У фургона ее встречал Матис, Ральф и Райнис. Первый — злой и жаждущий мести, второй жаждал развлечения за чужой счет и денег, третий — молодой и неудовлетворенный. И все они не выспавшиеся, голодные и продрогнувшие. Встреча намечалась на высшем уровне.
Тактика поведения, выручавшая Аду всю жизнь, не подвела и сейчас. Девушка уверенно подошла к повозке и трем встречающим. Она их намеренно игнорировала, ждала, что они предпримут.
Никогда не действовать не подумав, лишнего не говорить, где можно избежать конфликта, постараться его избежать. Где нельзя, показать исключительно силу. Ни грамма слабости.
— Где была? — первым не выдержал Матис.
— В лесу. Я обязана отчитываться?
— Да! — а это уже Ральф, ему все всегда должны.
— Что ты мне вчера наговорила?! — прошипел как разъяренный рыжый кот, Матис. — Почему не пришла?
— Передумала.
Девушке хотелось отступить, увеличить расстояние между собой и нависающим над ней оборотнем. Но она не сделала ни шагу назад, это был бы ровно один грамм слабости. Дышала спокойно и размеренно, притворялась равнодушной. Только взгляда не поднимала, иначе они увидели бы в ее глазах целый океан страха. А это тонны слабости. Ее сметут, унизят, растопчут и даже не заметят, что здесь стояла когда?то Мышь. Она станет никем. Грызун стоит все?таки на ступеньку выше, чем никто. Может даже на несколько ступенек выше, — снова включился черный юмор.
Райнис рассмеялся, его как и Ральфа, веселила вся ситуация. Он ждал, не мог дождаться развязки.
— Ох эти женщины! Им бы поменьше думать, да Мат? У этой мозги слишком сложные, что и мешает тебе, брат, выиграть.
Последнее слово было определенно лишним. Сразу две пары глаз зло зыркнули на распустившего язык Райниса. Мышь не должна знать о пари, это еще больше усложнит Матису его задачу. Хотя… сколько уже можно тянуть?
Ада все поняла. Непрекращающееся, странно настойчивое внимание к ней со стороны Матиса, ухмылки его друзей. Еще в городе охранники то и дело насмехались над ним, что мол, раз сказал, то теперь и делай. Несмотря на отталкивающую серость и угрозы со стороны выбранной жертвы.
Попал Матис, однако. Спор есть спор, и проигравший его, должен будет отдавать долг. К несчастью и для Матиса и для Ады, несмотря на давность лет, об обещании Матиса переспать с Адой не забыли.
Для них это спор, развлечение. Жестокая забава, где жертва в панике ищет пути спасения, прячется в лесу, запутывает следы. Ада была этой жертвой. Почему она? Изо всех сил сжала челюсти, прикрыла глаза удерживая готовые пролиться слезы. Почему она? Они поспорили. Ну да… кому Ада еще нужна?
— По коням! Отправляемся! — так вовремя крикнул Генрис.
Девушка метнулась, как самая настоящая серая мышь, в повозку и забилась в угол. Слезы вырвались, не смотря на все усилия их сдержать. Но этих капель никто не увидит. Никогда. Ненужное ей и опасное внимание со стороны Матиса, и то оказалось лживым.
Фургон дернулся и поехал. Окруженный всадниками трофей повезли дальше на север.
Последующие дни прошли относительно спокойно. Воины не дергали Аду, после полученной встряски вживаясь в роль серьезной охраны, а девушка старалась лишний раз не попадаться им на глаза. Повозку покидала только при необходимости, ночами читала, в светлое время пыталась спать под непрекращающийся скрип старых колес фургона. Через трое суток отряд должен прибыть на место встречи с представителями лисьего клана.
Генрис решил, что лучше приехать в деревню засветло и уже там спокойно расслабиться. Поэтому весь последний день ехали не останавливаясь на привалы. Так к обеду они достигли небольшого поселения, где к обозу присоединятся Лисы.
Ада сидела в фургоне и не показывала оттуда и носа. Она прислушивалась к происходящему снаружи и боролась с наваливающейся дремотой. Сидеть неподвижно в сумраке, закутавшись в матрасы, и не засыпать, — настоящее испытание для не спавшего всю ночь организма. Еще не до конца восстановив ресурсы после истощения, Ада то и дело проваливалась в сон.
