— Хорошо. На старом корабле расчетами я сам занимался, но теперь хотел бы возложить это на вас.
Следующим офицером, имя которого Эриксон прочитал по списку, был корабельный врач.
— Вы откуда, Скотт-Браун? — спросил он.
— Харлей-стрит, сэр, — ответил несколько удивленный Скотт-Браун.
— А-а… Так, значит, это ваш первый корабль? Скотт-Браун кивнул:
— У меня была частная практика, и я занимался исследовательской работой при Гайз-госпитале: начались сильные налеты на Лондон. А потом они меня отпустили, — все это врач говорил с извиняющимся видом, как бы доказывая, что вовсе не бездельничал, прежде чем попал в ВМФ.
— Да вы просто роскошь для нас, — заметил Эриксон. — У нас никогда раньше не было доктора с дипломом.
— А кто же у вас врачевал?
— Я, — ответил Локкарт.
— Как же вы этому научились? — обратился к нему Скотт-Браун.
— Да так, в процессе… Боюсь, что я угробил намного больше пациентов, чем вы, доктор.
— Очень смелое заявление, если учесть, что у меня восьмилетняя практика.
И снова все рассмеялись. Смех сблизил их. «Будет, очевидно, неплохая кают-компания, — подумал Эриксон, — все такие разные, но в них хватает здравого смысла, чего-то солидного и надежного».
В списке оставалось два имени — второго младшего лейтенанта и гардемарина. Краем глаза командир наблюдал за высоким, стройным молодым человеком, который воевал
с пепельницей, нервно ожидая своей очереди. «Да он почти школьник», — подумал Эриксон. Он посмотрел на сидящего рядом младшего лейтенанта.
— Винсент, — спросил Эриксон, — я вас нигде не мог видеть раньше?
Винсент, маленький, темноволосый и довольно застенчивый, заранее приготовил нужную фразу.
— Я был в том же отряде, что и вы, сэр, — вымолвил он наконец. — Служил на «Трефойле».
— Я так и предполагал. — Эриксон кивнул. Голос его звучал обыкновенно, но что-то в душе командира дрогнуло. «Трефойл». Он был братом «Компас роуз» целых два года подряд. Тот самый замыкающий корвет, который, на счастье, заметил на экране локатора, как появился и исчез «Компас роуз». Именно он доложил об этом «Вайперосу». Именно «Трефойлу» они с Локкартом обязаны жизнью. Вполне возможно, что маленький застенчивый лейтенант приложил к их спасению руку. Но командир решил расспросить о подробностях в менее официальной обстановке.
— Ну, тогда мы все знаем друг о друге, — дружески сказал Эриксон. — И вы знаете, в чем будет состоять ваша работа… Остались только вы, Хольт, — неожиданно обратился он к гардемарину. — Чем вы занимались последнее время?
Пепельница со звоном упала со стола. Гардемарин Хольт мучительно покраснел. «Боже мой, — подумал Эриксон, — да ему, небось, лет семнадцать… Я ему в отцы гожусь… Нет, я ему гожусь в деды».
— Извините, сэр, — сказал Хольт, — я только что закончил учебу на «Кинг Альфреде».
— А до этого?
— Э… э… в Итоне[10], сэр.
— О-о. — Эриксон поймал взгляд Джонсона, в котором была солидная доля уважения. Это его позабавило. Конечно же, Итон придавал кают-компании оттенок чего-то первоклассного, давал простым грубым морякам что-то вроде благородной приправы.
— А там вас учили морским специальностям?
— О нет, сэр, — удивленно ответил Хольт, — ведь образование там получаешь такое узкое…
Снова по кают-компании прокатился смешок, и Эриксон мог это только приветствовать. «Едва парнишка почувствует почву под ногами, он нас всех омолодит. И видит Бог, мы в этом нуждаемся…»
— Ну, для начала хватит, — откашлявшись, сказал Эриксон. — Нам предстоит много потрудиться, чтобы подготовить корабль к выходу в море. Но я уверен, что могу надеяться на ваши силы и умения. Старпом займется распределением работы по кораблю; кроме того, у вас уже имеются закрепленные за каждым подразделения. Аллингэм — артиллерия, Рейкс — навигация, Винсент — бомбы, Хольт — документы. Мы будем готовы к испытаниям не раньше чем через три недели. У вас есть достаточно времени, чтобы все привести в порядок, — он поднялся и сделал рукой знак Локкарту следовать за собой. Не доходя до двери, командир повернулся и сказал: — Мы сможем устроить в шесть вечера менее официальную встречу, если прибудет джинн.
