- Я вызывала в половине третьего, - старушка силится чем-то помочь, инстинктивно проводя руками по подолу платья, словно вытирая ладони о несуществующий передник, хотя видно, что она ничего уже не понимает.
- Так, - произносит Валера, не обращая никакого внимания на нее, словно ее не существует, углубленный в какие-то мысли. - Значит, прошло уже два с половиной часа с момента вызова. Похоже, что и не думают ехать...
- Я тоже вызвал. Сразу, как только нам позвонили, - Синя поворачивает свою голову к остальным. - Правда, Киня?
- Да, мы вызывали. - Киня как бы смущен, он не знает, куда девать свое тело, свои руки и свой взгляд, уставленный больше в пол, что контрастирует с его крепко сбитым и выпуклым торсом.
- Чуваки, похоже, что Сергей и сам вызывал - говорит Синя, моргая и щуря глаза.
- Да он, вроде, то ли говорил, то ли по его тону и поведению понятно было...
- Итак ... приедут ли вообще? - Валера говорит это медленно и задумчиво, и по мере того, как говорит это, становится еще более озабоченным.
- Я пойду позвоню, - Синя бросается к двери, взяв у своего друга Кини две копейки.
- Там, кажется, есть телефон-автомат...
- Мы давайте спустимся на второй этаж, к соседке, Марии, у нее телефон, - говорит старушка, силящаяся хоть чем-то помочь и хоть что-то понять.
- Ну, так я пошел, - Синя выходит словно не услышав того, что говорит старушка.
- Витя! - Валера подзывает к себе Болвана и нагибается ближе к нему.
- Надо вызвать его мать.
- Его мать?! Это так серьезно?
- Да. - Валера отстраняется от Болвана и косится на старушку, которая перебегает взглядом с одного лица на другое, то и дело поглядывая в сторону двери.
- Пожалуйста, будьте добры, вскипятите, если вас это не затруднит, воду и принесите сюда грелку, она нам может понадобиться.
- Да что это такое! - Старушка не выдерживает и срывается. - Как это "не приедут"? ! Что это такое? Как это они могут не приехать, если человек ... в таком состоянии? Что это делается? Как это так?! - Она размахиваем руками, и ее нос, покрасневший от напряжения, сильно морщится. - Да хоть бы он и убил человека. Как вы стоите тут все - а еще, вроде бы, интеллигентные люди! Надо бежать, звонить, требовать, взять и отвезти его в больницу на такси, - она кивает на Сергея. - Человеку совсем ... плохо. Так ведь...
- Успокойтесь, - Валера мягко берет ее за плечи выводит в коридор. - Мы ведь все это понимаем не хуже, чем вы... Очень вас прошу: вскипятите пока воду.
Сейчас очень нужна кипяченая вода. Пожалуйста, скипятите воду.
Старушка выходит, странно и пристально глядя на него и прикрывая ладонью рот.
Валера остается на коридоре один, вытирая пальцами вспотевший лоб и, облокотившись, прислонившись к стене, как будто его вдруг одолела неимоверная усталость, как хирурга после особенно тяжелой операции.
- Ребята, - говорит чуть слышно Болван. - У нас через двадцать минут концерт. Что будем делать? Все смотрят на него так, что он, осекшись, замолкает.
- Сходи, позвони шефу, - говорит Киня. - Слышишь?
- Да; хорошо, а что я ему скажу?
- Это нас не касается. Скажешь ты. Если позвонишь ты, а не мы, шеф тебе поверит.
- Да, но что мы скажем людям? Ведь от этого концерта...
- Людям? - Киня отводят его в сторону и поворачивает к стене. - Никто из них не умрет. А тут... Ты понял, что я сказал?..
- Хорошо, Киня.
- Вот так.
- Ну что, Валера?
- Я не знаю. Его надо срочно госпитализировать. Я не могу ничего сделать.
- Синя, иди позвони...
- Чего я должен ходить?
- Сходи, позвони, а если через полчаса не приедут, повезем на такси сами. Если начнется история с географией по телефону, поедем сразу.
- Хорошо. Но я не понимаю, чего мы ждем. Могли сразу на такси...
- Валера лучше нас знает, что делать.
- Хорошо. - Он выходит. В комнате остаются трое: Валера, Киня и еще Сергей. Полумрак уже скрывает углы; тени располагаются веером от окна; сваленные в стопки книги на полу и другие предметы придают всей обстановке полузагадочный и напряженный вид, как будто из этой комнаты кто-то выбирается или здесь происходит что-то такое, во что трудно поверить в м и р н о е время.. Сумрак густеет, загустевает, и у всех троих на лицах, на пальцах, на плечах ощущается это вязкое вещество - сумрак.
