Васильевну перевели в отдельную палату.
— Это бабушка Артёма?
— Да, я звонил её врачу. У женщины слабое сердце, возраст, сам понимаешь.
— Сколько ей осталось? — Тимошин вытянулся в струну на стуле.
— Мало, Антон, очень мало. Месяц максимум, — тяжёлый вздох Савкина-старшего не скрывал
горечи.
— Чёрт. А мальчик как?
— Не поверишь, но, по-моему, отлично. Он всё утро не отходил от Алисы, пока она готовила. Я
краем уха услышал, что она попросила называть её бабушкой.
— Рано ещё. Экспертиза впереди.
— Знаешь… Кажется, мы всё решили, — Михаил помолчал. — Конечно, экспертизу проведём, ведь
может получиться так, что нам придётся отбирать ребёнка через суд. Но я буду бороться за него, даже если он не сын Глеба.
— Вы уверены? Если он окажется чужим? — старшеклассник откинулся на спинку.
— Антон, кровь не всегда даёт настоящее родство. Когда-нибудь ты поймёшь это. Иногда
ближайшие родственники ненавидят друг друга, а посторонние люди становятся семьёй.
— А надо ли это вашему сыну?
— Если он не признает Артёма, я лично оформлю отцовство.
— Это смелое решение. Вам стоит подумать хорошо и посоветоваться с женой.
— Думаю, что Алиса тоже решила всё.
— Скажите, Глеб после вчерашнего ещё не объявлялся?
— Нет. Думаю, что он напился и остался у Ани.
— Почему у неё?
— Это обычное дело. Знаешь, а я всё ещё надеюсь, что они будут вместе.
У Антона кольнуло в груди. Анна Сергеевна. Её красота, поглощающая, заставляющая сердце
биться чаще... Кажется, он нашёл свой идеал, который искал так долго.
— Может быть, — он выдавил с трудом. — Не могли бы вы дать мне номер вашего сына?
— Конечно, скину в сообщении. Завтра утром анализы, а после обеда мы навестим Тамару
Васильевну, ты с нами?
— Да. Всего доброго, — Тимошин сбросил вызов и, дождавшись смс, тут же позвонил Савушке.
— Слушаю, — бодрым голосом ответил шатен.
— Привет, мудак.
— Э? Кто такой смелый?
— Антон Тимошин.
— А, малыш! Чего тебе?
— Я из дома выйти не могу с таким лицом. Ты не мог бы дать ту хрень, которой вчера мазал меня?
— Точно, я же обещал. Извини. Подъехать сможешь? Я буду у себя минут через двадцать.
— Смогу, — Антон сделал несколько глотков остывшего кофе.
— Тогда жду.
— Ага.
Глава 9
— Привет, ты быстро, — Глеб пропустил Антона в квартиру.
— Замазку давай, — Тимошин снял солнечные очки.
— Так сразу?
— Ага, без прелюдий и вазелина.
— Фу. В каком веке живёшь, мальчик? Какой, к чёрту, вазелин? — Савкин скривился и пошёл в
комнату.
— Ой, откуда мне знать, чем ты задницу мажешь?! — школьник, не разуваясь, двинулся за ним.
— С чего ты взял, что я её вообще чем-то мажу?
— О, любишь грубость? — блондин цокнул языком. — Я запомню.
— Для себя?
— Нет, вдруг встречу какого-нибудь гомика. Отправлю его к тебе с инструкцией по применению.
— Сопляк, ты заговариваешься! — рявкнув, Глеб схватил мальчишку за грудки и вжал в стену. — У
тебя слишком длинный язык!
— Тебе его длину точно никогда не узнать.
— Уверен?
— На все сто. Если только по рассказам других, — Антон оттолкнул студента и поправил ворот
рубашки.
— Тебя не учили вежливо со старшими разговаривать?
— Учили, а ты здесь каким боком?
— Забыл, сколько мне лет?
— По умственному развитию не больше пяти, — скрестив руки на груди, Тимошин с презрением
смотрел на шатена.
— Щенок, что ты себе позволяешь?
— Не больше, чем могу себе позволить.
— Назови хоть одну причину, по которой я не должен сейчас сломать тебе челюсть и выбить пару
зубов? — Савкин зашипел, сжимая кулаки.
— Без проблем. У тебя денег нет на моё лечение. А Михаил не даст ни копейки, узнав, кого ты
покалечил.
— А ты у нас особенный?
