Скучающие штурмовики даже, по-моему, обрадовались, получив задание, даже такое непривычное. Рослый замыкающий, освобождённый и от ошейника, и от наручников, отправился налаживать контакт со сгрудившимися возле озера людьми. Когда возле моих ног образовалась кучка из мятого железа, а штурмовики в сопровождении мальчишки лет десяти удалились исполнять трудовую повинность, как раз вернулся посыльный. Удивительно, но рядом с ним ковылял (у него, как оказалось, не было одной задней ноги) йали; и ковылял сам, явно без принуждения. Мирный, как и женщины с детьми у водоёма, отреагировали на появление жукоеда совершенно спокойно. Гораздо невозмутимей, чем на нас; но это объяснимо, потому что к нему-то они привыкли. Хотя — да, это тоже раздражало.
— Как твоё имя? — обратился я к йали, без слов устроившемуся на камнях рядом со мной.
— Твои сородичи называют меня Старик, человек с когтями, — ответил мне жукоед. — А ты слишком странно себя ведёшь для острозубого человека. И странно видеть тебя среди пленников.
— Ты хорошо знаешь наш язык, отличаешь нас друг от друга, — медленно проговорил я. — Тогда почему ты здесь?
— Поэтому, — и он тихонько зачирикал, что можно было толковать как горький смех. Но вообще эта эмоция скорее означала снисходительное брезгливое презрение; йали не обладают чувством юмора. — Я усомнился в правильности избранного пути, изучал ваш вид, не хотел войны. У вас много знаний, и они совсем иные. Было интереснее изучать, смотреть, общаться. За слабость был лишён возможности к размножению и свободы выбора, — коротко и информативно рассказал историю своей жизни йали.
— Учёный, значит, — хмыкнул я. Интересное у них отношение к тем, кто тянется к знаниям; что-то я про такое не слышал раньше. Хотя, скорее, тут не в знаниях дело, а в том, что он людьми заинтересовался и не хотел с нами сражаться.
Однако, это новость, которая мирную часть Совета не обрадует. Они-то наивно полагали нынешнее затишье за начало диалога и взаимопонимания. Если несколько лет назад за интерес к людям у них обращали в рабство и лишали социального статуса, вряд ли что-то изменилось столь быстро. Значит, они просто готовятся.
Хорошо, что Совет предусматривал и такое развитие событий.
— Да, вроде того, — ответил йали. — А ты, острозубый, зачем здесь? Пришёл за своими?
— Ты не веришь, что меня могли взять в плен?
— В отличие от этих… ничтожеств, — последнее слово он сообщил с паузой и не очень уверенно; кажется, просто не был знаком с нашей ненормативной лексикой, и не смог подобрать достойный заменитель нужному понятию. — Я знаю, чем острозубые люди отличаются от остальных, и знаю, чем крупные люди отличаются от мелких, — резюмировал он.
— А почему не предупредил их?
— Даже если бы я решил… перешагнуть свою гордость, — также осторожно употребил он идиому, — меня не стали бы слушать. Жалкий, ничтожный, говорит глупости, — и он вновь зачирикал. — Если ты убьёшь их всех, мне будет хорошо. Кажется, у вас это называется месть, — мне показалось, настроение йали здорово улучшилось от этой мысли.
— Что добывают на этом космическом объекте? И что это за объект?
— Маленькая планетка возле маленькой звезды, — сообщил йали. — На краю галактики, а подробнее я не знаю. Не знаю, насколько вы знаете нашу галактику и как называете её части. Здесь водится камень… не знаю, как на вашем языке. Он экранирует некоторые виды излучения. Раньше особой практической пользы в нём не видели, но оказалось, что это действует и на вашу связь, и теперь он стоит дорого, и его нужно много, — йали вновь зачирикал. Весело ему.
Впрочем, я тоже повеселюсь. Похоже, назревает крупная война, и будет шанс полностью стереть с лица Вселенной этих жукоедов. Наконец-то!
Отвлекая меня от разговора, вновь зашевелилась Экси. Точнее, в этот раз она просто проснулась и рывком села, внимательно оглядываясь. Взгляд остановился на йали, и выражение лица девушки стало озадаченным. Но, к счастью, никак иначе она не отреагировала, только покосилась на меня с вопросом.
