— Нет проблем.
— Ты все еще согласна на поездку в Штаты с моей мамой, не так ли?
— Конечно. Ты что, издеваешься? У меня никогда не будет еще одного такого шанса, как этот. Все оплачено.
— Хорошо. Я определюсь с билетами, вы уезжаете в среду. И у мамы будет целый день, чтобы восстановиться перед ее назначением в пятницу. Тебе не придется с ней нянчиться все время. Осмотри достопримечательности и делай все вещи, которые обычно делают туристы. Хотя к врачу тебе придется ее сопровождать.
— Круто.
— Ох! Пока не забыла. Я принеслв тебе кое-что.
Она роется в сумке и извлекает банку с ежевичным джемом.
Билли берет ее.
— Роскошный джем? Вау, у меня никогда не было ничего подобного раньше, — она протягивает руку, открывает ящик и достает ложку. Наклонившись, открывает крышку и опускает свою ложку. — Вау, ты поимела ужасный секс, я еду в Америку и ем джем из Harrods. Блестяще! Как долго продлится твой договор?
— Три месяца.
— Ты уверена, что не можешь его увеличить?
— Билли, не будь такой ведьмой.
Она зачерпывает больше джема.
— Теперь мы можем поговорить о твоем ужасном сексе?
— Он ушел, как только узнал, что я ни с кем не была. Я была жалкой, Билл. Я лежала там, словно лимон.
— Что ты имеешь в виду? У вас не было секса?
— Отчасти. Как только он вошел, я в своем роде, задохнулась от шока. Это было так неожиданно, и... ну, больно, и он вытащил в два раза быстрее.
— Что?
Лана прикусила губу.
— Это было так неловко. Он просто остановился и ушел.
— Что ты имеешь в виду ушел?
— Он оделся и ушел.
— И ничего не сказал?
— Он сказал, что это будет лучше сделать в следующий раз.
— Черт побери. Он не кончил?
— Нет, — неуверенно сказала Лана. — Это очень плохо?
— Плохо! Он производит впечатление окончательно мудака. Никто не останавливается на полпути, не имея на то причин, — она продолжает жевать и с нетерпением наклоняется вперед. — Расскажи мне, что случилось до того, как он совершил свой подвиг.
Лана поеживается.
— Ну, он одел меня в белое платьице, белое нижнее белье и чулки.
— Ах. Мой. Бог, — Билли начинает ржать и гоготать, как безумная. — Он хотел шлюху, которую представлял девственницей в своей постели, но когда обнаружил, что у него реальная девственница, психанул и убежал. Это так смешно.
— На самом деле, нет.
Билли молниеносно приходит в себя.
— Извините, да, это не так смешно.
— Билл, ты научишь меня некоторым техникам?
— Я не знаю, чему я могу тебя научить. У меня нет члена, понимаешь?
Она видит очень расстроенное лицо Ланы и широко улыбается.
— Окэй, давайте начнем с прелюдии. Прелюдия до талии очень похожи, верно?
— Верно, — говорит Лана.
— Ухо — это до безобразия возбуждающий орган. Всякие вещи могут произойти, когда ему уделяется особое внимание. Проведи своим пальцем по краю, вот так, — она провела пальцем по краю своего уха. — Иногда ты можешь сначала лизнуть палец, а потом нежно дуть на мокрый ободок. Но наилучшего эффекта можно достичь, если аккуратно покусывать и лизать и так двигаться к мочке уха, а потом неожиданно засунуть свой язык ему в ухо. Если все сделано правильно, то это, должно свести его с ума.
— Правда? — с сомнением спрашивает Лана.
— Ты должна практиковаться на ком-то другом. Я хотела дать тебе попрактиковаться на мне, но я могу начать действительно фантазировать по поводу тебя, и это может стать, слишком фатально для нас.
— Ты серьезно?
— Ты, когда чистишь зубы по утрам, смотришь на себя в зеркало? Ты чертовски потрясающая, Лана. Если бы я встретила тебя в клубе, эх, я бы налетела на твое тело. Как насчет Джека?
— Нет, Джек злится на меня. Он не говорит, но думает, что я поступила не лучше, чем поступают проститутки.
Билли искоса смотрит на Лану.
— Я восхищаюсь тобой за то, что ты сделала.
— Ох, хорошо, но он нет.