— Не поверишь, да. Но это была только первая причина.
— Есть ещё?
— Да. У тебя на меня стоит, — Антон ехидно оскалился.
Глеб выматерился и свирепо посмотрел в голубые омуты:
— Я уже говорил, что это было не из-за тебя. Просто в баре мальчик миленький попался. Знаешь, так здорово отсасывает, ммм… — Савкин мечтательно закатил глаза.
— Интересно, через скольких он прошёл, прежде чем скинуть тебе своих микробов?
— Пошёл ты. Сопляк.
— Замазку дай. Мне противно находиться рядом с тобой.
— Пошёл вон! — студент толкнул старшеклассника в плечо.
— Ты обещал. Слово своё держи. Должно же в тебе быть хоть что-то хорошее, — Антон брезгливо
поморщился.
Шатен скрылся в спальне и через минуту вернулся с косметичкой.
— Возьми. Я надеюсь, что больше никогда тебя не увижу.
— Ошибаешься, мы завтра встретимся.
— С какого перепуга?
— Ты так нажрался вчера, что забыл о возможном существовании у себя ребёнка?
Глеб замер, отвёл взгляд в сторону:
— Не забыл.
— Знаешь, почему ты мне противен? Думаешь, потому что ты кувыркаешься с мужиками? Нет.
Потому что ты не отвечаешь за свои поступки. Трус.
— А как бы ты поступил, а?
— Точно не сбежал бы, — Тимошин нацепил очки. — Завтра после обеда мы с Михаилом идём к
бабушке Артёма. Если ты не придёшь, значит, я прав.
Он вышел, громко хлопнув дверью, а Савкин, закрыв лицо руками, сполз по стене на пол.
Проклятый мальчишка, зелёный пацан, наглый, хамоватый, но проницательный до невозможности.
Как же он был прав. Глеб действительно сбегает, но не от кого-то, а от самого себя, от
ответственности. Впервые в жизни он боится и не может принять решение, способное кардинально
изменить его жизнь.
Он помнил своё обещание отцу, но думал, что у него есть время. Окончить университет, устроиться
на работу, обработать почву и потом уже искать подходящую девушку, готовую родить от него
ребёнка без каких-то отношений, а теперь? Ребёнок, возможно, уже есть. Да и одного взгляда на
мальчика было достаточно, чтобы понять, кто его отец. Гены оказались сильнее, сходство на лицо. И
как быть сейчас, когда всё переворачивается? Савкин всегда считал, что семью нужно заводить, когда ты уже твёрдо стоишь на ногах, но никак не в тот момент, когда ты студент с работой на
неполную ставку. Есть квартира, есть машина, но ведь это нельзя назвать состоятельностью. А
своему отпрыску хочется дать всё и сразу. Но ведь не бывает так, как бы ни хотелось.
Синяки на тоненьких ручках ребёнка всплывали в памяти шатена. Как можно бить своего же сына?
Как? Возникало желание удавить Светлану собственными руками. Поднять руку на беззащитное
родное существо — это было вне понимания парня. Его самого никогда не били родители. Могли
поставить в угол, отобрать игрушки, лишить сладкого и прогулок с друзьями, но чтобы вот так, по-
зверски…
С другой стороны, ведь всё уже сделано. Мальчик есть, ему нужна любовь и забота. У Глеба
защемило в груди, когда он снова вспомнил чумазое личико и дрожащие губы. Обнять, приласкать, обогреть, защитить. Но справится ли он? А как же учёба и работа? Нанять няньку? Нужны средства.
Просить у отца? Противно, да и не привык.
Телефон вырвал Савкина из задумчивости.
— Да, пап, — мельком взглянув на дисплей, ответил парень.
— Привет. Голова не болит?
— Нет.
— Завтра утром сдашь анализы.
— Хорошо.
— Я дал Антону твой номер.
— Он заходил.
— Хороший парень, — Михаил явно улыбнулся.
— Не заметил как-то.
— Мы с ним завтра идём в больницу.
— Он сказал. Хочешь, чтобы я пошёл?
— Глеб, думаю, что это решать тебе.
— Знаю. Как он?
— Кто?
Студент помолчал, постучал пальцами по полу и выдохнул:
— Мой сын.
— Не отходит от Алисы.
— Можно я приеду? — неожиданно для самого себя спросил Глеб.
— Тебе нужно чьё-то разрешение, чтобы увидеть собственного ребёнка?
