А сам снежный лорд, перестав возмущенно сопеть, приподнял бровь, вглядываясь в меня. Затем усмехнулся, скорее пораженчески, чем победно, и устало произнес:
– Началось.
– Что началось? – исследуя взглядом его мужественную шею, выдохнула я.
Он не ответил, но улыбка стала какая-то насмешливо-коварная. Это в первый миг. А потом мой мозг сам за меня решил, что это самая обольстительно-обворожительная улыбка на свете! И мужик самый красивый во всех мирах! И я его хочу! И я от него точно никуда не уйду – он меня тоже полюбит! И…
И тут я вспомнила любовниц лорда Эйна. И сначала ревность такая накрыла, а вот потом… Я так понимаю, девицы все как одна тихо скромно сидели в своих комнатках и голодали исключительно потому, что «лорду стройненькие нравятся»?! То есть, чтобы ему понравиться! То есть…
– Я вот не поняла, – неловко отшагнула от решетки, – это сейчас что такое началось, а?
Лорд Эйн все с той же ухмылкой раскинул руки, предлагая пасть в его объятья, и с некоторой скукой сообщил:
– Мы особо не разбирались, но женщины вашей расы сходят по нам с ума. Час, два, три – кто как, и появляется ничем не обоснованная любовь на грани обожествления. С одной стороны, достаточно скучно, с другой – вы идеальные постельные игрушки.
Кто-то грохнулся. Вот как стоял, так и грохнулся на мягкое, но от этого ничуть не менее болезненное место. А этот невероятно красивый мужик с каждой минутой становился все красивее и притягательнее! И вот уже перед моими глазами в рядок у стены с десяток белокожих красноглазых сыночков представляются, которых я хочу вот от этого индивида повышенной сексуальной привлекательности!
Одна проблема – попа болит и гордость ноет. Ух как гордость ноет! Потому что Виэль Мастерс вот уж точно ничьей постельной игрушкой никогда не будет. Секретарем, личным помощником, полноправной женой, но точно не постельной игрушкой! Встала, отряхнула рубашку, у снежного уворованную, и хмуро произнесла:
– Всегда знала, что красивым мужикам мозгов недостает – серое вещество в накачанные мышцы уплывает.
Лорд Эйн потрясенно руки опустил и переспросил:
– Что?
– Я говорю: меньше слов – больше дела! Нитки с иголками где, красноглазый?!
Нахмурившись, прекрасное снежное изваяние идеального отца моих будущих детей выдало:
– Не нашел. И потрудитесь обращаться ко мне более уважительно, Виэль. Можете называть меня «господин».
Видение десяти сыночков медленно истаяло – не люблю заносчивых мужиков, а этот явно такой. Зато сразу ясно, что безопасный – он на меня теперь точно не набросится, потому как если что, я на опережение пойду.
– Ладно, – снова достала ключи из декольте, – идем, ледышка, твою халупу исследовать будем.
Но пока я открывала двери, этот, поправив воротник своей рубахи, разъяренно прошипел:
– «Господин», Виэль. Я уже осознал, что у вас трудности с восприятием простых фактов, так что понимания не требую, просто – запомните.
Это у меня трудности? На миг перестала ключ в замке прокручивать, из-под ресниц взглянула на лорда, постаралась скрыть усмешку. Это не у меня, мужик, это у тебя большие трудности возникли. Если уж ты так много обо мне успел выяснить, должен был бы знать, что Закари поначалу на мне жениться даже не собирался. Это я в него влюбилась. А влюбленная я хуже меня же просто злой и оскорбленной. Так что это у тебя проблемы, мужик. Большие проблемы. Имя им я! В смысле, твоя жена будущая.
Открыла дверь, выскользнула, подплыла поближе к потенциальному супружнику, и ничего, что тупой, – поумнеет, деваться ему теперь некуда, окинула его с ног до головы влюбленным взглядом, преданно заглянула в красненькие глазенки и промурлыкала ласково так:
– Сугробик ты мой, а по каким уровням замка ты обычно вообще никогда не ходишь?
Снежный изумленно моргнул, потом почти зарычал, потом…
– Да, с мозгами проблемы, – печально констатировала я.
То есть короче, наверное, если не выйду замуж, так просто поиспользую и брошу.
