- И как мне прикажете смотреть на вас целый день, когда вы в таком… - шеф посмотрел на меня из-под пальцев и вздохнул.
- А вы не смотрите, я, знаете ли, не миллионер, и даже работая на двух работах, не могу позволить себе костюм от Армани. Зарплата преподавателя не позволяет-с, знаете ли! – нападение лучшая защита, а вообще, даже если бы я нарочно хотел вырядиться почудней, то и тогда вряд ли вышло бы так хорошо. Прикид был что надо: мой замечательный коричневатый костюмчик чудесно оттеняла рубашечка в веселенькую лилово-желто-синюю клетку, к ней был надет бордовый галстук, широкий и короткий с жирным пятном на нижней трети. Господи, откуда он у меня? Вообще не помню. Поспешно запахнул пиджак и застегнул на все пуговицы. Вот что значит одеваться на автопилоте, думая совершенно о другом.
- Георгий Сергеевич, - устало произнес завкаф, - вы все же преподаватель и мой заместитель, а не клоун.
Я опустил глаза на минуту представив себя со стороны: растрепанный мужик неопределенного возраста в роговых очках и нелепом наряде. Посмотрел на начальника, который как всегда был элегантен, гладко выбрит и являл собой образчик успешного человека. Эх, лучше бы не смотрел! Сразу вспомнилось то, каким он был в клубе, и волна жара прокатилась по телу. Пришлось поспешно плюхаться за стол, чтобы не попасть в неловкое положение. К счастью, пришла смска, и я отвлекся на поиски телефона, который сунул в объемистый портфель, перестав обращать внимание на полный укоризны взгляд начальника. Друг писал, что меня целых два дня разыскивал в клубе какой-то блондин.
Интересно, если наряжаться так и дальше, то сможет ли он связать препода Георгия Сергеевича с тем, другим? Остается надеяться, что вряд ли будет особо присматриваться, а если повезет, то может, и вообще в преподавательскую выселит.
Позволив себе немного помечтать, занялся неотложными делами, которых с каждым днем становилось все больше и больше из-за приближающейся аккредитации вуза. Кафедра в скором времени могла утонуть в бумажном море, и так поступила туча приказов разной степени вразумительности от всевозможных управлений, отделов и отдельчиков. Большей частью люди, издававшие подобные приказы, никогда в жизни не стояли у доски и не имели дела с учебным процессом. К тому же, мы активно переходили на балльно-рейтинговую систему, и неважно, что из начальства еще никто толком ничего не знал и не понимал, каким образом надо осуществлять переход, но циркуляр уже выпустили: «Методические рекомендации по организации проведения занятий по учебной дисциплине и оценке достижений обучающихся на основе балльно-рейтинговой технологии». Не больше и не меньше! На шестидесяти двух страницах…
- Нравится? – ехидно поинтересовался завкаф, заметивший, что именно изучал его зам.
- Очень, - с чувством ответил я, - контора пишет.
Взгляд шефа стал задумчивым, как будто он что-то пытался вспомнить. Меня передернуло, как от холода, похоже, Штирлиц как никогда близок к провалу.
- Что ж вы батюшке своему не намекнете, чтобы умерил пыл особо ретивых бумагомарателей? – попробовал я сменить направление его мыслей.
- Мой отец руководит вузом более пятнадцати лет и не нуждается в советах ваших или моих, - лицо блондина закаменело, тонкие крылья носа затрепетали, взгляд колюче прошелся по мне. Что ж, кажется, я добился чего хотел, только вот злить не входило в планы совершенно. Ой, не все ладно в датском королевстве, ой не все…
Начальник резко встал и вышел из кабинета. Оставшись один, я задумался: а что мне, собственно, известно про него, кроме имени? Фамилия? Возраст? Ученая степень? Если все это сложить в одну копилочку, то выходит совсем немного. Евгений Альбертович Рахманов, тридцати одного года от роду, доктор технических наук. Молодой, да ранний, что вообще-то неудивительно. Было бы странно, если бы при таком отце сынок не подался по этой стезе. Деньги, связи, возможности - все для любимого сына. Хотя справедливости ради надо сказать, что парень не дурак. Совсем не дурак. Пусть опыта ему не хватает руководящего, но в науке он не пустое место. Видел я его монографию, написанную по мотивам докторской диссертации. Неплохо, весьма неплохо. Уж в этом-то у меня глаз наметанный – пока свою писал, имел возможности сравнивать разные работы. Еще видел, как из редакции нашего журнала приносили статью на рецензию. Писал он ее при мне без интернета и справочника, накатал листа три вполне конкретных замечаний.
Вообще надо бы у своего папашки спросить про сынка, что-то я как-то стормозил. Наверняка он много чего знает про своего заклятого «друга».