- Я понял! Я все понял! Все, все, все! Я все понял! - это кричит Сергей. Его крик, скорее, похож на сдавленный полушепот, но в этой тишине, в этой комнате он становится похожим на выстрел. И этот выстрел раздается у тех двоих за спиной.
- Сергей! - Валера вдруг подбегает к ложу своего приятеля, наклоняясь к его уху и становясь на колено. -Я не знаю, что сказать! Я ничего не знаю! Я боюсь. И не могу принять решения. Если они приедут, я ничего не знаю. Я не знаю, слышишь, Сергей? Слышишь?
- Я все понимаю, - говорит Сергей, и новый приступ боли скручивает его, и он корчится на постели.
- Я ничего не знаю!
- Я все понимаю... - Это какой-то скрип, а не голос, но он не утратил своего акцента решительности.
- Если они приедут...
- Я не поеду...Я буду терпеть... Пока я...еще могу... Буду терпеть... Уходите... Вы не можете оставаться тут вечно... У-хо-ди..те. Уходите...Я не могу... Если вам нужно, - уходите...
- Ну, что ты! - Валера говорит это уже стоя, он уже овладел собой. Ну, аа...
Звонок в дверь. В наступившей тишине отчетливо слышен зудящий звук дверного звонка. С коридора доносятся голоса.
Валера идет открывать..."Скорая помощь". Входит молодая женщина-врач: "Что случилось?.."
- Что случилось? Что случилось у вас?
Она останавливается посреди комнаты, не решаясь (либо не спеша) присесть на постель больного; она стоит так, держа руки в карманах своего докторского халата и пристально глядя перед собой. Она говорит совершенно обыденным голосом; в нем что-то даже более обыденное, чем в обыкновенном голосе человека...
Валера понимает: это голос врача - но и его на этот раз что-то больно встряхивает и словно холодным лезвием проводит под подбородком.
Сергей видит ее; но он видит ее как бы сквозь пелену, как-то расплывчато, он воспринимает все почти без мыслей, и его тело сковано болью. Он видит белое пятно халата, что-то блестящее у нее на шее, видит ее пепельные, гладко причесанные
волосы, видит ее лицо - более отчетливо, более резко, чем обычно; свет режет ему глаза, ему больно смотреть, и он глаза закрывает.
Он закрывает глаза - она поворачивается к нему: после того, как Валера что-то тихо говорит ей, она поворачивается и подходит... Она садится на постель; глаза ее внимательно смотрят на больного. - "Вы ему кто, брат?" "Нет, приятель". - "Вы врач? - "Да."
- Какая была с р а з у температура, когда это началось?
- Тридцать восемь и девять.
- Так, измерим температуру. - Ее глаза внимательно смотрят на Сергея, а руки готовы для совершения необходимых манипуляций.
Термометр поставлен; врач "Скорой помощи" сидит на стуле и не двигается; в комнате стоит почти полная тишина, но в воздухе словно присутствует особый звук - звук болезни, звук напряженно-мучительного д л е н и я, звук натянутой струны, физического ощущения боли и чего-то с о в е р ш а ю щ е г о с я, что указывает на степень серьезности того, что именно происходит.
- Так... посмотрим... Да, температура высокая... - Валера незаметно оказывается за спиной женщины-врача, и смотрит на градусник.
Она замечает это и как-то неожиданно и резко поворачивается к нему.
- Ну, что вы, как врач, скажете?
- Не знаю. - Лицо Валеры принимает землистый оттенок; ему не удается казаться спокойным. Пальцы его правой руки в кармане до боли впились в ткань.
- Вы делали болеутоляющее? - Валера неопределенно кивает, что может означать и "да", и "нет".
- Ну, что ж, послушаем сердце... - Она достает трубку и приставляет к груди больного.
- Дышите. Так... Еще, еще... Еще!.. Ну, что казать? Нужно его срочно госпитализировать.
- Что бы вы на моем месте?.. - Валера молчит.
- Вы слышали мой вопрос?
- Да, я слышал. Больной в полном сознании, и он сам должен решить, ехать ли ему в больницу. Никто не имеет права его силой туда доставить...
- Разумеется... Но я думаю, что здесь нет никакого сомнения в том, что больному требуется срочная госпитализация. Его надо немедленно в больницу. Вы согласны? Понимаете это?
- Да, да, понимаю.
- Вы поднимитесь сами? Вы в состоянии подняться? Вы сможете в машину?
- я.. я... никуда не поеду...
