— А ты откуда знаешь?
— Я подслушала, потом проследила… до лесопилки.
Старшая подруга, прищурив золотисто-карие глаза, внимательно посмотрела на меня и неожиданно хлопнула по столешнице, напугав:
— И за что их так?
Пожав плечами, я с горечью пояснила:
— Оказывается, директор с замом тайком выводят активы фабрики, им время нужно закончить аферу. А французской хозяйке останутся лишь стены, да долги.
Тетка встала и, нависнув надо мной, с угрозой рыкнула:
— Не вздумай влезать в чужие разборки! Алиса, ты даже не представляешь, что о вашем Шарове говорят! Ты слабая самка, щенок еще. И вообще, у тебя будет масса возможностей найти себе пару. Это самцы пару находят однажды. И знаешь, девочка моя, участвовать в подобной авантюре без папы — верх глупости.
— Ань, дед вернется через две недели, а у них нет времени. Их могут сжечь… ты сможешь жить потом, зная об этом?
Злобно рыкнув, Анфиса резко отвернулась, обеими ладонями ударила по столу и яростно прошипела:
— Поверь, детка, я с любыми кошмарами смогу ужиться, если речь идет о наших жизнях. Ты еще маленькая, а я за восемьдесят шесть лет слишком многое повидать успела. Знаю, почем фунт лиха!
— А я не смогу, — тихо, горько шепнула я.
Анфиса рычала не переставая. Ее теплые медовые глаза светились — волчица слишком близко подобралась к «поверхности». Я выпустила свою, и началась битва желаний… взглядами…
Наконец, тетя сдалась:
— Я уже потеряла Марию, а тебя не могу.
— Ты сама знаешь, что я не она — а ответственная до неприличия и трусливая до безобразия. И дом свой люблю, и вас люблю больше всего на свете. И…
— Подлиза! — буркнула Аня, усаживаясь на стул. — И как ты хочешь провернуть это дело?
Я наморщила нос и неуверенно выложила план «Б»:
— Дождаться темноты, пробраться волком на лесопилку и освободить тех… товарищей.
— Возможные осложнения? — Аня склонила голову вбок и с усмешкой смотрела на меня, ожидая. — Говори, Лиса.
— Там охранники с пушками, плюс решетки на окнах стальные, склад же. Ну и вдруг они… в отключке до сих пор. Как мы их незаметно вытащим через окно? Машину близко не подогнать — заметят.
Тетушка водила красным ноготком по столешнице и задумчиво повернулась к окну, за которым уже темнело. Осень. Но нам только на руку.
— Можно решетки зацепить тросом и вырвать…
— Громыхнет. Охрана услышит! — возразила я.
— А мы на решетку одеяло навесим, тогда шума меньше будет.
Я со здоровым скепсисом оценила предложение:
— Ладно, принимается. А как вытащим?
Подперев щеку кулаком, «подельница» раздраженно взглянула на меня:
— Я свои идеи высказала, между прочим, теперь твоя очередь.
— Давай уазик Влада возьмем, он вместительный…
— И как он нам поможет?
— Тележку возьмем с собой…
— В которой папа навоз возит? — идеальные черные брови моей копии насмешливо поползли на лоб.
— Я ее сейчас схожу помою. Только, Ань, я не представляю, как мы двух здоровенных мужиков на себе попрем.
— Ох, Мишкина младшая, загоню я тебя в долги с твоими затеями!
— Какая вы меркантильная, Мишкина средняя! — хмыкнула я в ответ.
— Меня смущает только одно…
— Что именно?
— Что скажет папа… потом!
— А зачем его расстраивать? Пусть это дело останется нашим маленьким секретом, — я заискивающе посмотрела на подругу.
Аня посидела еще минутку, поджав губы, а потом нарочито капризно заявила:
— Мне нечего надеть на наш торжественный вечерний выход.
— Смеешься? Спортивный костюм с начесом!
— Там будут мужчины, французы, и, по твоим словам, весьма привлекательные, а я — в бабушкиных кальсонах?
— Ань, я надеюсь, ты не в выходном платье собралась на лесопилку? — твердой уверенности, что она не приоденется, не было.
Она улыбнулась загадочно, грациозно потянувшись, вышла из кухни и понеслась наверх. Вот чует мой хвост — наряды подбирать. Подумаешь, оборотни узнают, на месте преступления, не нашего, правда, застукают, действовать придется, как бог даст, но, тем не менее, я чувствовала душевный подъем и уверенность. Вместе с лучшей подругой не страшно, ну или не очень страшно.
