— Восстановлю. Склею, Воссоздам. Не отпущу.
— Ненавижу тебя… Ненавижу себя… — шепчу, залипая в твоих глазах.
Утопаю в них, чувствую себя кроликом и бешусь на себя за эту свою слабость. Задыхаюсь в тебе… Утопаю в тебе… Я сделаю все, только бы вырваться из твоих клещей, разорвать этот порочный круг, сломать затворы и запоры, сбежать из твоей невидимой клетки.
Отвожу назад согнутую, сжатую в кулак, руку и со всей дури бью под дых.
— Х-х-х- м, — весь воздух выходит из тебя. Ты охаешь, сгибаясь, и на минуту забываешь, как дышать. Мне лучше, сразу становится легче, улыбка растягивает плотно сомкнутые губы.
Ты обнимаешь меня за плечи, прижимаешь к своей груди, гладишь по спине, по торчащим, как не проклюнувшиеся крылья, лопаткам, ведешь пальцем по позвоночнику, вызывая табуны мурашек, пытаясь успокоить, но даже этот твой ласковый жест, сейчас бесит, проходит по позвонкам раскаленным жезлом.
— Ну за что мне все это? — утыкаюсь лицом тебе в грудь, стиснутые до скрежета зубы, кажется еще немного, и начнут крошиться. — Убей меня или я убью тебя.
— Ал, я люблю тебя, — через ношеную годами футболку чувствую жар ласкающих рук, жар твоего сердца, твое дыхание опаляет макушку.
Ты целуешь мои искромсанные волосы нежным касанием чувственных губ. Меня окатывает кипятком. Открываю рот, потому что уже не могу дышать. Задыхаюсь от нахлынувшего возбуждения.
Мы стоим друг против друга, почти ровесники, почти одного роста, почти одни размеры, почти…, да все почти схоже. Нельзя нас сравнивать или противопоставить, мы такие разные и в то же время непостижимым образом похожи: одни интересы, одни мысли, одни сны. Мы одно и то же. Вулканы — вот верное сравнение, с одной лишь разницей, я извергаюсь, постоянно, не прерывно, всю свою жизнь, а ты спящий, но от этого не менее опасный и угрожающий, готовый в любой момент сорвать печати и выплеснуться потоками лавы.
Поднимаю на тебя взгляд, замечаю лёгкую усмешку в уголках твоих губ. Смешно тебе значит, радуешься? Просовываю свои руки тебе подмышки, глажу по спине, скрытой от меня рубашкой, постепенно опуская прикосновения вниз, останавливаюсь на поясе брюк.
Просовывая большие пальцы под ремень, хватаюсь за него и с силой дергаю на себя. Мы сталкиваемся бедрами. Я удерживаю тебя рядом, не отпускаю, трусь уже эрегированным, под спортивными штанами, членом о ширинку твоих брюк.
Приближаясь лицом к пуговицам, беру верхнюю в рот, зажимаю зубами и рву, мотнув головой. Встречаю твой удивлённый взгляд.
— Что сказал? Дорогая? Очень? Зашибись! — не разрывая зрительный контакт, отпускаю тебя, перевожу руки на грудь, которая манит треугольником, открытой в вороте брендовой шмотки, кожи. Кончиками пальцев веду по шее, вниз, очерчиваю контур ворота, хватаюсь за отвороты обеими руками и резко, в стороны. Пуговицы, пластмассовым дождем стучат по полу.
— Как тебе? Нормик? — ты стоишь, ноль эмоций, уже привык к моим закидонам и это тоже раздражает.
— Я становлюсь для тебя предсказуем, неинтересным, скучным? Может свалить куда на недельку или навсегда? — озвучиваю шальные мысли, что бродят в голове, продолжая стаскивая с тебя испорченную рубашку. Ты гладишь меня по голове, осторожно касаешься за ухом, проводишь большим пальцем по губам и я ловлю его ртом. Хочется откусить, но я только посасываю соленый леденец.