Основная часть отряда поворачивала назад. Благополучно проводив трофей до границы Рысиных земель, воины считали свой долг выполненным. Из узкой щели между доской и тканью, внимательный зеленый глаз следил как воины прощались, весело переговаривались и желали удачной дороги, хлопая друг друга по плечам. Кто?то из них собирался и дальше сопровождать обоз, а кто отправлялся обратно в город. Надо заметить, последние выглядели более довольными и с облегчением оставляли неблагодарную миссию на других. Воины были громогласны и веселы, не особо обращая внимания на угрюмые взгляды местных жителей.
Генрис по прежнему возглавлял отряд, теперь уже состоящий всего из пяти воинов. С ним продолжали путь Ральф, Райнис и Матис, еще двое оборотней были Аде незнакомы. Довольно молодые и с виду спокойные, они держались немного в отдалении от Матиса и компании.
Трое заинтересованных в том, чтобы выиграть спор и трое, включая Генриса, кажущихся на первый взгляд нейтральными. Не лучший расклад, но и не наихудший. Генрис все?таки не даром старший, он взял в опасный путь самых сильных воинов, но учел все немаловажные обстоятельства и нюансы. Такие, как например, приказ главы об обязательном присутствии в отряде Матиса.
Лисья деревня пребывала в плачевном состоянии. Все, что построено из дерева, сожжено. Уцелевшие камменные строения закопченные до черноты, с выбитыми дверьми и окнами. Когда?то, всего несколько месяцев назад, это была богатая деревня. Она находилась на перепутье нескольких трактов и поэтому торговля и постоялые дворы здесь процветали. По этой же причине, из?за своего расположения на границе клановых земель, деревня и пострадала больше всего. Теперь местное деревенское кладбище больше чем то, что возле Рысьего города, а в знаменитых тавернах держали уцелевший скот. Больше для него нигде места не нашлось.
Местные жители ходили шаркая ногами и сгорбив спины под тяжестью утрат. Или из?за чувства вины. Непонятного, вряд ли ими самими осознаваемого чувства вины перед собственными детьми. Не эти простые и слабые оборотни развязали межклановую войну. Многие, да считай что все, были против нее. Но деревенские жители ничего не могли поделать, все повинуются главе своего клана.
Дети же пережили страшное, с их молодых лиц теперь смотрели глаза стариков. И детство после войны вряд ли продолжится также просто, как продолжилась мирная жизнь воинов. В очередной раз Ада сжала челюсти не давая себе заплакать и быстро перевела взгляд с ребятни на сопровождающих обоз оборотней.
Всадники не мешкая двинулись в обратный путь, а Генрис с Ральфом направились в самое крупное уцелевшее здание за Лисьей платой — золотом и девушками. Встречать их никто не вышел.
Ада весь путь пыталась придумать новую приемлемую линию поведения. Заставляла сонный и вялый мозг искать возможные решения и выходы из такого плачевного положения. Но ничего, кроме как стать невидимой, в голову не приходило.
Любое действие не принесет освобождения, которого она так желала. Бездействие в какой?то мере даже безопаснее. Ей нужно постараться сохранить то малое, что она имеет сейчас.
То малое… А нужно ли ей это? Для кого? Зачем? Может, если бы она с самого начала не упорствовала, не отказывалась от 'заманчивых' предложений и не отбивалась от откровенных домогательств, не ставила бы свои идеалы выше других, может тогда… может ее бы больше любили?
Девушка тихо и невесело рассмелась собственным мыслям, придут же такие глупости в голову. Идти на поводу у чужих и равнодушных к ее судьбе людей, подстраиваться под низкие, чисто звериные в плане взаимоотношений, обычаи их клана, — нет, она не настолко слаба.
За свои пять первых лет жизни, когда у нее еще были родители, Ада чувствовала и видела настоящую любовь. Она помнила, смутно, но помнила, как ее папа относился к маме и к ней самой, к своей дочери. И это чувство в их семье было обоюдным.
В удручающем настоящем ощутить такое тепло невозможно, прошлое кажется выдуманной прекрасной сказкой. Вот уже тринадцать лет. Никогда больше в своей жизни Ада не чувствовала и отдаленно ничего подобного и даже не встречала других пар, в которых увидела бы что?то похожее на отношения своих родителей. Во всяком случае, не в клане Рысей.