— Он просто сумасшедший, потому что он всегда был этим старшим братом, с убийственным защитным комплексом по поводу тебя. Но, правда, в том, что мы все проститутки. Некоторые женщины дают за дорогой ужин, другие — за кольцо на пальце, а третьи — за лучший образ жизни. Ты же сделала это, чтобы спасти свою мать. Я бы сказала, что это гораздо лучше, чем делают остальные из нас.
— Спасибо, Билл.
— О, есть еще одна вещь, которую ты можешь сделать любовнику банкиру. Ты можешь связать его! Тебе нужна металлическая кровать или, конечно, кровать с балдахином на четырех столбиках. Эта кровать здесь будет бесполезной. Я как-то привязала Летицию к ее кровати, и это было отпадно. Я приказала ей раздеться догола, завязала ей глаза и привязала ее к четырем углам кровати. Она лежала там полная предвкушения, я спокойно сообщила, что собираюсь отправиться в магазин за шоколадом, а ее оставляю в спальне с открытой дверью. Боже, ты бы видела, как она умоляла меня, а затем начала ругать. — Билли радостно смеется.
— Ты бы видела ее, когда она сообщила мне, что ее мать вернется через двадцать минут. Я засунула ей трусики в рот и ушла. Позаботившись о том, чтобы входная дверь закрылась с треском.
У Ланы «отпала челюсть».
— Это своеобразный выбор, который ты сделала. Представляешь, если бы ее мать вернулась и обнаружила ее связанной голой на кровати?
— Нет, я встретила ее мать, ожидая лифт, и она попросила меня передать Летиции, что собирается в парикмахерскую и вернется по крайней мере через час.
— Летиция обиделась на тебя?
— Рассердилась на меня. Она трепетала, как школьный пудинг. Я торчала в Yorkie bar с ее задницей и съела ее потом. Она сказала, что это был лучший оргазм, который она когда-либо имела.
Лана смеется.
— Ох, Билли. Как-то я не думаю, что он позволит мне привязать его к кровати.
— Можно еще попробовать с завязанными глазами. Это повышает ощущения, когда ты не можешь видеть. Ты могла бы предложить поиграть.
Включи таймер, нужно заставить другого кончить, и кто приходит первым, проигрывает. Когда наступит его очередь, сделай ему самый лучший отсос, который он когда-либо имел.
— Окэй, возможно, я попробую.
— Дай мне знать, как все пройдет, хорошо? — говорит Билли с улыбкой.
Лана внимательно смотрит на нее.
— Я должна забежать в агентство по трудоустройству, чтобы они могли вычеркнуть меня из своих списков из-за того, что я предлагала себя не по назначению одному из их клиентов, но прежде чем я уйду, ты знаешь, сколько Блэйк дал мне лишних денег? Я решила, вернее я хочу, чтобы ты взяла половину.
Глаза Билли расширяются. Ей необходимо время, чтобы начать говорить:
— Я возьму на бесплатную поездку, и возьму джем, но я не беру деньги.
— Помнишь, когда мы были детьми, мы говорили, что если бы мы выиграли в лотерею, то поделились бы друг с другом деньгами. Ну... разве это не тоже самое, что выиграть в лотерею?
Билли улыбается Лане.
— Это не лотерея. Кроме того, что я буду делать с деньгами?
— Ты могли бы пойти и сделать себе сиськи.
— Очень заманчиво, но...
— Никаких но. Ты хочешь, чтобы я превратилась в одного из тех людей, которые щедро делятся только тогда, когда не верят, что у них когда-нибудь будут деньги? Ты дала бы мне половину, если бы была на моем месте?
Билли думает и кривит рожицу.
— Честно говоря, я не знаю, что бы я сделала. Я думаю, как и все остальные, я хочу уехать, выкинуть все из головы и весело провести время, но ты всегда была совсем другой. Ты видела необходимость копить, чтобы купить фиалки, когда мы были еще детьми, сесть на автобус, чтобы увидеть картины в Национальной галерее. Вероятно, именно поэтому тянуло к тебе, несмотря на то, что ты носила скучную одежду, и на самом деле читала книги, вместо того, чтобы подождать версии фильма.
— В то время, как ты красила ногти на ногах в свой беличий ярко-красный...
— Хомячный ярко-красный, — поправляет Билли и смеется.
