- Старшему инспектору господину... простите, как...
- Моя фамилия Ваксмут, господин медицинский советник.
Старшему инспектору Ваксмуту было поручено передать живейшую признательность господину главному директору, который, к сожалению, сейчас занят. Тогда те рабочие, которые были уже готовы торжествовать, уныло переглянулись. Они сразу догадались, в чем дело. Этот чиновник от медицины был заранее готов хвалить умывальники. И Наполеон Фишер, который кичится тем, что комиссия - его заслуга, тоже приложил сюда руку. Умывальниками, которым так обрадовались рабочие, хозяева воспользовались, чтобы отделаться от их требований.
После обследования фабрики дошел черед и до людей. Ведомственное лицо, мужчина исполинского сложения, проследовал вдоль рядов рабочих подобно гигантской статуе некоего доблестного полководца. Порой он останавливался и, подбоченясь, расспрашивал кого-нибудь из них. Тем надлежало перечислить все перенесенные ими болезни, причем советник, казалось, был убежден, что каждый от него что-то утаивает. Впрочем, в некоторых случаях он мог казаться даже приветливым и общительным, например, когда дело дошло до Яунера. Зато Гербесдерфер, стоявший рядом с Бальрихом, внушал ему явное недоверие.
- Снять бинт! - приказал он и, взглянув на его палец, снова властно бросил: - Фамилия?
Старший инспектор назвал фамилию, после чего медицинскому советнику как будто все стало ясно.
- Ну, конечно, мы облепили палец глиной. Народный метод лечения. А в случае заражения - кто оплатит операцию? Знахарь, что ли? И расходы на похороны он тоже возьмет на себя? - Обратившись к старшему инспектору, он пробурчал: - Господин, господин...
- Ваксмут.
- Ваксмут. Покруче с ними, господин Ваксмут, прошу вас, придерживайтесь этого золотого правила. Ведь наш человеческий материал застрахован вдоль и поперек, он не может гибнуть когда ему заблагорассудится.
Медицинский советник хотел было уже проследовать дальше, но вдруг повернулся, как на шарнире.
- Какой у того вон рабочего пристальный взгляд... Вы не заметили?
- Он хороший рабочий, - ответил старший инспектор с удивительным простодушием.
- И вам о нем не известно ничего особенного?
- Он учится.
Тогда медицинский советник кивнул с мрачным удовлетворением:
- Ага! Теперь вы сами убедились, что от моего пытливого взора ничто не ускользнет. - И обратился к рабочему: - Эй, вы, как вас зовут?
Бальрих неторопливо смерил его взглядом. Затем, нажимая на каждое слово, ответил:
- Меня зовут... господин... Бальрих.
- Так, так. Еще чище.
Тут советник подбоченился и уперся ногами в пол, казалось, не собираясь уходить.
- И долго вы уже учитесь?
- Год.
- Наука, очевидно, не пошла вам на пользу. Скажите - вы страдаете раздражительностью?
- Когда меня раздражают, - ответил Бальрих.
- Скажите - не появляется ли у вас, особенно во время занятий, этакое... особенное возбуждение? Так что вы даже сбрасываете одежду?
- Нет, - удивленно ответил Бальрих.
Лицо медицинского советника расплылось, оно прямо-таки засияло от радости.
- Однако вас видели нагишом у окна, под утро, когда двери уже были открыты и люди шли на работу.
Бальрих, застигнутый врасплох, сохранял спокойствие; но в душе у него все кипело. "Когда же это было? Ах, да... верно. Уже рассвело, я лежал на подоконнике и думал. Чистая случайность, я сам уже забыл об этом. Откуда же он знает... Ах, вот откуда! От Геслинга! А тот?.." Бальрих оглянулся. Все взоры товарищей были устремлены в одну сторону, на человека, пытавшегося скрыться в толпе. "Ну, конечно, Яунер, кто же еще?.." И Бальрих сказал резко:
- Может, это было, а может, не было, но в моей комнате я сам себе хозяин, и до шпионов мне дела нет.
Тогда советник, насторожившись, опять спросил:
- Вы, видимо, вообще считаете себя здесь со всеми равным?
- Я заключил добровольный договор, - ответил Бальрих. - И что до меня, я его выполняю.
- А другая сторона?
- Незачем выспрашивать меня, - отрезал Бальрих, осененный внезапной догадкой, и взглянул на советника в упор. - И незачем тут из-за меня разыгрывать комедию.