Ровно в двенадцать, под кукушкино кукование в старинных часах, висящих в нашей гостиной, мы вышли из дома. Завели дедов уазик, положили в багажник слегка отдающую навозом тележку — как я ни старалась, полностью избавиться от запаха не удалось. Взяли набор инструментов на всякий случай и, не включая фар, потихоньку покатили навстречу приключениям, наверное.
Конечно, я опасалась по поводу того, что «скажет» Влад. Побреет налысо за такую выходку, скорее всего. И несмотря на предполагаемые последствия, моя кровь закипала от предвкушения и ожидания.
Глава 6
— Черт, трава колется! — сквозь зубы тихонько ругалась Аня, ворочаясь на земле, рядом со мной.
— Ну ты додумалась! Кто на дело идет в капроновых колготках и шортах? И в такую погоду…
— Снова начинаешь?! — приглушенно фыркнула чересчур стильная для ночного похода в отнюдь не гламурное заведение тетушка. — Между прочим, я в кроссовках, теплых гольфах и шерстяных шортах, почти до самых колен…
— В красную полоску! — рявкнула я шепотом. — А гольфы — в ядовито-зеленую, ты бы еще палантин белый с собой взяла, а то вдруг кто не заметит.
— На себя посмотри, — не осталась в долгу подруга, — костюмчик велюровый нацепила, спортсменка нашлась. Да на тебе вся местная солома с репьями.
— Зато он черный, — не сдавалась я, — а солома… для маскировки.
Мою тетушку никто не в силах переубедить или изменить. Для нее мода и стиль не пустой звук.
— Твой сельский камуфляж и яйца выеденного не стоит, да еще с этой вонючей громыхающей тележкой.
— Да ближайший оборотень, к твоему сведению, в лучшем случае, в соседней области отыщется. А хорошим обонянием не каждый похвастаться может. Обычный человек вряд ли унюхает. — Потом добавила с сарказмом: — Насчет грохота обязательно выскажу твои претензии деду, чтобы лучше о садовом инвентаре заботился.
— Скажи-скажи, особенно, куда ты с этим инвентарем ночью таскалась, язва!
— Сама такая, — беззлобно огрызнулась я.
— Скоро ночь закончится, мы идем или нет? — примирительно шепнула Анфиса.
— Ой, — в унисон испуганно «вскрикнули» мы одними губами и уткнулись носами в землю.
Внизу, буквально в пяти метрах под откосом, вдоль забора, тихо переговариваясь, прошли двое охранников. Наконец они скрылись из виду, значит — обход каждый час. Мы переглянулись, тяжело вздохнув, и решились.
— А если трос короткий окажется? — неожиданно засомневалась Анфиса.
— Тогда я плюну на все и пойду домой спать, — хихикнула я.
— Вот сразу бы и плюнула, и никаких проблем… — буркнула Аня.
Мы аккуратно вытащили тележку из багажника, сложили в нее завернутый в тряпку набор инструментов, трос и почти бесшумно спустились к забору, прокрались к тому самому складу. Аня несла под мышкой одеяло, а мне, как инициатору, достался пахучий инвентарь. Проволоку перекусили секатором для обрезки веток в саду, — удивительно, но пока у нас получалось, вроде. Только я порвала штаны, зацепившись за колючку на проволоке. Шепотом ругаясь, громыхая тележкой и трясясь от страха, мы рванули дальше.
— Ой, запалят нас, как есть.
— Аня, хватит каркать, в конце концов, — раздраженно шипела я, стараясь справиться с нервами.
Да уж, взломщики из нас — аховые. Только в кино самый завалящий обыватель под музыку с легкостью заборы перемахивает, грабит, спасает, вершит справедливость — и его никто не ловит.
Мы присели у незастекленного окна, откуда сильно несло краской и свежеструганной древесиной. Пробивались еще какие-то странные запахи, но едва-едва уловимо, — вонючая «химия» перебивала основательно. Мы синхронно приглушенно чихнули, всячески стараясь производить как можно меньше шума, затем, испуганно сжавшись, несколько мгновений прислушивались к окружающей тишине.
— Ты уверена, что их точно здесь оставили? — прохрипела Аня.