— Через час буду, — сбросив вызов, шатен вскочил и понёсся к двери, натягивая практически на
ходу кроссовки и толстовку.
Отъезжая от дома, Савушка лихорадочно искал в списке вызовов номер Антона.
— Чего тебе? — недовольно буркнули в трубку.
— Извиниться хочу.
— Извиниться? — Тимошин замолчал на несколько секунд. — Что тебе нужно?
— А ты сообразительный.
— Не жалуюсь.
— Где ты сейчас?
— Иду на остановку.
— Я заберу тебя.
— Зачем? — насторожился школьник.
— Я еду к отцу...
— И?
— Ты не мог бы поехать со мной?
— Боишься Артёма?
— Боюсь, — честно признался Савкин. — Всё, я тебя вижу, — отбросив телефон на соседнее
сиденье, он прижался к тротуару и затормозил возле хмурого Тимошина.
— Садись, — перегнувшись, студент распахнул дверцу.
— Похищение среди бела дня, — притворно охнув, старшеклассник плюхнулся прямо на телефон и
вздрогнул. — Мать твою, что это?! — вытянув из-под задницы мобильник, он облегченно выдохнул.
— А ты что подумал?
— Кто ж тебя знает, вазелиновый друг.
— Какая же ты язва.
— Я пока ещё гастрит.
Глеб усмехнулся, но промолчал.
Чем ближе они подъезжали к дому его родителей, тем крепче он сжимал пальцы на руле.
— Не трясись ты так. Это всего лишь двухлетний ребёнок, — ткнул его в плечо Антон.
— Это мой сын, — паркуясь возле ворот, пробормотал шатен.
— Не ссы, возьму огонь на себя!
— С чего такая забота?
— Это не ради тебя, это ради Артёма и из уважения к Михаилу и Алисе Анатольевне, — Тимошин
вышел из машины и уверенно зашёл во двор.
— Маленькое чудовище, — прошипел Савкин, включая сигнализацию.
Когда он подошёл к крыльцу, то скривился, увидев школьника, галантно целующего руку его
матери.
— Алиса Анатольевна, вы прекрасно выглядите!
— Ой, Антон, ну что вы! — женщина непритворно засмущалась.
— Прошу вас, обращайтесь ко мне на «ты», — улыбнулся Тимошин.
— Только если ты будешь называть меня просто по имени.
— Как пожелаете, Алиса.
— Эй, вы закончили обмен любезностями? — Глеб обратил на себя внимание.
— Сынок, здравствуй, — мать поцеловала его.
— Привет, мам. Отец в доме?
— Да, он с Артёмом играет.
— Хотел бы я посмотреть на это, — Антон шмыгнул в дверь.
— Какой милый мальчик, — женщина посмотрела ему вслед.
— Дался вам этот сопляк, — пожав плечами, студент вошёл в дом.
Михаил ползал по ковру на четвереньках, а на его спине довольно визжал Артём. За просмотр такой
картины Глеб готов был отдать всю свою стипендию за год. Он засмеялся, не сдержавшись, а
улыбающийся Тимошин пихнул его в бок. Савкин-старший поднялся, держа на руках внука:
— О, Антон, и ты здесь!
— Ещё раз здравствуйте, — парень пожал ему руку и потрепал мальчика по волосам. Ребёнок тут же
потянулся к знакомому, и его передали из рук в руки.
— Привет, мужик!
— Привет, — невнятно пролепетал мальчонка.
— О! Кто тут заговорил? — школьник закружил Артёма по комнате.
— Он просто напуган был. Вообще-то он говорит не так уж плохо для его возраста. Понять вполне
можно, — Михаил посмотрел на сына, который не сводил глаз с кружащейся пары.
— Привет, — шатен подошёл ближе и погладил ребёнка по щеке. Тот дёрнулся немного, настороженно уставился на студента.
— Он привыкнет, — шепнул Тимошин и уже громче добавил: — Не бойся, Тёмка, этот дядя только
с виду страшный. Он добрый.
— Глеб, зайди в мой кабинет, — Михаил исчез за дверью.
— Побудешь с ним?
— Конечно, — Антон улыбнулся. — Знаешь…
— Что?
— Я ошибся, ты не трус.
Измотанный тяжёлым разговором Глеб вышел из кабинета отца и прошёл на кухню. Его мать
накрывала на стол, Антон помогал ей, а Артём бегал между ними, смеясь.
