверенности-превосходстве, в его выражении лица было нечто большее, чем просто вежливость: в его глазах светилась глумливая насмешка. Сергей повернулся и вышел.
Он направился в ту же сторону, что и раньше, продолжая движение, словно в океане толпы оставался единственной постоянной точкой. Но вот он, видимо, достиг цели своего движения. Он находился у какого-то представительства, нечто вроде того, что за границей называют офисом. Зачем-то нагнувшись, он вошел в него, оказавшись в небольшом холле, вдоль одной из стен которого сидели на стульях мужчины и женщины. Пройдя по коридору, он открыл одну из дверей, из-за которой раздался довольно нетерпеливый женский крик: "Подождите!" Сергей-художник отошел от двери, став у стены и наблюдая за дверью, готовой в любую минуту открыться. Ему не пришлось долго ждать. Через несколько минут из двери буквально выползла огромных размеров дама, накрашенная, как клоун во время выступления, в очках в роговой оправе; глаза ее из-за стекол очков смотрели подозрительно и лениво. Художник открыл дверь и вошел в кабинет. Это была довольно просторная комната прямоугольной формы, в конце которой у окна стоял письменный стол, и за ним сидела молодая женщина в очках и держала в руках телефонную трубку.
Голос, выкрикнувший ранее "подождите", принадлежал, по всей видимости, ей. "Что там у вас? -- она подняла глаза и ручка в пальцах с накрашенными ногтями повисла в воздухе. -- "Я слышал, что вам нужен художник. Вообще-то направил меня к вам Максимилиан Иванович". В глазах у сидящей за столом появилась смешинка, но тотчас же погасла. -- "А вы сбреете бороду?" -"Возьмете меня на работу -- тогда сбрею. " -- "А вы тогда возьмете -- и не сбреете." -- "А вы тогда возьмете -- и уволите меня. Идет? " -- "Нет, не идет! " -- "Ну, тогда придумайте что-нибудь другое! " -- "Послушайте, ху-дож-ник! Вы сюда о работе пришли говорить -- или о бороде? " - "А это именно то, что я хотел вам сказать: ведь я пришел -- и вам о работе, а вы мне -- о бороде! " -- "К сожалению, ваша информация неверна: у нас вакантных рабочих мест нет." -- "Спасибо." -- "Пожалуйста."
Сергей вышел и отправился дальше - снова по той же улице.
Его путь лежал теперь на телеграф.
За стойкой, за какой на стене висели большие часы, а вокруг кишело много народу, сидела женщина лет сорока восьми и просматривала бумаги. Очереди перед стойкой заметно не было, но везде толпился народ; все отталкивали друг друга и пробиться к стойке было, на первый взгляд, затруднительно. Сергей подошел к толпившимся здесь и...через несколько секунд стоял уже перед женщиной -- сотрудницей. "У меня разговор по телеграмме на сегодня. На пять часов. Вот телеграмма". -- Он протянул ей телеграмму. -- "Так... Это какое-то недоразумение. У меня тут ничего не записано. " -- Она подняла глаза. -- "Этого не может быть" -- "Вот..." -"Этого не может быть!" -- "Вы что, не верите мне? Так..." -- "Где ваш бригадир? Я поговорю с бригадиром." -- "Ах! Вот! Нашла -- извините, пожалуйста... Вот так, бывает, засмотришься... Работаешь, работаешь, посто..." -- "Хорошо! -- Он прошел и сел на один из стульев, которые не были заняты. -- Время для него тянулось медленно. Он сидел, поглядывал туда-сюда, наклонял и поднимал голову, сплетал пальцы и снова сидел прямо на стуле. Это было ожидание волевого человека, который может подавить в себе нетерпение, и только отдельные его жесты выдают внимательному взгляду, что подспудно в его душе скрывается клокочущая бездна переживаний.
Внезапно какое-то сообщение по динамику вырвало его из этого положения. Он встал и быстрым шагом направился к одной из кабин, на которую ему указал голос. Войдя в нее, он жадно припал к трубке: "Да, я слушаю... Мама! Мама! Как у тебя?.. Да, я заказывал разговор на вчера, но пришлось отложить - по твоей телеграмме - на сегодня... у меня вчера не времени... Ну, как у тебя дела? Все нормально... Да, я приходил... Не забудь написать ему... Если сможешь... Ну, как там?.. Да, хорошо... Дядя вчера меня посетил... Да, если сможешь... когда я приходил к Саше... работаю понемногу... Не надо. Как-нибудь протяну... У меня все нормально... Как ты?.. Хорошо... До свидания... Ладно... Только, слушай, не забудь написать ему... До свиданья." И он повесил трубку.
После почтамта Сергей шел более быстрым шагом, чем обычно; руки его были в карманах; одна из них продета в ручку сумки. Вид его был теперь не такой суровый, а шаги подчеркивали стремление.
Он смешался с толпой и теперь стал неотделимой частью этих стен и улиц, тротуаров и уже зажженных огней.