— Здесь, точно. Может быть, там несколько комнат, но здание-то одно. Главное, внутрь попасть…
Страшно стало — до смерти; ощущение — словно кто-то следит. Но оглянувшись и поводив носом, я ничего не увидела и не почуяла. Анфиса тоже крутила головой и ушки навострила. Отдаленный собачий лай. Шелест ветра. Ничего необычного, кроме ситуации. До полнолуния далеко, но звезды и толстенький серп светят ярко. И несмотря на осеннюю глухую ночь, наши фигуры, наверное, хорошо видны, как и светящиеся глаза. Переглянувшись, мы пожали плечами, пытаясь убедить друг друга, что обеим показалось.
— Смотри, а вот это так и было, когда ты здесь днем была? — Аня указала пальцем на внушительную дыру, образовавшуюся между выгнутыми полукругом прутьями решетки. Еще чуть-чуть — и можно спокойно пролезть. Но толщина прутьев… силы рук не хватит, даже спортсмену-тяжеловесу.
— Аня, у меня зрение гораздо хуже твоего, и с пригорка не видела, была тут дырка или нет. И мало ли от чего они покорежились…
— Ну ладно, надо поторапливаться, — проворчала тетушка, начав тщательно закреплять на решетке стеганное толстое одеяло.
Мы зацепили трос, затем я, пригнувшись, рванула к уазику. Когда завела его, у меня внутри все оборвалось. Тронув машину, ощутила слабый рывок, обмерла, а потом, заглушив движок автомобиля, понеслась на дрожащих от страха ногах обратно. Хоть бы пронесло!
Анфиса уже оттаскивала вырванную решетку и одеяло, которое я быстро подхватила и, пока она пристраивала решетку к забору, скатала трос и вместе с одеялом быстро унесла в багажник. На мелочах, как известно, преступники и погорают. Поэтому прибраться за собой лучше сразу, чтобы улики на месте преступления после на радостях не забыть или, не дай Луна, из-за погони.
— Ну что? Лезем? — уточнила я, остановившись у черного оконного провала.
Аня вздрогнула, видно не услышала, как я подошла. Странно! Что ее там настолько заинтересовало?
— Краской несет и еще чем-то… не знаю, — задумчиво выдохнула она. — Напрягает как-то и… нервирует.
Еще бы, меня саму трясет от страха и одолевают сомнения, и ей не лучше.
— Время, Ань, — поторопила я, заглядывая в проем, — кошмар, темень какая. Я толком ничего не вижу. А ты?
— Я тоже, — уныло шепнула тетушка, потом добавила раздраженно, — облака вон набежали, когда не надо.
Посмотрев на небо, согласилась с ней: темное облако скрыло от нас луну. Опустила глаза и предложила:
— Неизвестно, сколько до пола, давай ты меня подержишь, а я потихоньку задом…
— Нет уж, первой сама полезу. Как старшая!
Смешно раскорячившись, тетушка полезла задом в проем, спустила сначала одну ногу, потом вторую, а я держала ее за предплечья. Она зависла на локтях и неожиданно замерла, испуганно, удивленно глядя на меня, вновь освещаемая лунным светом:
— Лис, меня там что-то коснулось…
— Ань, не пугай меня, давай обратно… — всполошилась я.
— Ой, — пискнула она снова, — меня кто-то трогает… нет, нагло лапает… — и возмущенно зашипела, — да какого черта, я… — и стремительно скрылась в темном проеме, оставив меня в одиночестве.
— Ань? Ты где? — а в ответ тишина. И я решилась на безумный шаг, «завопив» в дыру: — Анфиса, я уже иду-у-у!
Прыгать вниз не я рискнула, слава Луне, хоть на это мозгов хватило в тот отчаянный момент, и так же задом полезла в окно. Правда, предварительно зажав в зубах разводной ключ… на всякий случай. И пока висела на локтях, пытаясь нащупать кроссовками пол и чувствуя противный металлический привкус во рту, ко мне сзади прижался кто-то большой и жуткий, обхватив руками.
От неожиданности я дернулась и стукнула его своей макушкой, заставив на мгновение выпустить из рук. Этого хватило, чтобы развернуться и со всего маху садануть ключом в область нахождения чьей-то головы, рассчитывая прибить большого и страшного монстра из ужасов. Подсознание иногда любит шутить. Не промахнулась; но ключ лишь скользнул по лицу нападающего, светлым пятном мелькнувшему в темноте, слегка поцарапав, наверное, — у монстра оказалась невероятные реакция и скорость.