— Как хочешь. Я знаю, что ты живешь на пособие по безработице и не афишируешь этого, и знаю, что ты слишком экономна, так что я открыла счет на мое имя в Abbey и вот карта. Пользуйся ею, как будто она твоя.
15.
Она вдевает серьги-кольца, когда слышит, как его ключ-карта вставляется в дверь. Ее желудок закручивается в узел, она стоит в стороне от туалетного столика и смотрит на свое отражение. Она надела платье Pucci. Этот цвет хорошо смотрится с ее распущенными волосами. Она знает, что никогда не выглядела так прекрасно, но ее сердце колотиться в горле. Она так нервничает, что ее руки становятся липкими.
Она вытирает их и протирает лосьоном. Она скользит в свои прекрасные новые Jimmy Choos и покидает спальню.
Она движется по обшитому панелями коридору и слышит звуки из гостиной. Он стоит у окна и смотрит на освещенный ночной Лондон, и не слышит ее шагов, утопающих в мягких коврах. Только когда ее отражение появляется в стекле, он поворачивается.
Складки на его брюках выглядят очень острыми, и его обувь прекрасно отполирована. Ее глаза двигаются вверх.
На нем темно-синий костюм с мягкой голубой рубашкой с открытым горлом. Ее взгляд путешествует по его смуглой коже, поднимаясь выше к великолепному прямому рту и его глазам, темным, полуприкрытым, полных тайн. Он пристально разглядывает ее. Ее дыхание сбивается. Цветы. Он прислал цветы, которые за ним.
— Спасибо, за цветы. Красивые.
— Подойди сюда, — мягко говорит он, полуприсев на краешек стола. В нем что-то есть такое, но она не может понять. Ей девятнадцать лет, а он — человек мира. Она добровольно направляется к нему. Он ловит ее за талию и прижимает к себе, она зажата между его бедер. Она чувствует тепло, исходящее от его тела.
— Я сожалею, — говорит он. — Я не знал.
Она качает головой.
— Ты не мог знать, это моя вина. Мне следовало предупредить тебя.
— Ты выглядишь очень красивой сегодня.
Она краснеет. Он наблюдает, как ее щеки покрываются румянцем, и проводит своим пальцем по ее нижней губе.
— Ты действительно реальна? — шепчет он.
Она непонимающе смотрит на него. Он хочет сказать ей что-то. Но что? Сказать ей что? Нечего говорить. Они находятся в разных мирах. Это закончится через три месяца. Он чувствует себя дураком. Выражение его глаз меняется.
Рот искривляется. Что-то холодное закрадывается в его глаза.
— Нам лучше идти, а то опоздаем.
Почувствовав изменения в нем, она делает несколько шагов назад. Она не понимает. Горячий и холодный. Возможно, это игра. Но он не будет бить ее. И три месяца она сможет выдержать. Она думает о своей матери и говорит:
— Да, нам не стоит опаздывать.
Трахнуть. Он хочет поцеловать этот рот. Он никуда не хочет идти. Он желает потащить ее за волосы на кровать и трахать так, пока у нее не будет все болеть, и она не станет его умолять, чтобы он остановился. Болезненные ощущения усиливаются, и этой своей реакцией на нее, она его раздражает и злит.
Это противоестественно. Он выпрямляется и предлагает ей свою руку. Его голос звучит агрессивно и отрывисто.
— Приступим? — она прикусывает нижнюю губу. Теперь он злиться на нее. Все бессмысленно. Почему он злиться на нее? В замешательстве, она берет его под руку, и они покидают апартаменты.
Он выезжает из Лондона в Брей. The Fat Duck расположен загородом. Женщины, одетые в дорогие наряды, мужчины — в костюмах. Она никогда не была в таких гламурных местах, но это горькая сладость. Она солгала своей матери. Она находиться с этим мужчиной, как его шлюха. И все это закончится через три месяца. Молодой человек с французским акцентом размещает их в зоне ожидания, предлагая нежные маленькие тарталетки, и два бокала шампанского. Шампанское, говорит он, это комплимент от ресторана. Видимо, Блейк хорошо известен в этом заведении.
— Они называются amuse-bouches, развлечение для рта.
Объясняет Блейк и наблюдает, как она пробует эти крошечные тарталетки. Грибы и лесные орехи с маслом базилика и муссом из лосося.
— Ну?
— Я думаю, что я никогда ничего более вкусного в своей жизни не пробовала.