— А сам–то выдержишь? — твой вопрос удивляет. Если б я только мог, давно бы все разорвал, но я стал зависим. И от этого слаб.
Выпускаю фалангу изо рта, пошло причмокнув. Расстегиваю дорогущие запонки на манжетах, тяну за один рукав, потом другой и бросаю тряпень на пол. Надо будет не забыть об неё ноги вытереть. Ты стоишь передо мной, голый по пояс и у меня пересыхает во рту. Провожу языком по верхней губе из угла в угол, прикусив нижнюю, увлажняю и её. Твой взгляд следит за моим языком. Нравится? Ладно, смотри, с меня не убудет.
— Не знаю, но попробовать можно, — говорю и понимаю, что это только слова. Пробовал, не один раз. Но меня, как магнитом, тянет к тебе.
Ты обнимаешь меня и прижимаешь к своей голой коже, чувствую твой запах, такой одурманивающий, притягательный — моя наркота. Целую тебя, облизываю языком выпирающие ключицы, спускаюсь к горошинам сосков, слегка прикусываю зубами один. Смотрю, не отрывая взгляда.
— Так, где ты хотел сделать татушку? Тут? — провожу кончиками пальцев по мышцам груди слева. Твой ответ на выдохе обжигает душу.
— Да, со мной всегда будет мой дракон, — меня захлестывает горячая волна, которая еще секунду назад была наполнена яростью и злостью на тебя, а теперь преобразуется в нежность и любовь. Почему всегда так? Почему, когда ты рядом, я то бешусь, то просто таю в чувствах?
Приближаю губы к коже над левым соском, лижу её и думаю, что жалко, что у человека язык не шершавый как у кота, это было бы так возбуждающе, пройтись этим наждаком оставив на коже маленькие метки, но человеку он не дан, зато есть зубы.
Меня накрывает желание заклеймить тебя оставить на тебе свой след, чтобы все, кто увидят твою кожу, знали, что ты принадлежишь мне. Я шаловливо вылизываю грудь, задеваю сосок, а самого уже начинает трясти от этой потребности.
Приоткрываю рот и исполняю свое внезапное желание, смыкая зубы на коже, плыву. Глубокое дыхание распирает грудь, сердце ухает, и я не могу оторваться от этого вампирского жеста.
Ты хватаешь меня за волосы, пытаясь оторвать от себя, но я лишь сильнее сжимаю зубы. Сознание отключается, я не слышу твоего болезненно — удивленного всхлипа. Ты шепчешь сквозь стиснутые зубы:
— Ал, прошу услышь меня. Я тебе не изменял. Мне никто не нужен. Только ты. Ты единственный в моем сердце, душе и в постели тоже. Я клянусь, — выдыхаешь со стоном последнее слово…
Осознание того, что тебе больно, вдруг доходит до мозга сквозь затопивший кровь адреналин. Я размыкаю зубы и сквозь прищур глаз вижу, как расширены твои зрачки, как твоё лицо искажает боль. Я смотрю, впитываю новые эмоции. Ты так редко их показываешь. Во рту привкус железа, соли.
— Прости, Я так соскучился, пока ты там блядовал, — отпускаю взгляд. По твоей груди ползет тонкая струйка крови. Я сумасшедший, ведь меня это безумно возбуждает. Слизываю красную извивающуюся нить жизни, оставляя темные разводы. Меня начинает бить дрожь. Вкус твоей кожи, вкус твоей крови. Нет, я с тобой просто зверею.
А может это инстинкт? Держаться за свое руками, ногами, зубами, и я понимаю, что сейчас, в этот миг нашего очередного примирения мне хочется отдать тебе всего себя. Всего до последней клетки кожи, до последней капли крови. В висках стучит, дыхание сбивается, в животе все скрутило в один жаркий узел, который дано развязать только тебе.
Прижимаюсь к тебе, даю почувствовать, как возбужден. Провожу черными ногтями по груди, царапаюсь словно кот, оставляя на коже широкие борозды, трусь, как последняя сучка. Вижу, как через приоткрытые губы, вырывается твое частое дыхание. Я задеваю губами сосок и втягиваю в рот. Стон слетает с твоих губ, и меня накрывает по новой.
