— А это что такое?
— Золотая жила.
— Вот здорово.
— Я знала, что вы это оцените, мой дорогой Тоффи. Знала, что могу рассчитывать на ваш цепкий ум. Так вот, дело в том, что мы с Джо получили возможность купить одно престижное литературное агентство.
— Это самое?
— Это самое.
— Вы разбогатеете.
— Безусловно. Я тоже так подумала. Остаток жизни нас будет донимать головная боль от мыслей о том, как обойти налоговую инспекцию. И все, что нам требуется, чтобы приступить к операции…
— У вас будет столько денег, что вы просто знать не будете, куда их девать.
— У нас просто руки устанут стричь купоны. И все, что нам требуется…
— Знаете, что бы я вам предложил? — сказал лорд Тофем. — Одолжите мне ненадолго сотню долларов.
Билл не сразу поняла.
— Видите ли, — продолжил лорд Тофем, — я попал в сложное положение. Я ни пенни из моих денег не могу получить из Англии, ни единого пенни. Мои приятели объясняют, что это все политика лейбористского правительства, в которое, как вы знаете, вошли всякие типы. Короче говоря, я попал в крайне стесненные обстоятельства, так что если вы хотите приобрести вечно благодарного должника, у которого ничего нет за душой, кроме пачки сигарет и горсти монет, у вас есть шанс.
Билл растерянно оглянулась.
— Джо.
— Да.
— Ты слышал?
— Да.
— Значит, это не страшный сон.
Лорд Тофем приготовился объясняться дальше.
— Я потому обратился к вам, что вы поведали мне о вашем баснословном богатстве. Вот, сказал я себе, замечательные люди, купаются в золоте, и вот я, остался на бобах из-за этих дурацких лейбористов, которые только и высматривают, кого бы сожрать. Что такое для вас несчастная сотня долларов!
Билл обрела привычную уверенность.
— У тебя найдется сотня, Джо? Ах да, вспомнила, у тебя нет. Тогда, кажется… Вот, Тоффи, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал лорд Тофем. — Огромное спасибо. Йо-хо-хо! Знаете ли вы, что это для меня значит? Это значит, что сегодня я смогу с легким сердцем отправиться в Санта-Аниту, навстречу судьбе. Фиппс говорил, что Бетти Хаттон в четвертом заезде… словом, вы спасли меня и благослови вас небо, мои дражайшие мультимиллионеры! Йо-хо-хо!
И он как на крыльях вылетел через стеклянную дверь в сад.
ГЛАВА XIX
Билл перевела дыхание. Лицо ее казалось таким изможденным, словно все несчастья мира легли на ее плечи, и найдя наконец в себе силы заговорить, она заговорила непривычным для себя бесцветным голосом.
— Видишь, как оно обернулось, Джо… Неприятно.
— Да уж.
— Весьма огорчительно.
— Хуже не придумаешь.
— Да, крайне неприятный поворот. А ведь как все гладко шло до самой последней минуты! Ощущение такое, будто я гналась за радугой, а она повернулась да и лягнула меня под-дых. Если бы я вовремя вспомнила про новые финансовые правила, введенные на Британских островах, можно было бы избежать неприятного сюрприза. Вдобавок ко всему я лишилась последней сотни долларов. И ради чего? Чтобы придурковатый английский пэр смог пойти на скачки. Говорят, несчастья обогащают душу… А, Смидли, — сказала она, когда дверь в очередной раз открылась, — какие новости из эпицентра взрыва?
Смидли выглядел кротким, как овца, глаза его смотрели безжизненно, как у чувствительного президента разорившейся компании после собрания акционеров. Было ясно, что только что закончившаяся встреча с золовкой мало походила на праздник любви.
— Она обезумела, — сказал он.
— Очень плохо, — ответила Билл. — Не дай Бог прогневить Аделу. Врагу не пожелаю.
— Она думает, что эта штука у нас.
— Как же мало ей известно! Ты пытался ее разубедить?
— Да, но бесполезно. Раз уж в голове Аделы засела какая-то мысль, ее оттуда колом не выбьешь. Ты сама знаешь. Как никто.
Смидли вытер лоб ладонью. Он был похож на ветхозаветного отрока, пережившего пещное действо и чудом вышедшего из огня.
— У меня нервы сдают. Надо бы выпить.
— Сейчас Фиппс принесет коктейли. А вот и он, если не ошибаюсь.