Появляется сомелье, чтобы помочь выбрать вино, которое будет прекрасно дополнять ужин, но Блейк точно знает, что хочет.
— Clos du Mesnil 1996 года.
Сомелье, кажется, доволен выбором Блейка. Приносят вино и презентуют Блейку. Он кивает, откупоривают бутылку, и небольшое количество наливают в глубокий бокал, предлагая попробовать. Он взбалтывает его, деликатно улавливает поднимающийся аромат, признавая приемлемым. Бокал Ланы наполняется на пятую часть.
Она поднимает его к губам и пробует. Все предыдущие вино, которое она пила до сих пор кажется, несносной микстурой виноградного сока и уксуса. С многогранным ароматом, который наполняет ее нос, и явно мягким вкусом, вино поистине впечатляюще.
Лана увлеченно изучает меню. Неудивительно, что этот ресторан так знаменит, у него уникальное оригинальное меню. Одни названия блюд, чего стоят: вечеринка чаепития у безумного шляпника с супом «под черепаху», карманные часы и поджаренный сэндвич. Дальше — каша из моллюсок, крабовый бисквит и желе из перепелки, курица с ванильным майонезом, нарезанный укроп и гаспаччо из красной капусты с горчичным мороженым, и что-то еще, что она так и не поняла, подается с дубовым мхом и трюфельным маслом.
Блейк для начала выбирает жареный фуа-гра. Лана внутренне вздыхает, она не ест гусиную печень.
Официант смотрит на нее.
— Спасибо, но я не буду заморачиваться с закуской.
Блэйк заказывает баранину с огурцами.
— Я буду то же самое, — шепчет она.
Официант уходит, и он смотрит на нее странно. Жалостливо.
— Ты может, не умеешь читать?
Она запрокидывает голову назад.
— Конечно, умею. Я квалифицированный секретарь.
— Что я должен был подумать? Джей сказал мне, что ты подписала договор, не читая и это второй раз, когда ты заказываешь тоже самое, что и я, и ты едва ли притрагиваешься к блюду, как в прошлый раз. Почему?
Она решает ответить честно.
— Я не знаю, какой прибор, для какой еды используется.
Он выглядит таким удивленным, откинувшись в кресле, и долго ее разглядывает. Не сводя с нее глаз, он слегка приподнимает руку. Бесшумно возникает официант рядом с ним.
— Леди хотела бы еще раз взглянуть на меню, пожалуйста. И попридержите ранее заказанное.
— Конечно, сэр.
Официант возвращается с меню.
— Не желаете ли взглянуть?
— Нет, — говорит она. — Я знаю, что я хочу. Я бы хотела, суп «под черепаху» для начала и пошированный лосось.
Когда они остались вдвоем, Блэйк сказал:
— Всегда начинай с тех приборов, которые находятся дальше всего от тарелки, и бери их друг за другом. Я помогу тебе.
— Спасибо.
— Ну и чем ты занималась сегодня?
— Ну, меня вычеркнули из списков за сек...неадекватное поведение, поэтому я начала искать другое агентство по найму.
Он хмурится.
— Я не хочу, чтобы ты работала в течении нашего договора.
— Почему?
— Потому что, ты должна быть доступна для меня и днем и ночью. Я, возможно, захочу, поиметь тебя в три часа утра или между встречами днем, — жестко объясняет он, и Лана чувствует сексуальное возбуждение, закружившееся внизу ее живота. — И для тебя это не должно является проблемой.
— Что это должно означать?
— Ты живешь в муниципальном жилье, где никто не работает, и все просто сидят на шее у государства?
Она качает головой в удивлении.
— Вау, это одно из самых широко распространенных мнений, которое ты только что сказал!
— Почему, разве это не правда?
— Когда я была еще ребенком, растущим под руководством моих учителей и государственных учреждений, и маме приходилось ходить за еженедельной бесплатной едой и одеждой, неявными, а иногда и слишком явными способами, все пытались вбить в меня убеждение, которое ты только что выразил. Что мы были паразитами. Я всегда знала, что было что-то в своей основе неправильное в этом высказывании, думая, что может так очень кстати развенчать всех безработных и иждивенцев, как паразитов, в том, что мы привыкли жить за счет других. Потом в один прекрасный день я узнала истинную природу паразитов, и это изменило мою жизнь.