Я с хрустом потянулся, время приближалось к двенадцати, и пора было выпить чашечку кофе, а то бумажная работа нагоняет уныние и вместе с ним сон. Не успел я вскипятить чайник, стоящий на отдельном столике почти у самой входной двери, как начальник изволил вернуться. Прошел мимо меня размашистым шагом, обдав ароматом пресловутой туалетной воды, и сел на свое место. Вслед за ним в кабинет вошла та самая брюнетка, которая засветилась в клубе, мазнув по мне презрительным взглядом.
- Георгий Сергеевич, нам с женой надо конфиденциально побеседовать, - произнес заведующий и поджал губы.
Надо, так надо. Начальству не перечат и не отказывают в подобного рода просьбах, я молча развернулся и прикрыл за собой дверь, успев услышать напоследок ядовитый голосок супруги:
- Боже, ну и чучело!
Разговор в кабинете шел на повышенных тонах. Даже сквозь плотно прикрытую дверь доносился раздраженный голос начальника и не менее сердитый его жены. Вот честно, было совсем не интересно, что они там не поделили, хотя Танюшка навострила ушки и даже повернула голову, чтобы лучше слышать. Пришлось отвлекать чересчур любопытную девицу разговорами о погоде. Правда, несмотря на все усилия, мы с ней все равно узнали, что мадам беременная, а вот по какому поводу гневался шеф, мы не поняли: то ли он не хотел обзаводиться наследником, то ли ребенок был вообще не от него. М-да… И зачем обсуждать такие вещи на работе?!
Спустя десять минут начальник выскочил из кабинета, крепко держа жену за руку, впрочем, она как бы и не собиралась ни сбегать, ни вырываться.
- Меня до завтра не будет, - отрывисто бросил он на ходу.
Мы с лаборанткой переглянулись: кажется, одна и та же мысль посетила наши светлые головы.
- Георгий Сергеевич, можно я… - осторожно произнесла Танечка.
- Можно, - великодушно разрешил я, решив дождаться пока девушка уйдет, и тоже потихоньку свалить. А что? Кот из дома – мыши в пляс!
Глава 6
Старушка-девятка бодро катила в сторону выезда из города. Раз уж образовался незапланированный свободный кусок дня, то, пожалуй, можно совместить приятное с полезным, благо предварительный звонок подтвердил, что отец дома. Мне очень нравилось то место, где располагалась его резиденция. Построенный еще до революции каким-то сгинувшим в лихолетье купцом и обнесенный новым забором, дом отличался от дворцов и замков нуворишей совершенно особым шармом и русской добротностью. Самое главное, что расположен он был вдали от цивилизации и не относился ни к одному из близлежащих элитных поселков. Так что тишина и уединение были гарантированы и шли приятным бонусом к загородному дому, приобретенному еще моим дедом и долгое время использовавшемуся как дача.
Охранник приветственно кивнул, открывая ворота, и я заехал во двор, где уже ждал отец, гулявший с лохматым кавказцем Степаном. Пес пару раз гулко гавкнул, но потом, узнав посетителя, успокоился и даже изволил повилять хвостом. Хозяином он признавал только одного человека, к остальным относился настороженно, строго выполняя свои обязанности сторожевого пса. Погладить эту собаку я бы не решился.
- Пойдем в дом, - пригласил отец, отгоняя от двери вознамерившегося проникнуть внутрь Степана. – Иди, от тебя потом шерсти будет по всему дому, замучаешься убирать, да еще и псиной вонять, гуляй!
Кавказец еще немного потоптался у двери, понял, что внутрь все равно не пустят, и отправился поливать углы, попутно от нечего делать облаивая ворон.
- Защитник, - хмыкнул я, проходя в кухню, где на плите вовсю уже шумел закипающий пузатый чайник.
Несмотря на ремонт, все равно ощущение было, как в детстве. На секунду показалось, что из дверей большой комнаты выйдет мама, поправляя у шеи воротник домашней блузы. Сердце привычно кольнуло от невозможности увидеть это наяву: ее не было с нами уже почти пятнадцать лет.
- Гоша, что стоишь как неродной, - голос отца отогнал ностальгические воспоминания. – Чай завари, чашки поставь. В холодильнике есть торт.
- Пап, а почему ты так и не женился? – вдруг задал пришедший в голову вопрос. Нет, ну в самом деле? Он же здоровый мужчина, не старый еще совсем. Тем более если судить по нашим орлам на кафедре, то и семьдесят лет не предел бурной личной жизни.
- Зачем? – он внимательно посмотрел в мою сторону и замолчал. Пауза несколько затянулась, и казалось, что ответа на заданный вопрос уже не будет. – Жениться надо по любви, а пресловутый стакан и ты мне подашь, я надеюсь, или в крайнем случае сиделку наймешь.
- Прости, - повинился я, испытывая чувство вины от того, что вторгся во что-то глубоко личное.