Вошел Фиппс, неся перед собой нагруженный поднос, звеневший посудой. Он поставил ношу на письменный стол с обычным своим видом облеченной особыми полномочиями особы, доставившей к королевскому двору чрезвычайной важности документы.
— Каков же итог? — спросила Билл.
— А? — переспросил Смидли, следивший глазами за коктейлями.
— Чем кончилось дело?
— С Аделой? Она утверждает, что мы взломали сейф, причем, по ее мнению, дневник забрала ты. Она устроила сцену и заявила, что позвонила в полицию.
— Что?
Глаза Билл засветились прежним огнем. Отчаяние покинуло ее. Она стала опять Старой Верной, в полной мере владеющей ситуацией.
— Сюда едет полиция? Забрезжил свет в конце туннеля. Это даже лучше, чем морская пехота. Фиппс!
— Мадам?
— У меня возникло сильное опасение, Фиппс, что ты попался. Слыхал, что сказал мистер Смидли?
— Нет, мадам. Мое внимание было занято приготовлением коктейлей, мадам.
Билл бросила на него жалостливый взгляд.
— Будь повнимательней к коктейлям, братец Фиппс. Сейчас тебе понадобится выпить. Мистер Смидли сказал, что миссис Корк послала за фараонами.
— В самом деле, мадам?
— Я восхищаюсь твоей выдержкой. Я бы на твоем месте дрожала, как осиновый лист.
— Не улавливаю вашей мысли, мадам.
— Я попробую объяснить. Сюда направляются стражи закона, и что они первым делом сделают, — придя сюда? Раскинут сеть. Прочешут местность со всей тщательностью, подобающей в таких случаях.
— Видимо, так, мадам.
— Они обнаружат твое секретное убежище, в котором ты прячешь дневник. И что потом?
Дворецкий изобразил вежливое непонимание.
— Вы намекаете, что они могут заподозрить меня в воровстве?
Билл искренне расхохоталась.
— Принимая во внимание твое прошлое, кого еще могут они заподозрить? Похоже, что тебя ждут горячие денечки, Фиппс.
— Не согласен с вами, мадам. Очень вероятно, что констебли обнаружат предмет, о котором идет речь, но я доложу, что действовал по указке мистера Смидли. Таким образом, я всего лишь выполнял распоряжение хозяина, как и следует слуге.
Билл подняла брови.
— Не понимаю тебя. Ты что, хочешь сказать, что тебя просили взломать сейф? Смидли, что ты на это скажешь?
— Ничего подобного.
— Ты не просил Фи п пса открыть сейф?
— Разумеется нет.
— А ты, Джон?
— Нет.
— Кей?
— Нет.
— Я тоже не просила. Беда в том, Фиппс, что ты валишь с больной головы на здоровую. Тебе в голову пришла блестящая мысль взломать сейф и взять содержимое, а ты обвиняешь в этом других. Ты обнаружил недюжинную силу духа, которая вызывает восхищение, и мы должны тебе помочь. Отдай эту вещь мистеру Смидли, и мы примем ответственность на себя. Тогда тебе не о чем будет беспокоиться. Ты меня понял?
— Да, мадам.
— Я знала, что у тебя светлая голова. Ступай же и принеси дневник.
— Он у меня с собой, мадам.
Дворецкий бесстрастно вынул из кармана дневник, положил на поднос и подал Смидли, который немедленно схватил его, будто щука, сглотнувшая муху.
— Будут еще распоряжения, мадам?
— Нет, благодарю, Фиппс. Ты, разумеется, получишь комиссионные.
Смидли вздрогнул.
— Как, после всего этого?
— Конечно. Мы честные партнеры. Ты получишь свою долю в надлежащее время, Фиппс.
— Спасибо, мадам.
— Извини за беспокойство.
— Не стоит извиняться, мадам.
— Так или иначе, твое искусство останется с тобой.
— Вот именно, мадам, — ответил Фиппс и величественно удалился.
Джо преданно ел глазами Билл, как провинциал, приехавший взглянуть на столичную диковину. Чувства переполняли его, и он не находил слов для их выражения. Наконец справившись с собой, он сумел сказать Билл, что она — чудо.
— Безусловно, — поддержала его Кей.
— Ее мозг надо заспиртовать и передать в какой-нибудь музей как национальное сокровище, — сказал Смидли, которого тоже распирало от избытка чувств.