- Вам нужно немедленно в больницу!
- ...не...все ли равно... Какая разница, где умирать? Я хочу умереть здесь...
- Что вы хороните себя заранее? Вы будете жить еще сто лет. Нужно постараться встать, мы вас отвезем, и там вас будут лечить. А тут - что вы будете лежать? Ни анализов, как следует, ...ни лечить вас, как следует, невозможно... Ну, нужно одеться и поехать с нами... Ну, давайте же.
- Никуда я не поеду... Делайте мне обезболивающее. Ну, сделайте что-нибудь, чтобы унять эту боль... Если бы вы знали...
- Ну, что делать с этим больным? Я первый раз вижу такого!
- Валера!.. Есть ли у меня шанс? Скажи! М о г у ли я?!
- Это...очень трудно решить... - Лоб Валеры покрывается капельками пота.
- Дело в том, что... в общем, не знаю. Могу только...
- Что это за разговоры такие?! Что, в больницу - это так страшно? Как будто больница - это неизвестно что... Всех лечим и никого не убиваем. Я говорю, что надо ехать в больницу, потому что знаю, что именно там в состоянии оказать нужную помощь, дать все необходимое лечение. В таком состоянии...
- Сережа! Боюсь, что у нас просто нет иного выхода. Это очень серьезно. Ты должен сам чувствовать, каково твое состояние. Но сделать тут действительно ничего нельзя. И лечить тебя в домашних условиях, откровенно говоря, невозможно. Мы можем только надеяться, надеяться со всей силы...
В наступившей тишине слышно только тяжелое дыхание Кини.
Врач из "Скорой помощи" делает Сергею укол.
- Ладно...Хорошо...Я ... поеду... Может быть... это последний шанс. Надо использовать его. Использовать. Последний шанс... Ладно... Так получалось... Не волнуйтесь, ребята... Ничего не поделать... Я сам принял решение. Валера! Я попробую встать... И поеду.
Сергей сел на постели, и Валера помогает ему одеться. Врач из "Скорой помощи" ждет. Она стоит, облокотившись на косяк двери, и наблюдает. За окном зажигаются все новые и новые огни близлежащих домов.
И вот Сергей стоит, уже полностью одетый, и Киня с Валерой поддерживают его. Сергей окидывает последним взглядом комнату, все в ней, и, словно не торопится уходить, и только по осунувшемуся его лицу, по глубоким теням на лице можно догадаться, какие муки он терпит.
Внезапно дверь открывается - и в нее входят Синя и Болван. Застигнутые увиденной сценой, они застывают на пороге. Валера, Киня и Сергей, все трое, без слов, молча выходят из квартиры, провожаемые безмолвными взглядами остальных.
Во дворе, у подъезда, стоит " Скорая помощь", машина "'Скорой помощи". Но что-то в ней кажется странным. Странным представляется в горячей голове Сергея и то, что эта машина так долго стоит - хотя это закономерно. Ему просто кажется, что шестым чувством он уловил: вначале была другая машина. Киня также смотрит на машину - и видит, что она абсолютно чистая внизу, в то время как тогда, когда он выглядывал в окно, он заметил, что нижняя часть машины вся заляпана грязью. Двое - Киня и Комар - садятся с Сергеем в машину; остальные стоят у подъезда. Врач открывает дверцу, чтобы сесть рядом с шофером. Она уже заносит ногу, но вдруг, дрожа всем телом, отшатывается. Однако - видя недоуменные лица Валеры и Болвана, готовых поспешить к машине, - она садится в кабину и захлопывает дверь. Машина трогается.
Боли у Сергея назавтра не исчезают. Он корчится на больничной койке, его лоб мокр от пота. Медсестры аккуратно приносят лекарства и следят за их приемом, не уходя до тех пор, пока он их не выпьет. Он пьет все, чувствуя, что должен пить, что иного выхода нет. Он должен выжить!
Иней за окном появляется на гофрированной жести крыш, на ветвях деревьев, на подоконниках. Воздух в палате остывает. Утром холод пробирается под одеяла, покрывает лбы, руки, лежащие на пододеяльниках. Ржавые, давно не крашенные, секции батарей, облезлые грязные стены с потеками поверху, заржавленные спинки старых и скрипучих, неприятных кроватей - все, кажется, излучает холод... Но страшнее холода, страшнее всего - эта тупая, изматывающая, беспредельно утомляющая боль. Ни суровый, скупой больничный паек, оставляющий смутное, неисчезающее чувство голода, ни этот холод по утрам - ничто не может быть хуже этой невыразимой боли.