- Я всю жизнь испытывал чувство вины перед твоей матерью за то, что не мог любить ее так, как она того заслуживала. Она была замечательным человеком, поддержкой, опорой. До сих пор мне ее не хватает, но именно как друга, а не как любимой женщины.
Такое откровение потрясло, и я замер возле раскрытой дверцы холодильника: как же так? Мир вокруг не рухнул, но повернулся на сто восемьдесят градусов.
- Но ты же сам сказал, что жениться надо по любви, - не хотел, но обвинительные нотки все-таки прозвучали.
- Поэтому и говорю, - он опустился на стул. – Ты спросил, я ответил.
Ну да, действительно, я же первый начал эту тему. Только как-то странно вдруг узнать про родителей такое. Хотя, что такого на самом деле я узнал? Что отец питал к матери лишь дружеские чувства? Скажем так, это не самый страшный скелет в шкафу, да и по сути, какая мне разница, по какой причине решили соединить судьбы родители? По любви, по залету или еще как, ведь меньше любить их от этого я не стану.
Тортик под ароматный чаек пошел очень хорошо, даже глупые мысли немного повыветрились из головы, и я вспомнил, зачем собственно и приехал.
- Слушай, чего спросить-то хотел. У меня сейчас заведующий кафедрой сынок ректора…
- Мир действительно очень тесен, - фыркнул в чашку отец. – В свое время приходилось тесно общаться с его родителем.
- У вас с ним контры, да?
- Ну как тебе сказать, - он поставил чашку и посмотрел на меня непроницаемым взглядом, - все уже быльем поросло, а он успокоиться не может.
- Папа, - пришлось дать понять, что раз уж сказал «а», то надо и «б» договаривать.
- Что «папа», - передразнил он меня. – Как обычно: шерше ля фам.
- Только не говори, что ты у него женщину увел!
- Нет, что ты, я на такое не способен, - ну да, ну да, прямо мальчик-колокольчик! – Это он у меня увел любимую женщину.
Вот так так! Мексиканские страсти, оказывается, кипели в нашем Городе. Я снова выжидательно уставился на отца, дав понять, что пока он все не расскажет, не отстану.
- На самом деле ничего особо криминального. Учились мы в одной группе, факультет и специальность чисто мальчуковая, на потоке было всего три девчонки. Самая красивая и веселая Ирина. Я влюбился, можно сказать, с первого взгляда, она вроде отвечала взаимностью. Ну а потом Алик проявил к ней интерес, и все, любовь прошла. Сам понимаешь, мало того, что он был внешне гораздо более привлекательным, так еще и внук профессора, лауреата Сталинской премии. Это покруче, чем сейчас быть внуком министра.
Ну да, подумалось мне, и зарплата у профессора была поболе инженерской. Рублей семьсот, если память не изменяет, тут уж было понятно, кого следует выбирать: нищего студента или обеспеченного мажора. Ясно же, что внучка дед не забудет: и пристроит и обеспечит, да и о семье, то есть жене, позаботится.
- А ты ее до сих пор любишь? – подозрительно спросил я, осененный внезапной мыслью. – И только не говори, что Женька мой брат.
- Да что ты! – рассмеялся отец. – Он родился года через четыре, как мы расстались. Она в мою сторону и не смотрела даже, проходила, нос задрав. Страдал я неимоверно, мама твоя рядом все время была, потом только понял, как ей тяжело было, но, знаешь, вот сыграла она на моем «слабо». Стал я карьеру делать целенаправленно, невзирая, что не было ни связей, ни родственников. Чтобы вроде как доказать изменщице, что не хуже ее муженька, а потом уже все неважно стало. Понял, что… - папа замолчал, махнув рукой, но и без слов все было понятно: потом мама заболела, и все амбиции и страдания отошли на второй план.
Да, болезнь близких сильно меняет приоритеты, расставляет все по своим местам. Мы до последнего надеялись, что она выкарабкается, мама несколько лет мужественно боролась с недугом, но он победил. До сих пор помню, как потерянно бродил по дому, пытаясь осознать произошедшее, помнил маминого брата – высокого и крепкого мужика, так не похожего на нее, который заявил, что заберет племянника в Москву, потому что тут за ребенком и присмотреть некому, а его Софочка сидит дома, и ей приглядеть за парнем как нечего делать. Так что заканчивал школу я уже в столице, причем попал каким-то чудом в физико-математическую, где каждый из учеников сам по себе непризнанный гений, а уж если все вместе собирались… До сих пор страшно вспомнить, но характер школа мне выработала и позволила поступить в приличный вуз. Тетя Соня потом настояла на курсах английского, уверяя, что иностранный всегда в жизни пригодится.
- Слушай, ты когда свой маскарад прекратишь? Это уже не смешно, - отец посмотрел на одежду и поморщился, хорошо хоть, что парик оставил в машине, папа на него всегда особо реагировал и высмеивал.
- Не знаю, - честно ответил я и рассказал про случай в ночном клубе и остальное.