— Когда он ей больше не будет требоваться.
— Разумеется, когда он ей не будет требоваться, — согласился Смидли. — Ну что ж, поеду к садовнику, про которого я вам говорил, чтобы он перевел нам эту вещицу. Проще толковать с «Колоссал-Эксвизит», если знать, с чем пришел.
— Ты решил продать дневник им? — спросила Билл.
— Если они не пойдут на попятную. Все-таки пятьдесят тысяч — приличная сумма. Кругленькая.
Билл согласилась.
— Очень приличная. И очень кругленькая. Я бы за эту цену уступила. Возьми у них чек, отложи пять тысяч для Фиппса, отстегни нам с Джо двадцать — и ты свободен.
Смидли, скорыми шагами человека, для которого время — деньги, направлявшийся к двери на террасу, притормозил. Его явно что-то поразило.
— Тебе с Джо? Двадцать тысяч? Это ты о чем?
— На наше литературное агентство.
— Какое еще агентство?
— Ты сам говорил, что вложишь в него деньги, — пояснил Джо. Смидли всплеснул руками.
— Я говорил, что вложу деньги в какое-то литературное агентство? Когда?
— Позавчера вечером. Когда мы гуляли в «Могамбо».
— Впервые слышу.
— Как? Мы же несколько часов это обсуждали. Неужели не помнишь?
Билл помрачнела.
— Я так и знала, что этим кончится, Джо. У Смидли дырявая память.
Смидли обиженно засопел.
— Память у меня прекрасная, — буркнул он. — Я действительно ни малейшего представления не имею о каком-то там литературном агентстве. Что это за агентство?
— То самое, которое мы с Билл собираемся приобрести.
— И из какого-то случайно оброненного мной замечания вы сделали вывод, что я готов ссудить вам денег?
— Какое, к черту, случайное замечание? Мы полтора часа мусолили это дело. Ты хлопал меня по плечу и твердил, что…
Смидли покачал головой.
— Ошибка какая-то. Абсурд. Я бы нипочем не вложил деньги в литературное агентство. Слишком рискованный бизнес. Я собираюсь вернуться в Нью-Йорк и заняться продюсерским делом. Открою контору и сделаю объявление, что готов рассматривать сценарии. С Божьей помощью все будет как в старые времена. Ну ладно, что зря болтать. Увидимся, пока, — заключил Смидли.
Он вышел, а Джо и Кей после минутного молчания очнулись и последовали за ним. Их голоса затихли где-то в саду, и Билл снова села за диктофон.
— Ах, Голливуд, Голливуд, — начала она. — Прибежище пустой славы и ожесточенной борьбы, где неугасимое пламя обжигает крылышки беспечного мотылька, где тротуары омывают горькие слезы обманутых дев…
Дверь отворилась.
— А, Алела! — радушно воскликнула Билл. — Я тебя ждала. Йо-хо-хо! Ты как нельзя более кстати.
ГЛАВА XX
Адела выглядела более внушительно, чем когда-либо, и голос ее, зазвучавший после того, как она некоторое время молча разглядывала Билл, гремел как раскаты грома. — Вот ты где, Вильгельмина.
Билл — не из тех, кого можно запугать громом — кивнула сестре с неподдельной сердечностью.
— Да, я здесь, как всегда в трудах. Записывала твои впечатления от Голливуда в то время, когда студия «Биоскоп» не хотела брать тебя на работу.
Адела просверлила сестру взглядом.
— Оставим мои впечатления от Голливуда. Вильгельмина, мне нужно сказать тебе словечко.
— Хоть тысячу.
— Довольно будет и пяти. Вильгельмина, где дневник? Билл наморщила лоб.
— Дневник? Какой дневник? — Лицо ее прояснилось. — А, ты, наверное, имеешь в виду дневник, о котором спрашивала у Смидли? Разве его нет в сейфе?
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
— А я думала, ты его туда положила.
— Я положила, но его там больше нет. Даю тебе две минуты на размышление.
— Мне?
— После этого я умываю руки и передаю дело в руки закона.
Билл подняла руку.
— Подожди-ка. Это что-то знакомое. Помнится, я читала этот текст в субтитрах твоего фильма «Золотые грешники». Припоминаешь? Ты еще застала свою сестру за взломом сейфа.
— Как и нынешней ночью.
— Не понимаю.