Оглянувшись, он пересек площадь, прошел сквер наискосок преодолел пространство второстепенной улицы и зашагал дворами, направляясь к себе домой. Войдя в квартиру, он повесил на гвоздь свою куртку-плащ, снял ботинки. переместил ноги в тапочки, положил в зале сетку и включил в ванной свет. Побывав на кухне, он вошел в ванную комнату и устроил стирку. Раздевшись до пояса и обнажив свои атлетически крепкие мышцы, он принялся стирать, сгибаясь и, почти без каких бы то ни было видимых усилий, работая руками. Так проходило пять, десять минут. Выстирав какую-нибудь вещь, он выкручивал ее и аккуратно развешивал на веревке, которая висела над ванной, а следующую вешал рядом. Так он три раза разгибался, чтобы повесить выстиранное, а затем нагибался и снова стирал. Внезапно раздался звонок в дверь. Держа перед собой, в мыльной пене, руки, Сергей пошел открывать.
Победив жест стремления вытереть мыльные ладони о брюки, он подошел к двери вплотную и открыл. "А, это ты? 3аходи, - на пороге стоял парень в импортной куртке, с аккуратно причесанными волосами, и держал руки в карманах куртки. -- "Можно к тебе? -- В тот момент из-за его спины выступила особа женского пола в вязаной шапочке и в кожаном полупальто, тоже державшая руки в карманах, что заставило бородатого Сергея, стоящего полуоборотом к двери, сменить положение и повернуться снова лицом. В этот момент лицо его вытянулось, приняв выражение, похожее на смешанное удивление. Он пропустил их вперед, опустив руки, и пена, которая сначала была отчетливо видна на его руках, уже потускнела. -- "Я стираю, -- довольно мрачно сказал он; от недавнего выражения его лица не осталось и следа. -- Проходите на кухню". Он оставил дверь ванной полуоткрытой и оттуда стали доноситься звуки трения белья о стиральную доску. Через некоторое время эти звуки, доносившиеся из ванной, прекратились. Сергей появился на пороге, застегивая рубашку.
Что-то в его лице показывало, что он придавал этому моменту какое-то осевое значение.
Он прошел на кухню и вдруг молча отобрал у тех стаканы и бутылку, которая стояла столе. "Ну, что ты?! -- гость говорил с выражением такой преданной доверительности, с такой чистотой интонации и ровностью в голосе, что ему нельзя было отказать, а лицо его в этот момент разгладилось, и в глазах засветилась завуалированная пародия на комсомольское чувство собачьей честности и искренности. - Мы же только чуть-чуть хотели выпить, -- и он показал двумя пальцами, сколько чуть-чуть. -- Ну..." -- "Дома будешь пить, -- оборвал своим басом Сергей, и в голосе у него послышались теперь нотки металла. Он -- и гость были похожи сейчас по отношению друг к другу на медведя и шимпанзе. -- "Так что, бля, у тебя даже попить уже ничего нельзя? -- выражение лица гостя все еще сохраняло застывший слепок неподдельной собачьей искренней честности. -- "Нельзя, -- уже с напором сказал Сергей. Глаза девушки смотрели полуиспуганно- полувызывающе. -- "Можешь идти домой -- и пить". -- "Ну, ладно... " -- Двое за столом закурили. -- "А музыку, я надеюсь, ты нам поставишь? -- гость в это время стряхивал пепел и редко моргал глазами, щурясь от дыма. Сергей ушел в комнату и вернулся с потрепанным, видавшим виды приемником, поставил его на стол. Раздались звуки музыки. -- "А что, он у тебя только финнов берет? Так.. счас посмотрим, -гость моргал, глядя перед собой, принимая из рук Сергея приемник. Шумы и свист приемника перемежались теперь с постукиванием пальца по сигарете, когда стряхивался пепел. Наконец, зазвучала мягкая музыка, с уклоном к джазу, вернее, к джаз-року. Они посидели так немного; затем гость, словно между прочим, спросил: "Слушай, а где мы будем спать? -- и встряхнул головой. -- "На диване я сплю, -- мрачно отозвался Сергей. -- "Ну, ничего, мы на полу хорошо устроимся, -- поспешно дернув головой, сказал гость тоном, каким стараются успокоить грудного младенца.
Постояв еще немного, Сергей без слов вышел и, взяв откуда-то с коридора охапку какого-то тряпья, вернулся в зал и, с видимой неохотой отодвинув ногой горы книг, бросил все это на пол... Те двое, решив - то ли не сговариваясь, то ли успев переговорить, - что 6ольше неудобно сидеть, тоже, предварительно потушив окурки и бросив их в пепельницу, вошли в комнату и остановились на пороге. Затем гость, пресекая движение Сергея, поспешно нагнулся и принялся расправлять лежащее на полу. Хозяин стоял в стороне, наблюдая. Девушка в этот момент посмотрела на Сергея таким взглядом, как будто хотела заполучить не гостя, а его. Сергей повернулся и вышел: в ванную комнату, откуда доносился некоторое время плеск воды.