– Виэль! – прошипел разъяренный лорд Эйн.
– Да ладно, чего уж там, – я похлопала ресничками, – мы люди не чужие, даже уже практически близкие, так что можешь звать меня по-простому: «госпожа моего сердца».
И пока сугроб зависал, говорю же – тупой, я пошла прочь, запоминая по ходу движения место расположения моего спасительного закутка.
Разъяренный лорд Эйн догнал меня к тому моменту, когда я на середине лестницы уже была. Взбешенный мужик схватил за плечо, развернул к себе и собирался уже было скандал закатить, но… он такой весь потрясный, тощенький, страшненький, эротично-притягательный, что я решила на него не злиться – обняла, носом о его грудь потерлась, щекой прижалась, сердечко гулкое послушав, развернулась, да и продолжила свой путь. А этот завис снова.
И так он основательно завис, что когда я до верха лестницы дошла, пожалела его несчастного, обернулась и позвала:
– Снежик ты мой, идем уже, чего застыл?
Там что-то прогромыхало и кто-то сильно заругался, а я уже пошла искать мастерскую. И вот по логике – кухня была на первом этаже, любовницы на третьем, покои моей страшненькой радости на втором, на чердаке и под чердаком мастерской нет, по словам Эйна, на первом уровне подвала мой закуток, слуги, получается, прячутся на втором подвальном уровне… Вопрос, где могут быть мастерские?
Постояла, подумала… решила спросить.
– Ледышик, – обернулась, лорд Эйн как раз рядом уже был, – а пристройки у твоего домишки имеются?
– Виэль, ты все еще пьяна?! – прошипел этот вместо ответа.
И вот тогда вся оскорбившаяся я зло спросила:
– Мастерскую сам искать будешь?
Отрицательно мотнул головой, красные глазенки поблескивают. Потом задумался, глядя поверх моей головы, затем слегка нагнулся и оп – подхватил меня на руки. Романтик какой, мрр.
– Холодно будет, – отчего-то предупредил.
– Мрр, – не знаю насчет холодно, мне от его объятий уже тепло и хорошо, и на душе приятно.
Но затем тело лорда вдруг в единый миг стало снежным бураном! И этот вихрь, удерживая меня ледяными лапами, ринулся по коридору под мой истеричный визг – холодно же! А я в одной шелковой рубашечке, у этого красноглазого уворованной! А он мчит на такой скорости, что уши закладывает и окружающий пейзаж одним смазанным пятном стал! И так только: темно – темно – темно – пятна света – темно – свет – холодно!
– А-а-а-а! – Мой вопль, казалось, тоже замерз.
– Виэль! – раздраженно прошипел буран. Из снежного хаоса стремительно перемещающихся снежинок на меня смотрели знакомые красные глазенки. – Посмотри вниз и скажи, где мастерские!
К-к-какой «вниз посмотри»?!
Но потом посмотрела. Голову повернула, глянула, взвыла – мы висели в воздухе! Прямо в ярком синем искрящемся морозом воздухе! А там внизу был снежный замок! Смешной такой – как половина яйца, в смысле вроде яйцо врыто наполовину в землю острым концом вверх. Только скорлупа вся из кирпичиков и с окошками красивыми резными. И такие эти окошки сверкающие были красивые, что я даже не сразу заметила еще пару яиц-строений, только гораздо, раз так в десять, поменьше замка, которые возле него имелись.
– Д-д-да в-в-вот ж-ж-же он-н-ни, – пробормотала, дрожа от холода.
А этот ледяной тормоз язвительно так:
– Мастерские среди этих строений есть?
– Мне откуда знать?! – взвилась я. – Я тебе управляющий или экономка?!
Потом, несмотря на то что, казалось, даже мозг замерз, поняла одну странность – на поверхности виднелись только эти яйца и девственный нетронутый снег. То есть вообще ни следов, ни тропок, ни дорог – ничего. Один снег.
– Слушай, – на миг даже дрожать перестала, – а вы тут что – все летаете?
Буран снова взглянул на меня красными глазенками и прорычал:
– Холодно. Кроме нас, снежных, никто на поверхности находиться не может, поэтому все переходы подземные.
И вот тут я молча и выразительно посмотрела на этого тупого снежного лорда. Очень выразительно.