Когда дверь за ними закрылась, в кают-компании стало совсем тихо. Джонсон изучал раскрытый учебник по двигателям, Скотт-Браун закуривал. Хольт незаметно поднял упавшую пепельницу.
Аллингэм посмотрел на Винсента и спросил:
— Что случилось со старым кораблем нашего шкипера? Его торпедировали?
— Да, — Винсент кивнул, подыскивая нужные слова. — Он догонял конвой после того, как отвел пару кораблей в исландский порт. Мы засекли корвет на экране локатора. Далеко позади. Где-то около полуночи. А потом он совсем пропал. Мы подождали немного, но он больше не появлялся. Мы доложили «Вайперосу», головному кораблю нашего отряда. Тот вернулся и нашел их на плотах уже утром.
— Повезло им еще, что кто-то на экранах их засек, — сказал Аллингэм.
— Да, — без всякого выражения сказал Винсент.
— Это были вы? — спросил, посмотрев на него, Скотт-Браун.
— Да, я тогда был вахтенным офицером.
— Неплохо, — произнес Аллингэм. — А сколько спасли?
— Десять или одиннадцать.
— Не много, — присвистнул Аллингэм.
— «Компас роуз» был хорошим кораблем, — сказал Джонсон. — Одним из лучших.
— Чертовски жаль, что они потеряли столько ребят, — сказал Хольт. Его мальчишеский голос и лондонский выговор забавно контрастировали с северным произношением Джонсона. — Интересно, как это, когда торпедируют?
— Напрасно вы интересуетесь, — строго сказал Рейкс. — Говорят, что этого лучше никогда не знать.
— Лично я таким любопытством не страдаю, — заметил Скотт-Браун.
— Да и я тоже, — сказал Аллингэм, — Мне еще хочется увидеть Австралию.
— Странное желание, — невольно вставил Хольт. Аллингэм секунду смотрел на Хольта и произнес:
— Молодой человек, вам стоит перетряхнуть свои взгляды. Вам, что же, ничего не сказали об Австралии в этой вашей шикарной школе?
— О да, — ответил Хольт. — Пару слов. Заключенные и кролики.
— Но-но, смотрите… — энергично начал Аллингэм.
— Полагаю, что юноша с вами шутит в лучшей итонской манере, — вмешался Скотт-Браун.
— О-о-э, — Аллингэм выдавил наконец из себя улыбку. — Нет ли в Британском королевском флоте указания о порке гардемаринов?
Джонсон вновь поднял взгляд:
— Уже давно такого не существует,
— Я старомоден, — возразил Аллингэем, — но кое-что хотел бы ввести вновь.
* * *
— Неплохая у нас компания, старпом, — говорил Эриксон уже у себя в каюте. — У них достаточно опыта. Раза в два больше, чем имели мы на «Компас роуз», когда начинали.
— Не бередите старые раны, сэр, — улыбнулся Локкарт.
— Я помню вас с Ферраби. Вы тогда зашли ко мне в будку у причала. Вид был у вас, как у пары белых подопытных мышей… Знаете, как-то странно снова иметь на борту австралийца. Напоминает Беннета.
— Да, — ответил Локкарт. — Скверное напоминание, не правда ли?
Хольт дважды в неделю совершал поездки в Глазго, где забирал секретные коды из оперативного отдела штаба. Он выполнял и разные другие случайные поручения, количество которых возрастало по мере приближения выхода корабля в море. Локкарт в конце концов почувствовал, что теряет покой и ему необходимо как-то выйти из атмосферы ежедневной суеты. Целых две недели он сражался со списками боеприпасов, аттестатами, накладными, а также с различными схемами и расписаниями, по которым должен жить «Салташ» в море и в гавани. Локкарт не был в Атлантике уже около четырех месяцев. Чувство личной ответственности за происходящее, владевшее им до гибели «Компас роуз» и пропавшее после нее, стало постепенно возвращаться. Пора было вновь окунуться в гущу событий, узнать, что происходит, как идет битва. Ведь и они должны возвратиться через несколько недель на поле этой битвы с новехоньким кораблем.
— Я сам поеду сегодня в Глазго, гардемарин. Мне нужен свежнй воздух, — обратился как-то раз за завтраком Локкарт к Хольту.
Скотт-Браун посмотрел на него поверх газеты:
— Вот этого-то вы там как раз и не найдете.