Медицинский советник заморгал; затем поспешно и даже с некоторым дружелюбием осведомился:
- У вас, верно, много врагов? - И так как Бальрих промолчал, добавил: Тогда понятно и ваше заявление: "Все должна отдать эта банда, а потом каждый пусть хоть собственной бритвой перережет себе горло".
Бальрих остолбенел. "Все ясно", - подумал он.
Медицинский советник тем временем обратился к старшему инспектору:
- Этот человек сумасшедший. Можете доложить об этом от моего имени господину тайному советнику.
Старший инспектор поклонился, между тем как медицинский советник среди воцарившейся тишины и охватившего всех ужаса, как ни в чем не бывало, даже не понизив голос, продолжал:
- Этот человек страдает манией преследования и все принимает на свой счет. К тому же он зазнался и не желает считаться со здешними условиями. Причины вполне достаточные, чтобы признать его параноиком и посадить под замок.
Услышав ропот, он изумленно оглянулся: у людей были такие лица, что он тут же выпрямился, опустил руки по швам и сбавил тон.
- Согласно закону, - заявил он поспешно, - и существующим медицинским правилам этот рабочий должен быть немедленно направлен в лечебное учреждение.
Ропот нарастал.
- Приступим к осмотру, - продолжал он, силясь не терять выдержки. Подойдя к Бальриху, он ткнул его большим пальцем в глазную впадину и снизу нажал на кость. Палец вонял. Бальрих, у которого от ярости в глазах потемнело, уже поднял было руку, но, сделав над собой отчаянное усилие, тут же опустил ее, холодея от ужаса при мысли о том, что могло произойти.
Между тем советник давал старшему инспектору наставления.
- Пусть он немедленно отправляется в больницу. На врачей мы можем положиться.
Откуда-то донесся голос: "Его отправляют в сумасшедший дом!" Ропот усилился. Медицинский советник вздрогнул, сделал несколько неуверенных шагов, словно дрессированный медведь.
- Я сейчас же позвоню туда, - крикнул он и поспешно вышел. Лишь за дверью он постепенно принял свой обычный вид и стал снова похож на огромную статую доблестного полководца.
А Бальрих ходил среди шумевших, взволнованных рабочих и старался успокоить их.
- Я пойду туда, они ничего не могут сделать со мной. Я вернусь. - Потом распрощался со всеми.
Он шел широким шагом по шоссе и продолжал подбадривать себя. "Как они меня боятся, если хотят таким чудовищным способом сломить мою волю. Они погибли и знают это, иначе они не посмели бы меня тронуть. Слишком многим известно наше дело, оно может попасть в газеты. Сами они сумасшедшие!"
Едва он вошел в город, как внезапная мысль ошеломила его: "Еще недавно я ходил сюда за учебниками. А теперь со всеми полученными знаниями иду в сумасшедший дом". Он почувствовал ледяной озноб, и у него засосало под ложечкой, шаг невольно замедлился, но затем Бальрих пошел еще быстрее и весь потный добежал до больницы.
Минуя дворника, он хотел было войти в одну дверь, но она оказалась запертой, даже ручки у нее не было.
- Туда, надеюсь, вы не хотите попасть, - крикнул дворник и послал его в приемную. Теперь Бальрих шел беспрепятственно по белым длинным коридорам, более широким и чистым, чем в казармах Геслинга.
Санитарки в накрахмаленных чепцах развозили по этажам тележки с пищей. На самом верхнем этаже сидел у стола молодой человек в белом халате, он говорил и записывал одновременно. Рабочий не решился подойти к нему, но молодой человек сам окликнул его.
- Господин Бальрих!
И вот он стоял перед врачом, вертел в руках фуражку и хмурил брови. А молодой блондин внимательно смотрел ему в глаза, внимательно, но не враждебно. И говорил так, словно сам не слышал себя:
- Я вас сразу узнал, получив очень точное описание. Бог знает, почему мне поручили заняться вами. Ну да ладно, - ободряюще закончил он.
У сиделки врач осведомился, есть ли свободная комната.
- Особый случай, - шепнул он проходившему мимо коллеге. Затем, взяв Бальриха под руку, отворил одну из многочисленных дверей, за ней еще одну и, наконец, предложил ему войти. В комнате была койка, батарея парового отопления; распахнутое окно выходило на железные крыши.
- Садитесь, - сказал врач. - Вы знаете, где находитесь?
Бальрих из осторожности проронил:
- В комнате.