– Что? – не осознал моего негодования буран.
– Х-х-холодно, г-г-говоришь? – прошипела разъяренная я. – А ничего, что я как бы тоже не сугроб, а?!
– А… – начал было Эйн.
И ринулся вниз.
Через минуту я уже сидела на кухне снеголордовского яйцезамка перед жарко пылающим камином, в котором догорала туша кого-то большого и явно вкусного.
– Снежного быка готовили, – с тоской протянул лорд Эйн, сидящий рядом со мной, только я на стуле, а он на корточках.
Мы посидели, посмотрели на догорающее мясо, потом я спросила:
– И что, вот так все бросили, как было, и сбежали прятаться в подвале?
– Опытные, – тяжело вздохнул лорд.
Искоса посмотрела на него, потом осторожненько вместе со стулом отодвинулась. Этот глянул на меня недобро, протянул руку, за ножку стула ухватился и придвинул обратно. Сидим. У меня все еще зубы стучат от холода, и мысли недобрые витают. В смысле мужик-то не только странный, он еще и невменяемый, раз все так предусмотрительно сбегают при малейшем намеке на ярость у буранчика.
– И часто они… опыт свой задействуют? – осторожно спросила я.
Лорд Эйн пожал плечами, задумался и нехотя ответил:
– Три-четыре раза в год.
О как! Невменяемость у нас строго по графику, оказывается.
– И как накатывает? – продолжила я. – По причинам или просто из прихоти?
На этот раз сначала раздался скрежет, затем злое:
– После каждого заседания совета, ну и когда мать… заявится.
То есть у нас проблемы на работе и в семье тоже не сладко. В общем, мужик так себе и даже хуже.
И тут этот, с большими проблемами, взял и положил руку мне на колено. Молча, властно и по-хозяйски. Молча, безапелляционно и тоже весьма по-хозяйски, в конце концов, это мое колено, убрала его руку. Последняя шлепнулась на колено снежика, от чего он удивленно воззрился на меня. Сидим. Смотрим на огонь, я лично отогреваюсь. И тут этот взял и положил ладонь мне на бедро. Молча взяла брезгливо за один его длинный холодный палец, сняла длань с себя, бросила ему на колено.
– Весьма странно, что не действует, – глубокомысленно заметил лорд Эйн.
– А как должно действовать? – проявила я любопытство.
– Ты должна томно вздыхать, восторженно смотреть на меня, таять от каждого прикосновения и быть на все согласной, – сообщил сугробик.
Представила себе. Повернулась к Эйну, косящему на меня глазом, томно вздохнула – страшненький, зато свой, любимый, восторженно глянула на стекло холодильного шкафа – я в нем такая красивая отражалась, и тут снеголордик взял и положил опять свою лапу мне на колено. А лапа, кстати, холодная! А я еще не согрелась.
– Да убери же ты руку! – взвилась я со стула.
На меня с интересом поглядели. Затем плавно поднялись, скользящим движением приблизились и жарким шепотом поинтересовались:
– Возбуждаю?
– Вымораживаешь! – искренне воскликнула я. – До сих пор холодно, а тут еще ты со своими ледяными конечностями!
Интерес сменился недоумением. Затем Эйн поднял ладонь, поднес к лицу, поразглядывал и выдал:
– Да нет же, оболочка на месте, значит, выморозить не мог.
И вот после этого я честно призналась:
– Мужик, я тебя боюсь.
Этот взял, лицо поправил, кожу на руках, после чего чертовски обольстительно мне улыбнулся. И сердце, главное, послушно дрогнуло, дыхание у меня участилось, в голове потемнело, и голос предательски дрогнул, когда я выдохнула:
– Ничего у нас с тобой не получится, я монстров с детства не очень люблю, скорее даже наоборот. Так что хорош скалиться, сугробик ты мой жутенький, пошли искать портняцкую местную.
И вот тут лорд Эйн, кажется, обиделся, потому как обратился бураном, да, жутким таким, с поблескивающими в нем красными глазенками, и умчался невесть куда. Я постояла, постояла… и решила поесть. Слуги, как оказалось, смылись, вообще все побросав, так что в одном из котлов я обнаружила недурственное мясное рагу, из печи вытащила слегка перерумянившийся хлеб. Нарезав хрустящую булку, набрала себе рагу в глиняную миску и села кушать. А что, все равно же жду. К тому же после полугода голодания ради свадебного платья возможность нормально поесть безумно радовала.