— Как ты? — в первую очередь поинтересовался я.
— Лучше, — Экси коротко кивнула. — Слабость ещё осталась, но уже вполне могу двигаться. У нас поесть ничего нет? — немного виновато уточнила она. Я перевёл вопросительный взгляд на так и не представившегося мирного. Я не спешил исправлять эту ошибку с его стороны; мирный слишком меня раздражал, чтобы лишний раз к нему обращаться, и, кроме того, было уже просто интересно, когда он наконец сам заметит. Тот пробормотал что-то вроде «как я сам не догадался», и утопал к всё той же запуганной компании у озера. Экси проводила его растерянным взглядом, потом вновь вопросительно уставилась на меня.
— Нас привезли на разработки какого-то минерала в качестве бесплатной рабочей силы. Это остальные местные заключённые, — я поморщился. Девушка нахмурилась, собралась задать какой-то вопрос, но потом покосилась на своего прямого командира и передумала. Кажется, решила подождать, пока мы останемся одни.
— А ты здесь давно? — обратился я опять к йали. Кажется, он здесь — самый полезный источник информации. Впрочем, надеюсь, среди тех, кто ушёл на работы, есть и более адекватные люди, чем этот зашуганный мирный.
— Да, — ответил невозмутимо наблюдавший за нашим общением представитель иного вида. — Ваши дипломаты неправильно строили общение с нами, — вдруг проговорил Старик. — Если бы разговор вели такие, как ты, — он для наглядности указал манипуляторной рукой на кучу железа сбоку от меня, — разговор мог получиться.
— Если бы разговор вели такие, как я, вас бы уже не было, — я насмешливо оскалился.
— Да, возможно, — не стал возражать йали. — Жалко, что из нас очень мало кто это понимает, и наши… правители не входят в это число. Твоё появление здесь выльется в войну.
— Мне тоже так кажется, — я не удержался от самодовольной ухмылки. — Вас давно пора уничтожить.
Йали вновь зачирикал: такую «шутку» он понял. В этот момент пришёл мирный, держащий в руках три кособоких глиняных миски, под завязку наполненных какой-то мерзкой на вид зеленовато-серой субстанцией с комками неопределённого происхождения.
— Что это? — с печалью в голосе поинтересовался Тарнас, созерцая содержимое миски. Я тоже задумчиво принюхался, анализируя состав; ядовитых примесей не чувствовалось, а пахло сыростью и грибами. Экси, вызвав у нас со штурмовиком по восхищённо-озадаченному взгляду, отхлебнула немного субстанции, пожала плечами и принялась прихлёбывать её с невозмутимым видом.
— Еда, — пожал плечами мирный, усмехнувшись при виде наших вытянувшихся лиц. Почти нестерпимо захотелось стереть эту ухмылку кулаком, но я сдержался: ещё не хватало на своих кидаться по пустякам. — Другой, увы, нет.
— Вполне съедобно, — поддержала девушка, успевшая оприходовать половину своей миски. Мы с видящим переглянулись, и почти синхронно с, подозреваю, одинаковыми брезгливыми гримасами отхлебнули из своих мисок, задумчиво прислушиваясь к собственным ощущениям. На вкус это было почти таким же, как и на запах — болотная тина с плесенью, — и это не говоря уже о противной сопливой консистенции. Наши уважительные взгляды опять скрестились на Экси, потом снова пересеклись. Кажется, в этот момент между мной и штурмовиком установились если не дружеские, то приятельские на фоне общих проблем отношения — точно.
Но, в любом случае, выбора не было, поэтому я, подавая замешкавшемуся боевому пример, залпом выхлебал свою порцию. Благо, её можно было вообще не жевать, а мой организм теоретически способен усвоить почти любую органику.
— Мы тут надолго? — с робкой надеждой на вполне определённый ответ обратился ко мне, закончив со своей порцией, Тарнас.
— Не думаю, — утешил его я. — Старик, а что ты знаешь об установках, генерирующих глушащее нашу связь поле?
— Только то, что для них нужны эти кристаллы. Я мелкий архивариус и историк, я не разбираюсь в физике и военных технологиях, — он опять зачирикал. Если вспомнить всё, что я знаю о внутренней иерархии йали, это, мягко говоря, не самая престижная профессия. — Я на самом деле больше ничем не могу тебе помочь.