— Все равно, мне нужно развеяться, — улыбнулся Локкарт.
— Сэр, — обратился к нему Хольт. Локкарт вопросительно обернулся к нему: — Там есть одна красотка в оперативном…
— Что в оперативном?
— Там есть… служащая…
— И что же?…
— Говорят, самая красивая леди Королевского флота. Вокруг нее в оперативном все готовы в узлы вязаться.
— Вряд ли она виновата в этом… Ну и что же все-таки?
— Я просто так сказал, сэр.
— Спасибо… — Локкарт серьезно кивнул. — Где же я могу увидеть это совершенство?
— В оперативном центре, сэр. Она там всем заправляет.
— А что вы, спрашивается, делали в оперсекторе, если сигнальный сектор в целой миле оттуда, да ещё и на другом этаже?
— Поддерживал контакт, сэр, — улыбнулся гардемарин.
В холодное мартовское утро серый город выглядел особенно бесцветным. Должна же, наконец, в Глазго прийти весна… Локкарт медленно шагал по Арджел-стрит сквозь толпы равнодушных покупателей и унылых личностей, ожидающих, когда наконец откроются бары.
Вспомнились недели, проведенные в Глазго более чем три года назад, когда они с Ферраби делили комнату в отеле, а в свободное от службы время бродили по городу и из кожи вон лезли, чтоб чувствовать себя молодыми повесами. Сегодня у города тот же суровый и строгий вид, который ему запомнился с 1939 года. И все-таки ведь что-нибудь произошло за это время: у кого-то родились дети, кто-нибудь потерял, а кто-нибудь заработал деньги. Но ничего этого нельзя было узнать, глядя на грязные мокрые мостовые, на полупустые магазины, на бледные лица прохожих, занятых только собой.
«3десь каждый одинок, — подумал Локкарт, взглянув мельком на витрину ювелирного магазина, где грудой лежали обручальные кольца в ожидании покупателей, которые никак не приходили. — Но это все из-за войны…»
В морском штабе он взял солидную пачку денег и конвертов, спустился двумя этажами ниже, прошел по темному гулкому коридору, пока не добрался до двери с табличкой «0перативный отдел». Постучал и вошел.
В комнате сидела только одна девушка, звонившая по телефону. На целых полминуты взгляд ее задержался на лице Локкарта. Он обрадовался, что может наслаждаться этим взглядом так долго. У девушки были большие глаза с длинными ресницами. Это была та «самая красивая девушка из служащих военно-морского флота», как сказал гардемарин. Она была неповторима. Эти глаза. Это овальное лицо с высокими скулами. Темные волосы, зачесанные назад. «Интересно, чего тебе недостает?», — подумал Локкарт. Подойдя поближе, он увидел, что глаза у девушки серые. Он отвел взгляд. Увидел на столе табличку: «Хэллэм», а внизу стояло «002».
— Да, — подумал он, — второй офицер оперативного отдела».
— Отправьте это, пожалуйста, ко мне, — сказала девушка, положила трубку, записала что-то в блокнот, лежавший перед ней, вновь подняла взгляд и произнесла: — Да?
— Если это не против правил, — неуверенно начал Локкарт, — я бы хотел взглянуть на карту боевых действий западных подходов.
— Вряд ли я могу позволить вам это, — ответила она. — Эти данные секретны. — Лицо ее оставалось холодно-безразличным. Видать, к ней многие заходят под этим глупым предлогом.
— Мне это известно, — ответил Локкарт, — но, видите ли… Я участвовал во всех операциях в течение трех лет. Теперь четыре месяца на суше, принимаю новый корабль. Просто хотелось узнать, что происходит.
Серые глаза в упор смотрели на него.
— С какого вы корабля? — спросила она через секунду.
— С «Салташа».
— Ах да, новый фрегат, — она мягко улыбнулась. Локкарт даже задрожал. «Господи, я не видел ничего подобного уже целую вечность, — подумал он. — А потом, черт побери… Конечно, этому найдется объяснение». И он вновь услышал ее голос: — Нет ли у вас на борту молодого человека по имени Гэвин Хольт?
— Да, есть. Наш гардемарин. Он передавал вам привет.
— Передайте и ему… — Она продолжала дружески; — Кто ваш командир? Или это вы и есть?
— Нет, капитан третьего ранга Эриксон.
— Тогда, — взгляд ее остановился на двух золотых нашивках его рукава, — вы старший помощник?