— Идиллия, — отец подошёл со спины.
— У меня складывается ощущение, что я здесь лишний.
— Не говори ерунды. Он привыкнет к тебе. Посмотри, как он липнет к парню? А видит его второй
раз всего. Просто будь мягче.
— Садитесь за стол! — скомандовала Алиса Анатольевна.
— Есть! — Тимошин вытянулся по струнке, улыбнувшись, и опустился на стул. Ребёнок мгновенно
влез ему на колени.
— Тёма, — Михаил покачал головой, — как же ты кушать будешь?
— Тут! — мальчик даже не думал слезать.
— Всё нормально, мы справимся, — школьник чмокнул Артёма в макушку.
Савкин-младший сел рядом с ними, напротив него было место хлопочущей хозяйки, а Михаил
Андреевич сел во главе стола. Шатен мельком взглянул на всех и невольно улыбнулся. Семейный
обед, в который даже противный сопляк вписывается, будто так и должно быть.
— Я рад, что мы смогли собраться такой компанией. Жаль, что Анюты нет, — глава семьи поднял
бокал. — За будущее!
Вино было у всех, кроме Глеба, которому ещё садиться за руль, и, конечно, ребёнка, потягивающего
сок через соломинку из картонной коробки.
Непринуждённая беседа, планы на ближайшее время, шутки Михаила, забота и внимание Алисы, лёгкая улыбка Глеба и ёрзание Артёма — Антон чувствовал себя, как дома. Он знает этих людей
всего ничего, а они словно приняли его в свою семью. Приятное тепло от этой мысли растекалось по
телу старшеклассника вместе с вином.
— Значит, утром в клинику на анализы, а после обеда в местную больницу к Тамаре Васильевне, —
Савкин-старший уточнил планы на следующий день.
— Да, я пропущу учёбу, не страшно, — Глеб согласно кивнул.
— Я отсижу несколько уроков и приеду в больницу.
— Забрать тебя из школы? — предложил студент.
— Буду признателен, — Антон позволил себе улыбнуться.
Алиса Анатольевна убирала со стола, Глеб помогал ей, а Тимошин говорил с Михаилом обо всякой
ерунде, не забывая почёсывать чуть ли не урчащего Артёма за ухом.
— Всё, ребёнку нужен дневной сон, — женщина забрала малыша на руки, и он послушно обнял её
за шею.
— Тогда мы поедем, — шатен легонько коснулся щеки своего сына ладонью, поцеловал мать и
пожал руку отцу.
Старшеклассник прощался дольше, осыпая комплиментами Алису и тиская напоследок карапуза. С
Савкиным-старшим он обменялся рукопожатием и вышел из дома. За воротами уже нетерпеливо
маячил Глеб.
— Садись уже, поехали.
— Подкинешь до дома?
— Домой? Сегодня выходной, не будь занудой.
— А что ты предлагаешь?
— В знак благодарности могу сводить тебя в кино.
— Мудило, я похож на тёлку? — Антон скривился, устраиваясь на сиденье.
— Хамло. Куда едем?
— Давай свалим и покатаемся где-нибудь?
— Без проблем. Пристегнись.
***
Аня, оставшись одна, мужественно переносила все тяготы похмелья и в тысячный раз клялась самой
себе, что больше никогда не будет пить. За последние два дня жизнь решила хорошенько побить
ключом, причём газовым и исключительно по её рыжей макушке. Сначала мерзкий старикашка
Роман Владимирович со своей практикой, потом неудачное столкновение с его внуком, увидевшим
свою учительницу в недопустимом виде, дальше невероятное известие о ребёнке Глеба, а в
заключении снова оплошность, только на этот раз её свидетелем стала Маша Кленова. Валеевой
везёт, как утопленнику. К счастью, в молчании обоих учеников она была уверена. Не похожи они на
любителей потрепать языком. Радовало, что каким-то образом десятиклассница познакомилась с
Максом. Ведь именно этого хотела рыжуха и теперь лелеяла надежды об их совместном светлом
будущем. Тимошин оказался очень интересным мальчиком, с которым она могла бы быть в
дружеских отношениях, когда срок её практики истечёт. Его затягивающие глаза-омуты возникали в
её подсознании, топили и притягивали. Но почему-то на смену им приходил иной взгляд —
пьянящий, коньячный, обжигающий. Где же она видела эти глаза? Память отчаянно сопротивлялась