- Ну, да, пожалуй, - рассмеялся врач. - Но почему, собственно, вы сюда пришли?
- Потому что какой-то медицинский советник, - сказал Бальрих уже твердо, так как был подготовлен к такому вопросу, - усомнился в том, что я нормален.
- Что еще ничего не доказывает, - добавил молодой врач. - Но почему же вы не садитесь? Пожалуйста, располагайтесь, как вам удобнее. Мы только беседуем с вами. Видите, я даже не записываю того, что вы говорите.
Однако Бальрих чувствовал, что здесь учитывают не только то, что он говорит, но и какой сделает жест, как шагнет, быстрее или медленнее, повысит или понизит голос. Он стоял, не двигаясь.
- Ну так сядемте, что ли? - снова предложил врач.
Бальрих твердой походкой подошел к креслу и присел на ручку.
"Теперь уже все равно", - решил он. Врач, казалось, не следил за ним. Откинув голову, он проговорил, глядя в пространство:
- Вы чувствуете недомогание?.. Нет? Приливы крови или головокружение? Нет?.. Однако вы ведь стояли голый у своего окна, - сказал он внезапно, подчеркивая каждое слово, и, нагнув голову, пристально посмотрел на Бальриха.
Бальрих сидел, словно оцепенев. Значит, все это ловушка? И этот человек только для виду принял мою сторону! Подлая ловушка! В бешенстве, сжав кулаки, он бросился вперед. Но в то же мгновение заметил, что врач потянулся к звонку за спиной, Бальрих почувствовал, что бледнеет - так велика была грозившая ему опасность. И вместо сжатого кулака он только протянул, как бы с мольбой, раскрытую ладонь.
- Все это оттого, - виновато промолвил он, - что медицинский советник уже старался таким же способом раздражать меня. Разве выдержишь, когда каждый бросает тебе в лицо все, что ему нашептали шпионы? У нас есть шпионы, вам это известно?
На лице врача снова появилось добродушное выражение. Он заговорил мягко и успокаивающе, видя, как Бальрих побагровел и с каким волнением он словно выталкивает из себя слова.
- Этого я, разумеется, не могу знать, - сказал врач. - А вам незачем волноваться.
Он уселся поудобнее. Бальрих покорно последовал его примеру.
- Расскажите мне, пожалуйста, - начал врач, - как вы живете в Гаузенфельде.
Рабочий ответил с горечью:
- Отвратительно, нас эксплуатируют. Мы порабощены и как скот согнаны в кучу.
"Вот что они хотят услышать от меня", - вдруг испуганно подумал он и быстро добавил:
- Но ведь это знают все. Я помешан не более, чем другие.
- Готов поверить вам, - просто заметил врач, - а скажите мне, правда ли, что вы имеете влияние на ваших товарищей? - И, заметив недоверчивый взгляд Бальриха, добавил: - Что, впрочем, вполне естественно... У вас больше силы воли, вы доказали это тем, что учитесь... Ведь учение - дело не легкое?
В его словах прозвучало даже участие. Однако рабочий ответил резко, с укором:
- Вам, вероятно, надо признать у меня переутомление! Вы хотите меня поймать?
Молодой блондин еще ближе наклонился к нему.
- Напрасно вы так думаете. Я знаю сам, что значит надорваться на работе. Я понимаю, вы хотите выкарабкаться из нужды.
- Не только я, - заметил Бальрих с внезапным воодушевлением. - Других тоже надо вытащить. Но кто-нибудь должен начать. И это сделаю я.
- Вы чувствуете, что это ваше призвание?
Бальрих ударил себя кулаком в грудь.
- Да, на меня это возложено. Это моя... моя...
- Ваша миссия?
- Да. - Бальрих вдруг почувствовал глубокое облегчение, хотя на лице врача было явно написано недоверие.
- Миссия, - продолжал врач. - Почему бы и нет? Это возможно. - Он оперся подбородком на руку и заговорил вполголоса. - А начальству вашему это известно?
- Да. Отсюда и все преследования, - сказал Бальрих.
И уже совсем тихо врач спросил:
- Кто же вас преследует?
- Да все он, из-за него все зло. И соглядатаев у него множество шпики, священник из Бейтендорфа, наш депутат, - он предатель, - а теперь еще медицинский советник.
Когда Бальрих это высказал, аромат цветов, доносившийся из сада, показался ему вдруг более удушливым, голос какой-то птицы почти испуганным. Врач сидел, потупясь.