— Да, — кивнул он.
— Вам это не кажется странным? — Лицо ее на секунду нахмурилось. — Почему вы сами не командуете кораблем?
— Потому что захотел остаться с Эриксоном, — несколько вызывающе ответил Локкарт.
— Вы что же, боитесь самостоятельности? — брови ее удивленно взметнулись вверх.
Локкарт вдруг покраснел. «Ладно, хватит», — подумал он.
— Если б я боялся быть командиром, то никогда в жизни не признался бы в этом вам.
На лице девушки появилась улыбка. Теперь улыбались и глаза, откровенно притягивавшие его взгляд.
— Извините, — сказала она после недолгого молчания. Голос был тихий и веселый. — На самом деле, прошу прощения… Слушайте, если бы вы работали здесь, где так много молодых людей и так много неуклюжих интриг, попыток получить звание повыше и при этом поменьше работать, вы бы и сами стали несколько подозрительны.
— Увы, у меня все не так, — ответил Локкарт.
— Я в этом уверена, потому что вспомнила, кто вы такой. Вы вместе с Эриксоном были на «Компас роуз», не так ли?
— Да. Откуда вы знаете? — спросил Локкарт.
— Кто-то здесь говорил об этом вчера вечером… И вы потопили лодку. Мне еще раз извиниться?
— Нет-нет, ни в коем случае… Но это хоть как-нибудь повысило мои шансы увидеть карты и услышать новости?
— Это гарантировано, — с готовностью кивнула она. — Что вам рассказать?
Они говорили о делах целых десять минут. Из этого разговора Локкарт вынес несколько сумбурное представление о том, что дела в Атлантике понемногу улучшаются после тяжелых недель Рождества, что второй офицер Хэллэм занимает должность вот уже четыре месяца и что глаза офицера скорее темно-серые.
— Полагаю, вы очень заняты приемкой корабля, — вскоре сказала она, и Локкарт принял намек безоговорочно. Такая уж это девушка.
И все же прощание Локкарта было слегка омрачено. Когда он уже выходил, в комнату заглянул молодой флотский лейтенант и спросил:
— Обедаем вместе, Джули?
— Да, Эдвард, минут через пять… — улыбнулась она в ответ.
«Джулии, — думал Локкарт, шагая вдоль мрачного коридора, — прекрасное имя!» Пройдя еще несколько шагов, он решил, что ему никогда особенно не нравилось имя Эдвард.
Конечно, Локкарт был очень занят приемкой корабля. Как и все. Команда прибыла из девонпортских казарм и состояла в основном из жителей западных графств. Теперь на борту «Салташа» было 172 человека. Их размещение и назначение на вахты было трудным и довольно скучным делом, требовавшим большого терпения. Основная забота об этом выпала на долю Локкарта и боцмана Барнерда. Барнерд — полная противоположность Тэллоу. Тэллоу был медлительным и солидным. Барнерд же оказался маленьким, энергичным, соображал быстро. Он походил на хрупкого салонного актера, пытающегося играть фермера. У него росла золотистая бородка. Локкарт, увидев его впервые, подумал, что Барнерду стоило бы ее сбрить: слишком уж она ему не шла. Но эта настоящая атлантическая бородка выращена во время жестоких штормов, когда невозможно побриться… Барнерд был сторонником жесткой дисциплины, не терпящим нарушителей. Однако он обладал и какой-то особой добротой.
Иногда офицеры развивали такую бурную деятельность, что от нее нельзя было укрыться ни в одном уголке корабля. Наибольшая доля шума и беготни, несомненно, устраивалась Аллингэмом, который горячо взялся за дело, пытаясь передать своим артиллеристам хотя бы часть той подготовки и дисциплины, которую только что сам получил в Уэйл-Айленде. Его австралийский акцент слышался в любое время суток в любом закоулке верхней палубы. Его расчеты занимались упражнениями по заряжанию и стрельбе из орудий; сначала раздавалась серия резких громких команд, затем механический лязг замков и подъемников, затем новый поток слов, обычно недовольных или угрожающих. Был в деятельности Аллингэма какой-то смак, какой-то вкус к делу, который быстро создал ему популярность среди команды, несмотря на грубые методы. Слова, употребляемые им, могли бы в устах Беннета звучать очень неприятно, но у Аллингэма они не вызывали недовольства. Аллингэм оказался исполнительным и толковым специалистом, и был всегда в состоянии все необходимое сделать сам. Так что люди шли за ним без промедления.