Дальше меня легко обезоружили, развернули и сильная, явно мужская рука перехватила бедра, предотвращая мое дрыганье. Вторая — закрыла рот, не давая завопить, пренебрегая мерами безопасности.
Вокруг царила сплошная тьма, усугубляя панику, и вдруг в чернильной темноте перед собой я увидела яростно сверкающие, желтые, звериные глаза и ниже — светящийся циферблат хронометра, показывающий два часа ночи. Ой, мамочка, влипли-то ка-ак… дуры! Ведь это в точности картинка «момента счастья» для Анфисы. Хорошенькое счастье тетушке досталось, жаль памперсов не захватили, чтобы должным образом оценить его масштабы.
Неожиданно луна, будто бы ей тоже интересно, чем занимаются ее «подопечные», заглянув в окна, осветила крупную мужскую фигуру напротив и в двух шагах от нее Анфису, готовую прыгнуть и напасть… или бежать? Забавно: и люди, и веры ищут свое счастье, мечтают найти, а Аня сбежать пытается, вон как мечтает — в яростном прыжке куда-нибудь подальше.
А я… а меня — лизнули в ухо. Смачно, со вкусом, что называется.
— Цыпленок! — знакомый тягуче-бархатный шепот прошелся по моим оголенным нервам, взбудоражив еще больше.
Я резко, насколько получилось, конечно, повернула голову, чтобы убедиться, что держит меня, по всей видимости, вполне живой и здоровый Поль, оклемавшийся после покушения. И задохнулась, осознав, что смотрю в светящиеся в темноте звериные глаза оборотня, а тяжелый мужской аромат обволакивает не только его, хозяина, но и в данный момент — меня. Причем совершенно забивая посторонние запахи краски, олифы, древесной стружки.
Слишком сильный запах, утверждающий: самец, в руки которого я попала, явно гиперальфа, не молодняк. Даже от почти двухсотлетнего Влада пахнет слабее, мягче, не призывая покориться, поджав хвост, открыть глотку, выказывая уважение. Все верно, все так, как рассказывали, предупреждали дед и бабушка. Поэтому им когда-то пришлось бежать, заранее зная: бой с Мирославом не для молодого оборотня. Любой вер поймет, кто сильнее, а кто слабее. В нашем волчьем обществе иерархия силы слишком глубоко укоренилась.
Наперекор завораживающему запаху оборотня с мягким именем Поль — гипнотический, подспудно уговаривающий расслабиться и получить удовольствие, — я тоненько запищала, напрягаясь всем телом и пытаясь отстраниться от мужчины, не давая слабо развитым звериным инстинктам взять верх над разумом. Мало ли, что минуту назад рисковала, спасая этого невероятно привлекательного француза. Глаза Поля разгорались сильнее, словно они сами по себе, а остальное растворилось в темноте.
Наши «гляделки» прервало шипение моей тетки, срывающееся на хрип:
— Нет! Нет! Не подходи! — Она тенью метнулась из одного угла в другой. — Я сказала: не двигайся с места! А-а-а… убери руки, не лапай, не твое… да елки зеленые, я взрослая свободная женщина и… не рычи на меня. Порядочный мужчина никогда не… ах, ты…
Я невольно отвлеклась от сияющих глаз Поля, наблюдая за Анфисой, метавшейся по складу, отбиваясь и кидая в настойчивого преследователя попадавшиеся под руку банки, бруски и тряпки. Но Этьен — черноволосый гибкий волчара в деловом костюме — неизменно возникал то здесь, то там, уходя с траектории полета, откровенно играя в кошки-мышки, позволяя «мышке» ускользнуть, давая мгновение ложной надежды на свободу.
В этот момент теплые влажные губы и горячее дыхание Поля прошлись по моему уху, согревая, затем по щеке спустились к шее, снова лизнули. Я сразу забыла о тетке: незащищенное горло для любого оборотня — предмет неосознанного, инстинктивного страха и тревоги. А дальше протестующе, глухо вскрикнула, выгнувшись от боли в местечке, где шея переходит в плечо — Поль клычищами вонзился, ставя клеймо, метку собственника. Без предисловий и уговоров, без предупреждения или подготовки. Раз и навсегда обозначив для любого вера, что Алиса Мишкина — теперь движимое имущество Поля Лазара Морруа. Наглого кренделя из Франции.