— Когда мы будем уходить, не хочешь ли ты пойти с нами? — предложил я. Думаю, наши мирные порадуются возможности по душам поговорить с действительножелающим разговора йали.
— Странное предложение. Особенно, от тебя, острозубый человек, — неопределённо прокомментировал он. — Но это может быть интересно. Когда соберёшься уходить, спроси меня ещё раз; я должен подумать. А пока удовлетвори моё любопытство ты; подобных тебе я видел лишь единожды и издалека, — раздумчиво проговорил он.
— Спрашивай, — невозмутимо кивнул я. Вдруг мы ещё до чего-нибудь интересного договоримся?
Экси.
В этот раз я очнулась в гораздо лучшем состоянии, чем в оба предыдущих. Организм, кажется, восстановился после потрясения, использовав для этого все доступные ресурсы, и теперь требовал от меня срочного усиленного питания.
Всё это я осознала сразу по пробуждении. Да и проснулась, похоже, от голода: желудок недвусмысленно угрожал самоуничтожением, если срочно в него что-нибудь не закинуть.
Правда, когда я села, голод немного отступил на второй план, вытесненный попыткой составить представление о месте нахождения. Это была просторная и явно природная пещера, и, к сожалению, я понятия не имела, как мы здесь оказались. А ещё в этой пещере почему-то было светло; кажется, слабый свет, вполне заменяющий дневной, испускали сами камни, точнее, бледный желтоватый налёт на них, похожий на грибок или плесень.
Рядом со мной сидели капитан и Тарнас, и это вселяло определённый оптимизм. Зато напротив нашей компании неловко устроился на камнях самый настоящий йали. В первый момент при виде потенциального противника я подобралась, но потом успокоила себя невозмутимым видом Райша.
Не знаю, почему мужчины так кривились от предложенной похлёбки. Практически стандартный белковый концентрат, только вкус довольно странный. Наверное, это их и смутило. Сколько ни пытались новые знакомые (особенно, Тамми) привить мне загадочный «нормальный вкус», это не помогло. Наверное, мухлюя с моими генами, мои создатели что-то напутали со вкусовыми рецепторами, или, может быть, упростили их в угоду каким-то иным навыкам. Подозреваю, тем, которые «протянуты» параллельно осязательным, обонятельным и собственно вкусовым, и позволяют распознавать химический состав веществ — на вкус, на запах и на ощупь. И сейчас, глядя на недовольно кривящихся мужчин, я почувствовала искреннюю благодарность к своим создателям.
Куда больше, чем вкусовые качества пищи, меня занимал иной вопрос, точнее — несколько фраз Райша и этого йали, брошенных вскользь, между делом.
«Вас давно пора уничтожить», — сказал капитан, и в этих словах было ничтожно мало насмешки. Он говорил об уничтожении не одного разумного существа, и даже не некоторой группы; он говорил об уничтожении целого вида, причём невозмутимо, и даже с каким-то наслаждением. А представитель этого самого вида воспринимал такое отношение вполне благосклонно. Я понимаю, что он изгой, явно брошенный своими сородичами, но… я никогда не желала гибели человечеству. Более того, эта мысль вызывала у меня внутреннее сопротивление; наверное, это и был инстинкт самосохранения. А йали был спокоен и даже как будто одобрял такое отношение.
А ещё я вдруг поняла, что, несмотря на длительное общение с местными, внимательное изучение уклада и быта местного человечества, я всё ещё совершенно ничего не понимаю. Там, дома, было проще; я могла наблюдать много разных, а, самое главное, гражданскихлюдей. Наше присутствие не мешало им за работой обсуждать какие-то политические и прочие новости, поднимать для обсуждения различные вопросы морально-этического, исторического и иного характера. Видимо, именно эти споры и исчезновение такой удобной скорлупки псевдоличности сильнее всего поспособствовали нынешним произошедшим во мне переменам. И тому, что тех людей я более-менее научилась понимать. А здесь…
Общаясь со всеми местными, особенно — с мирной ветвью, я успела привыкнуть к мысли, что здешние люди высокоморальней, честнее тех. Не каждый в отдельности, но общество в целом. Сохранившийся с древности красивый и, я думала, бесполезный лозунг «от каждого по способностям, каждому по потребностям», вдруг оказавшийся реальностью. Они жили как единый организм, причём организм высокоорганизованный; та ступень развития разума, когда он стремится не навредить своим познанием. Это выражалось в их отношении к природе — они признавали её равной, даже в чём-то выше себя. Это выражалось в их терпимости ко мне, к иным, совершенно чуждым разумным видам. Выражалось до нынешнего момента.