Вскоре он вернулся в комнату, где гость еще поправлял "постель", а девушка уже расстегивала платье. Сергей сел на тахту и принялся раздеваться. Когда девушка осталась уже в трусиках и в прозрачном лифчике, он забрался под одеяло и отвернулся лицом к стене. Некоторое время было тихо; затем гость пробрался на кухню и вернулся оттуда с приемником. Приемник тихо заиграл. Девушка с хихиканьем рассмеялась. Сергей лежал без движения, лицом к стене. Очень скоро послышалась характерная возня; раздались полусдержанные смешки. Вдруг гость во весь голос сказал с усилием: "Да что ты в самом деле? Отпусти мою ногу!" -- "Эй, вы! -- Сергей тяжело заворочался на своей постели. -- Мне завтра рано вставать. Да и соседи тоже имеют право спать". Послышался шепот девушки. -- "Ну, ладно, мы теперь тихо. Мы больше не будем, -- сказал громко гость. Сергей заворочался и затих. Через несколько минут снова раздались смешки. Кто-то прыснул; отдельные слова прорывались "в голос". -- "Ну... -- Сергей уже стоял рядом с тахтой, угрожающе положив руки на бедра. Двое на полу резко повернулись к нему и с испугом уставились на него. Его огромная фигура устрашающе виднелась на фоне окна. "Так вот, сказал он - если вы сейчас же не успокоитесь, Синя, я возьму тебя за шкирки и выброшу за дверь." -- "Ну, так, ну, мы же тихо, - говорил тот таким тоном, как будто был не вполне уверен, что Сергей не выполнит своей угрозы. -- Ты просто не даешь нам лежать." -- "Меня совершенно не интересует, к а к вам надо лежать, -- сказал Сергей, налегая на слова. --Я сказал, чтоб было тихо. Все." -- И он опять улегся на свое место. Установилась относительная тишина. Трудно сказать, сколько часов прошло; Сергей, отвернувшись к стене, по всей видимости, уже спал, а двое на полу к тому времени уже затихли, когда в ночной тишине отчетливо раздался зудяще-требовательный звонок в дверь. Сергей заворочался на тахте, наверное, до того он уже действительно спал. Сев, он просунул ноги в тапочки и накинул на себя халат. "Кто это там еще может быть? -- сказал он то ли тем двоим - они полусидели, - то ли самому себе. Он пошел открывать.
Немного повозился с замком, а, когда открыл, на пороге стоял среднего роста плотный "мужичек", в болоньевой кутке, за ним девушка. -- "Ну, привет, Киня... -- Сергей выглядел недовольным, но смотрел на Киню с большим теплом, чем на своего первого посетителя. Сначала Комар завалил, а теперь вот и вы. Вы что, сговорились?" -- "А, что, и Синявчик тут? -- Киня обнажил свои зубы, стараясь заглянуть в зал из-за спины Сергея. -- "Привет лабухам, -- Комар помахал из зала рукой. Сергей запер входную дверь, запахнул плотнее халат и пошел в комнату - зал, где намеревался снова улечься. -- "Слушай, -- это говорил Киня, -- а где мы спать-то будем?" Сергей, уже снявший халат, сидел, успев поднять одеяло и положить его себе на грудь. -- "На полу спите! -сухо сказал он, и его бас был в этот момент особенно глубоким. Вместе с тем лицо его словно отделяла стена, и создавалось впечатление, будто он "специально" прикрылся бородой. - На "диване" вы все равно все не поместитесь, а на полу коврик большой -- как раз все ляжете, -- мрачно сказал он. -- А накрыться халат мой возьмете; куртками накроетесь. - Он еще не залез в постель. -- У меня тут не "Хилтон". Захочешь кушать, так там булка и молоко, Киня, -- это последнее он сказал, уже забираясь в постель.
Киня и его подруга начали раздеваться. Вскоре заработал приемник. Довольно долгое время слышались шаги по деревянному полу. Наконец, и это утихло. По выжидательной тишине было ясно, что все вчетвером уже улеглись на коврик. Музыка стихла. Голос диктора на не известном языке что-то говорил таким тоном, каким обычно объявляют программу. "Ну!.. " -- Смешок. -- "Я тебе говорю, подвинься." -- "По попке отшлепаю!" -- "Фу, Киня, противный, отдай мою ногу" -- "Ну, не теперь еще..." -- "А это вот так делается, -послышался Кинин голос. -- Вот... ну, так что ты убегаешь? Я только хочу показать, - пол заскрипел, и по всему чувствовалось, что Киня стоит на коленях. - "Не дам... пошла... ...Вон у Кини возьми, -- это был голос Комара. - "Ай, не ломай мою ногу!" -- "Слушайте, ребята, давайте потише это Кинин голос. -- Все-таки, как-никак, люди спят." -- "Давай и тебя по головке поглажу." -- "Не трожь Людку." -- "Ага, не досталось, а мне -досталось, клево -- это был опять фальцет Комара, и Сергей заворочался на своей постели, осознав, что они едят мороженое: и едят его на коврике и на простыни, которая на нем. "Ай, дай сюда "одеяло!" -- "А тебе, что, и халата не хватит?" -- "Да кончай! Что ты делаешь? Порвешь! Порвешь!"