Немногочисленные, но яркие воспоминания детства были для Ады недосягаемой мечтой. В детство не вернешься, но именно о такой любви Ада, даже в тайне от самой себя, мечтала. И на меньшее она соглашаться не хотела. Прогибаться и угождать в надежде, что тебе бросят ласковое слово, как кость собаке, не для нее.
Поэтому, если она не хочет предать свою мечту и самое себя, остается вертеться как уж на раскаленной сковороде, хитрить и искать союзников. Продолжать делать то, чем она занимается всю сознательную жизнь — выживать.
Быть незаметной Ада умела, и хорошо умела. Этому поспособствовали годы практики в окружении главы клана. Казалось бы, быть одновременно и незаметной и востребованной, невозможно. Но ей это удавалось, почти всегда. Главное, чтобы в целительских качествах нуждались больше, чем в сомнительной женской ласке и компании в постели. Аде удавалось оставаться только целителем, бесполым, серым, молчаливо выполняющим свои обязанности, существом.
От размышлений, уже плавно переходящих в дрему, девушку отвлекло шебуршание в другом конце повозки. Щель, в которую Ада все время подглядывала, выходила на противоположную сторону, и то, что творится у входа в фургон, она не видела.
Прикрывающая вход материя отодвинулась в сторону и в образовавшийся проем заглянула незнакомая любопытная девушка. Из?за бъющего ей в спину дневного света, черты лица не разглядеть. Рыжие яркие волосы распушились вокруг головы ореолом и светились подсвеченные солнцем. Ада не успела ни слова сказать, ни даже просто рот открыть, как ткань снова закрыла вход и незнакомка спряталась за ней.
— Ты куда полезла?! — раздался приглушенный встревоженный шепот. — Тебе ясно сказали, стоять и ждать.
— Я только посмотрела, чего ты все ко мне цепляешься?! — не менее эмоционально прошипели в ответ.
— Я не цепляюсь, ты дуреха! Попадешь как?нибудь со своим любопытным носом в заварушку, будешь знать.
— Бе — бе — бе…, мы и так уже попали дальше некуда. — Обладательница рыжих кудрей и любопытного носа не желала признавать правоту оппонентки и последнее слово осталось за ней.
Ада же подумала, что та ошибается, всегда есть 'куда' дальше и хуже.
Она по — тихому выбралась из кучи матрасов и подползла к пологу, осторожно выглянула наружу. Спиной к ней, в шаге от фургона, стояли две девушки. У одной, что выше ростом, коротко остриженные каштановые волосы, она застыла прямая как палка и в обеих руках сжимала по вместительному мешку. Видимо, сумки были не легкими, потому что мышцы на обнаженных руках девушки были напряжены и она периодически перехватывала ношу поудобнее. Но на землю не ставила, держала крепко в руках.
Вторая незнакомка ниже ростом, и это ее волосы конкурировали по яркости с солнцем. Чисто морковного цвета кудри развевались на ветру и напоминали одуванчик, готовый вот — вот разлететься веселыми оранжевыми искрами. Ада моментально назвала девушку про себя Лисичкой, характерный оттенок волос не оставлял места для фантазии. Если только менее благородно звучащее прозвище — Морковка.
Девушка топталась неспокойно на месте, облокачивалась об угол фургона. То приседала и ковыряла палочкой землю, то поддевала носком валяющиеся вокруг камешки. Мало обращая внимание на шикание и одергивание первой девушки, Лисичка маялась в ожидании. Нетерпеливая, она не могла долго спокойно стоять и ждать.
Сразу понятно, что эти двое — сестры. Необъяснимо как, ведь внешне они мало чем походили друг на друга, во всяком случае, со спины. Но с первого взгляда на эту, такую различающуюся парочку, становилось совершенно ясно одно, — они семья.
Старшая сестра, привыкшая опекать и караулить младшую, и маленькая Лисичка, привыкшая, что ее опекают и караулят и поэтому норовившая из чувства противоречия что?нибудь да напакостить. Просто, чтобы оправдать ожидания окружающих. Как настоящий ребенок. Интересно, сколько им обеим лет?
Смотря на сестер, Ада почувствовала неприятный укол зависти. Они есть друг у друга, любят и любимы. Даже их переругивания и споры скрывали в себе любовь и заботу. То, чего Ада давно лишена.
В зеленых глазах на миг отразилась боль, но Ада тут же бесшумно отползла обратно в свой угол, в тень. Нельза выказывать какие?либо чувства, мало ли кто их заметит. И как обретенным знанием воспользуется. Гораздо безопаснее оставаться в тени, одной. Если не в силах скрыть свои чувства, скройся сама.