Меня не пугала жестокость Райша. Меня вообще сложно напугать жестокостью, тем более что понятие это весьма расплывчатое. Меня настораживала лёгкость и спокойствие, с которыми он говорил об уничтожении целого вида. И даже не столько моральная сторона вопроса, сколько техническая. Он был так уверен в себе, в своих (в данном случае под «ним» следует понимать всё человечество) силах, в самом наличии возможности уничтожения высокоразвитой цивилизации практически без риска для себя, и не самый глупый представитель этой цивилизации был с ним согласен! Как будто йали стоят не на одном уровне технического развития с людьми, а отстают от них на века, и физически ничего не способны противопоставить. С учётом статуса и личности Райша, — не отдельно взятого человека из толпы, а представителя высшего командного состава флота, — сложно было поверить в голословность этих заявлений. Нет, он был уверен в этих словах, он точно знал, что это — реальность. Как будто знал что-то важное, чего я даже представить не могла. Как будто такое уже когда-то было.
Попытавшись привлечь к просчёту ситуации аналитический аппарат, я вновь испытала потрясение. Компьютер просто перестал существовать, будто его никогда и не было.
Совпадения быть не могло. В прошлый раз вторжение Райша в мой разум лишило меня существенной части имплантов, а в этот — испарило то, до чего не смогло добраться тогда. Намеренно? Вряд ли, зачем ему это; скорее похоже на случайный побочный эффект. Хотя, если быть откровенной, что я могу знать о намерениях этого человека? Может, он так понимает мою социальную адаптацию?
Из задумчивости меня вывело явление пары испуганно цепляющихся друг за друга женщин, несущих в свободных руках какие-то тряпки.
— Вот, — тихо проговорила одна, более смелая, протягивая Тарнасу свою ношу. На Райша она старалась лишний раз не смотреть. Вторая, также не глядя на капитана, с неуверенной улыбкой протянула мне свой свёрток. Я честно постаралась ободряюще улыбнуться в ответ. Наверное, у меня получилось, потому что женщина не убежала в панике, а даже поделилась информацией.
— Это одежда. Уж какая есть, — она развела руками, и обе дарительницы поспешно удалились.
— Почему они здесь такие запуганные? Как будто не пару лет сидят, а выросли здесь? — тихо обратилась я к Райшу, с флегматично-ироничным выражением лица раскладывавшему на коленке плод любви подгузника и набедренной повязки. Аналог этого сооружения можно было наблюдать на сидящем неподалёку с напряжённо-настороженным видом мирном. Мне повезло больше; мне достался вполне себе аккуратный мешок с дырками.
— Мне кажется, это из-за искажений психополя, — с едва уловимой брезгливостью скривился капитан, бросив неприязненный взгляд на вздрогнувшего от этого мирного.
— Для вас это опасно? — уточнила я, не вдумываясь в смысл данного переглядывания. Потому что если вдуматься и поверить собственным ощущениям, понимание, что я совершенно не знаю Райша, только усугублялось. Потому что едва сдерживаемое гадливое отвращение было явно вызвано этим мирным, а вот понять его причин я не могла.
— Для нас это неприятно, — пожал плечами Райш. — Если недостаточно характера, воли, разума, да вообще — личности, это может даже сломать, — с циничной невозмутимостью пояснил он. — Старик, ты покажешь мне пещеры? Если здесь есть что-то, заслуживающее внимания. Если здесь есть что-то, кромепещер, — нет, положительно, у меня начинает складываться впечатление, что не только моя личность претерпела изменения по дороге сюда. Райш, так брезгливо отзывавшийся об этом виде, вдруг столь явно предпочитает общество его представителя человеку?