Это так возбуждает: эти всхлипы и вскрики и эти твои бесовские глаза — переполняют чашу моего терпения. Мы оба на грани, я вижу это, чувствую. Потребность в близости почти болезненна. Я тяну тебя к креслу, на ходу сдергивая с себя одежду. Быстрее, не хочу преград, не хочу ничего на твоей коже, только мои руки и губы.
Спускаю с тебя брюки вместе с трусами, ты переступаешь через штанины, я перед тобой на коленях, упираюсь лицом в пах. Бля, как меня бесит и в тоже время радует, это твое вечное экспериментирование с выстриганием лобка. Делать нечего? Хочешь даже там быть совершенством? Удалось, красиво, ничего лишнего или мешающего.
Провожу носом, лижу эти короткие волоски, прикусываю кожу. Хочу взять тебя в рот, накрыть губами этот прекрасный отросток, который дарует столько чувственного наслаждения. В паху все пульсирует, пресс сводит судорогами, я касаюсь языком головки, тихонько, как бы пробуя. Борюсь с собой, чтобы не взять сразу все и сорваться на бешеный ритм. Чувствую, что проигрываю.
Накрываю головку губами, плотно сжимаю их, стараясь убрать зубы куда подальше, натягиваясь на ствол сколько могу, пока не начинаю задыхаться, пока рвотные позывы не останавливают желание дойти до основания. Чуть сдвигаюсь назад, пережидаю, и снова вперед.
Двигаюсь на тебе, давлюсь, но не останавливаю эту гонку по дороге страсти. Чувствую себя гонщиком, и сам захлебываюсь в вихре чувств. Ты закинул голову, рот открыт, жадно захватываешь глотки кислорода и подмахиваешь бедрами, желая еще глубже оказаться во мне.
— М-м-м-м, — стону тебе в член, вибрирую голосом, и эти волны отдаются, как эхо в твоем теле. С твоих губ слетают стоны приближающегося экстаза. Ты подрагиваешь у меня во рту, близкий к оргазму.
Выпускаю член и толкаю тебя на кресло. Ты валишься в его объятья. Стою, смотрю, хороша картина: креслице, как по тебе сделано, я-то мог чуть ли не полностью в нем утонуть, сидя с ноутом в руках. Ты дышишь рвано, ноги расставлены широко, член прижат к животу, пачкая секретом. Глаза блестят, проступившая краска вожделения заливает щеки, уши, шею.
Не могу больше смотреть на эту картину, мне нужно больше, хочу занырнуть в это божественное зрелище. Встаю на колени на сиденье кресла, чуть вперед и наши члены соприкасаются, беру твои бедра в захват. Твои руки начинают танец на моем теле. Плечи, спина, ягодицы… все горит и плавится под твоими прикосновениями. Выгибаюсь, беру наши члены вместе и начинаю поглаживать, еложу на твоих бедрах, толкаясь в руку.
Страстный поцелуй уносит в нирвану. Мы захвачены этой игрой, этим потоком энергии, вырывающимся из глубин души. Ты мнешь мои ягодицы, ласкаешь. Я чувствую, как разводишь бедра, чуть спускаясь. Мои ноги разъезжаются в стороны. Я открыт, это смущает и заводит одновременно.
Палец проходится по ложбинке, скользя, утыкается в зажатый сфинктер. Наша вечная борьба за „кто сверху“ давно окончена. Ты так же любишь отдаваться мне, как и я тебе. Чуть подскакиваю, ожидаемо, конечно, но всегда напрягает этот первый момент такой откровенной близости.
Ты кружишь возле моего входа, постукиваешь пальцем, а я целую тебя в губы и трусь своим членом о твой.
— Давай, — стону тебе в губы, — Не мучай, — упираюсь лбом в лоб. Наши тела и волосы мокрые от пота, скользкие, разгоряченные.