И вот я безмятежно ем, а дверь распахивается и влетает буран. Обращается снеголордиком и смотрит на меня голодными глазами.
– Чего? – нагло жуя, поинтересовалась я и ложку облизала.
Рагу вышло чудное и от того, что перетомилось немного, сделалось только лучше.
– Ты чем занимаешься? – вопросил монстр, вокруг которого воздух вдруг начал сыпаться снежинками.
– Ем. А что, не видно? Так глаза от снега протри, – ласково посоветовала лорду Эйну.
Этот протирать не стал, подошел к столу, поглядел на довольную меня и неожиданно произнес:
– Я тоже голоден.
Глянула на него, пожала плечами и сказала:
– Ну так не мешаю, ешь.
А этот взял, отодвинул стул, по-барски сел, подтянул рукава и мило так мне:
– Ну так, может, ты стол для меня накроешь, дорогая?!
Я чуть не подавилась от такой наглости. Но ничего, сдержалась, прожевала, проглотила и напомнила:
– Дорогой, начнем с того, что ты в меня еще нисколько не вложил, так что никакая я тебе не «дорогая». Закончим тем, что я тебе как-никак любовница, – ехидно-наглая улыбочка, – а мы, феи страсти, не созданы для кухни. Так что давай либо сам, либо слуг зови, либо женись, вот, кстати, в обязанности жены входит столь досадный пункт, как кормление мужа.
Но этот, вместо того чтобы внять моей пламенной речи, перегнулся ко мне через стол и как прошипит:
– Дорогая, учитывая, что жены и ужина я лишился по твоей милости, будь так любезна сейчас встать и накрыть для меня, твоего господина, стол!
Чуть ломоть хлеба от такого не выронила. Но удержала, откусила кусь, прожевала, задумчиво взирая на обалдевающего от моей реакции лорда Эйна, и ответила:
– Слушай, снежинка, у тебя какая-то странная логика, должна признать. По твоей логике, если я твой замок разрушу, отстраивать его тоже я должна? Ты что, издеваешься? Я – и это яйцеподобие на морозе складывать? Мне что, заняться больше нечем?
И у кого-то через стол перегнувшегося банально отвисла челюсть. А мне его такого потрясенного даже жалко стало. Зачерпнула ложкой побольше рагу, сунула в приоткрытый рот и сказала:
– На, поешь, болезный. Сил наберись, а потом вставай уже и начинай наконец даму обслуживать. Я, между прочим, вина хочу, а мне его еще никто не налил. И кстати, это по твоей милости не наливают – слуги-то от тебя сбежали!
Лорд прожевал и проглотил мною милостиво пожертвованное, сел ровнее, побарабанил бледными пальцами по столу, а после – жалобный взгляд на меня и печальное:
– Не умею.
– Чего не умеешь? – вылавливая из рагу понравившийся кусок мяса поинтересовалась я.
Злющий лорд Эйн прошипел:
– Я не умею сервировать стол, Виэль. Нас этому не учат. Я даже не знаю, где здесь находятся столовые принадлежности, нужные мне приборы, фарфор приемлемый для столь поздней трапезы, салфетки нужного цвета и…
– Эй, эй, эй! – У меня чуть аппетит не пропал от всего этого. – Какой сервировать стол? Какие салфетки и фарфоры? Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную, ложку подходящую нашел, рагу зачерпнул и сурово принялся за еду. В конце концов, представь, что ты на войне и в походных условиях, соответственно, не до сервировки. И вообще будь мужиком – есть проблема, реши проблему и не выпендривайся.
С этими словами я очаровательно улыбнулась и уже собиралась продолжить есть, как этот… лорд молча встал, протянул руку, отобрал мою глиняную миску, после мою ложку, водрузил это все перед собой, придвинул хлеб, взял не ломоть, а всю оставшуюся нерезанной буханку, сел и… начал есть!
Оторопев от подобной наглости, я просипела:
– Это что вообще такое?
– На войне, так на войне, – уплетая мое рагу, ответствовал лорд Эйн. А затем еще и добавил: – Ты сказала: «Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную», я так и сделал.