Не бежать впереди коней, одно из главных Адиных правил. Всегда лучше подождать тихо в сторонке.
Именно поэтому она не окликнула девушек, не стала знакомиться, а спряталась. Хотя и поняла, что две незнакомки тоже трофеи и продолжат путь к Берам вместе с ней.
Как бы хорошо сестры не относились друг к другу, неизвестно как они поведут себя с чужой. А Ада не привыкла доверять кому?либо. Тем более первой начинать знакомство, не зная сильных и слабых сторон потенциального противника. Подождать и посмотреть, в разы умнее. Доказано опытным путем.
На улице раздались новые голоса, властные и уверенные. Все еще, даже проиграв войну, не растерявшие уверенности и чувства собственного превосходства.
— Сундук в фургон, нет смысла отправлять нашу плату в отдельной повозке.
— Жалко что?ли? — с усмешкой в голосе спросил Ральф.
— Не нарывайся, а подумай головой. Зачем вам еще одна замедляющая общее движение колымага? И охранять сподручнее, когда все ценное в одном месте.
— Лесли прав, Ральф, — добавил Генрис, — так будет действительно быстрее и безопаснее.
— А где женщины? — раздался оживленный голос Райниса.
— Хм, да вон стоят.
Четыре пары глаз устремились к щуплым фигуркам облаченным в старые походные одежды. Оборотни все вместе приблизились к фургону и замершим у него девушкам. Последние непроизвольно прижались друг к дружке плечами и опустили взгляд на землю.
— Мы сейчас выдвигаемся или переночуем в деревне? — Ральф, разглядывая новеньких молоденьких самок, не забывал беспокоиться и о собственном удобстве.
— Здесь негде ночевать. Сами жители в лес уходят или целыми семьями в одной комнатенке ютятся. — Лесли, старшина деревни, говорил спокойным тоном, но чувствовалось, что его не радует происходящее и легкомысленное отношение собеседников к ситуации. — Я отправляю с вами трех своих, должно хватить. Да и нет больше воинов в этой дыре, некого мне с вами посылать. Все в столице Лемосе у nbsp;Ада пробежала вперед и свернула в лес, обогнув их стоянку. До нее доносились голоса охранников, дым и запах жареной на костре дичи. Что ж, пусть они хорошо повеселятся и отдохнут. Только без нее, пожалуй. владыки. Так что, если что произойдет, должны справиться собственными силами.
— Да что может случится? — беспечно и залихватски спросил Райнис. Он красовался перед симпатичными новенькими девушками. Распрямил плечи, встал в вальяжную позу, играл роль уверенного и опытного воина. — Справимся! Обычный сброд нам не помеха.
— Ну — ну. Желаю удачи. — Генрис и Ральф недоуменно переглянулись над головой Райниса. В голосе старшины звучала горечь и пренебрежение.
— Лесли, — Генрис отозвал старшину в сторону, — тебе известно что?то, что неизвестно нам? — Лесли удостоил рыся мрачного взгляда. По настоящему опытный воин и не плохой старшина, которого уважают жители деревни. Но за год войны Лесли потерял слишком много, и слишком устал, чтобы еще печься о чьем?то чужом благополучии. Жизнь не радовала покоем и умиротворенностью, сделав старшину равнодушним ко всему пессимистом.
Лис один из немногих, кто понимал, что окончание межклановой войны вовсе не обязательно означает начало спокойной мирной жизни. Прошедшая война была только лишь глупостью, так не вовремя ослабившей кланы оборотней. Как три клана сражавшихся заодно, так и клан беров.
— Мы долго не могли понять, что происходит. Берсерки хоть и не щадили нас, но определенной черты не переходили. А тут… Вырезали целые поселения подчистую. Трупов женщин мы не находили. — Лесли отвел глаза от внимательно следившего за ним собеседника. — Мы не могли понять, пока не нашли чудом выживших, но все равно обреченных на смерть оборотней в более дальних поселениях, ближе к горам. Трупный запах от еще живых, разлагающиеся внутренности, полные безумия и муки глаза. С нашей стороны было милосердием завершить их мучения. — Он испытующе посмотрел на Генриса, следя за его реакцией. Но тот еще не понимал о чем речь, только недоуменно смотрел на Лесли. На худом и изможденном лице лиса отпечаток обреченности.