Это для Аделы было уже слишком. Она схватила с подноса стакан с коктейлем и швырнула его об стену.
— Ах ты, артишок иерусалимский! Ты что, слов не понимаешь? Хорошо, скажу яснее. Может, тогда до тебя дойдет. Ты украла мой дневник!
Повисла пауза.
Потом Билл тоже схватила стакан для коктейля, но совсем с другим намерением. Она размеренными движениями принялась сбивать коктейль. Только плеск жидкости в стакане нарушал тишину. Адела сжимала и разжимала кулаки. Лицо ее окаменело. Однажды ее покойный муж, Альфред Корк, застал ее в таком состоянии, когда всю ночь играл в покер, и даже не собрав вещей, немедленно отбыл в Мексику. На Билл поведение сестры произвело гораздо меньшее впечатление. Она закончила сбивать коктейль, осушила стакан и крякнула с видимым удовольствием.
— Ну? — вопросила Адела. — Ты и теперь будешь отпираться?
Билл явно забавлялась ситуацией. Она снова наполнила стакан, молча отдавая должное мастерству отсутствующего Фиппса. Джимми Фиппс, конечно, не самая приятная особа из тех, что дышат чистым воздухом Беверли-Хиллз, его моральный кодекс вполне соответствует нормам, принятым в тюрьме, но коктейли он сбивает классно.
— Дорогая моя Адела, я не умею взламывать сейфы.
— Зато у тебя есть друзья, которые это умеют. Твои дружки — жулики из жуликов, на ходу подметки режут.
— Единственный мой друг на этой территории — Джо Де-венпорт, а его вряд ли можно причислить к взломщикам. С таким же успехом можно заподозрить Фиппса. Нет, — сказала Билл, почтительно отхлебывая мастерское творение дворецкого, — на мой взгляд, здесь работал кто-то со стороны.
— Со стороны!
— Вот именно. Может быть, работала международная банда. Эти международные банды знают свое дело. Хочешь выпить?
— Я не пью коктейли.
— Много теряешь.
Уважение Билл к Фиппсу углубилось. Как щедро одарила природа этого человека! Он не только гениально смешивает мартини, но еще и красноречив беспримерно. Он сравнил Аделу с удавом, глядящим на кролика, и сейчас она как нельзя больше напоминала такого удава. В критические моменты Смидли одолевала крупная дрожь, но он явно уступил бы сейчас пальму первенства по этой части Аделе Шэннон-Корк.
— Ты, стало быть, хочешь меня уверить, — сказала Адела, борясь со своими чувствами, — что по чистой случайности сейф обворовали именно в ту ночь, когда в нем лежал дневник?
— Конечно, по чистой случайности.
— Хорошенькая случайность!
— Боюсь, крайне неудачная. Для тебя. Адела окрысилась.
— Что ты хочешь этим сказать? Билл пожала плечами.
— По-моему, и так ясно.
— Мне — нет.
Билл стала серьезнее. Она пожалела сестру и замялась, не желая сообщать Аделе неприятные новости.
— Смотри сама, — сказала она. — Смидли получил предложение продать дневник за пятьдесят тысяч долларов. Он хотел придержать его у себя, а ты выманила его и спрятала в сейфе. Другими словами, ты добровольно приняла на себя всю ответственность за него.
— Ерунда.
— Ты не станешь считать это ерундой, когда Смидли вчинит тебе через суд иск на пятьдесят тысяч.
— Что?
— Не забудь, что он может выставить трех свидетелей, которые подтвердят, что ты отняла дневник, несмотря на его протесты. Ни одно жюри присяжных в целой Америке не вынесет вердикт в твою пользу.
— Чушь собачья.
— Можешь повторять, что это чушь, если тебе так спокойней. Я только констатирую факты. Любое здравомыслящее жюри без колебаний решит дело в его пользу, и ты заплатишь не только пятьдесят тысяч, но еще и кругленькую сумму в возмещение судебных издержек. Хорошо еще, что ты миллионерша, на бобах не останешься. Правда, ты из тех женщин, которые вообще не любят раскошеливаться. Тогда дело другое.
Адела, спотыкаясь, добрела до дивана и без сил упала на него.
— Но… но…
— Говорила тебе, выпей коктейль.
— Но это же абсурд.
— А вот и не абсурд. Вполне реальная угроза. Здесь тебе не поможет даже самый блестящий адвокат. Смидли выиграет дело, как пить дать.