Я отчаялась получить какое-то облегчение от этого продолжительного, изнуряющего гормонального буйства. Словно радиация, и хотя должна быть возможность защититься от этого, но я не могу понять, как. Его лицо, его запах; это сводит меня с ума. Он мой клиент, но помимо этого он…вроде друга. И мне необходимо прикоснуться к нему. Знаю, что поцеловать его прямо в пухлый рот я не могу, но хотя бы я могу помогать ему с растяжкой.
Он должно быть еще не остыл после нашего бега и устал после боя, и жажда его тела похожа на наркотическую зависимость. Прежде чем я понимаю, что делаю, я надеваю вельветовый костюм и, подойдя к его люксу, стучу в дверь.
Не знаю, что скажу ему. Ничего не знаю, кроме того, что не смогу уснуть ни на мгновение, пока его не увижу и хотя бы не предложу ему приложить лед к растяжениям, или натереть его противовоспалительным, или… ну не знаю.
Почему он предложил пробежаться с ним?
Почему Пит решил, что он специально получил травмы, чтобы я к нему прикасалась?
Ему и правда, так сильно этого хотелось?
Райли открывает дверь и, позади его плеча я замечаю женщину в прозрачном белье сексуально танцующую на кофейном столике посреди гостиной, в то время как на заднем плане я слышу женский голос, говорящий: «…ходят слухи, что ты хотел поиграть с нами, Реми…»
— Да? — Райли вопросительно смотрит на меня, а я пялюсь как идиотка, внутренности сводит, ведь это, конечно же, те проститутки, которые… Я наклоняю голову и лихорадочно думаю, что сказать.
— Я, кажется, оставила свой телефо… вот черт, он здесь. — Я смотрю на телефон в своей руке и закатываю глаза, вроде «какая же я идиотка».
Потому что, так и есть.
Черт, самая, что ни есть, идиотка.
— Не обращай внимание. Спокойной ночи, Райли.
Я слышу низкий голос Ремингтона, спрашивающего: «Кто это?»
Я бегу к себе в комнату и захлопываю дверь, чувствуя онемение внутри. В этот раз, ложась в постель, я уверена, что все возбуждение и желание покинуло мое тело, но все еще не могу уснуть. Потому что женщина, которую жадно целует Ремингтон своим прекрасным ртом, женщина, облизывающая порез на его губе, на который я накладывала мазь, эта женщина, к сожалению, не я.
Сегодня Реми проводит спарринг так, как Тренер хотел бы, чтобы он вчера дрался.
Хотя он уложил обоих своих спарринг-партнеров, и Тренер опять вне себя.
— Это твои спарринг-партнеры, Тейт. Если бы ты перестал выбивать из них дух и просто отрабатывал движения, тебе было бы с кем тренироваться сейчас… а так больше никого не осталось.
— Тогда перестань мне подсовывать этих слабаков, Тренер. — Говорит он, сплевывая на ринг. — Пришли Райли ко мне.
— Ха! Ни за что, даже если бы он захотел стать самоубийцей. Завтра он нужен мне в сознании.
— Эй, я умею работать в спарринге, — говорю я Райли, пока мы стоим рядом с рингом.
Он поворачивает ко мне свою блондинистую голову и выглядит пораженным.
— Мне показалось, что ты только что сказала, что хочешь выступить на ринге против этого парня!
— Тебе не показалось. Я могу показать ему парочку движений, каких он не видел, — хвастаюсь я. Честно говоря, мне просто хочется получить возможность выбить дерьмо из Ремингтона за то, что он такой тупоголовый бабник, и заставляет меня фантазировать о нем дни и ночи напролет. И за то, что облизывал тот пакет с гелем после меня. Никчемный флиртующий кретин.
— Хорошо, Рем, у меня для тебя кое-что есть, — кричит Райли, хлопая в ладоши, привлекая его внимание. — Я уверен, что этого партнера он не нокаутирует, Тренер, — кричит он Люпу в другой угол ринга, смеясь, указывая на меня.
Ремингтон видит меня и бросает на пол свой боксерский шлем, пока я залажу на ринг в своем обтягивающем черном сдельном костюме. Он осматривает меня, как делает это всегда. Он такой мужлан, не может не заценить меня каждый раз, стоит мне только пройти мимо. Пока я приближаюсь, его глаза поблескивают от веселья и медленно на его лице появляется улыбка, от чего раздражение во мне только растет.
Он сегодня угрюмый, насколько я и его спарринг-партнеры можем судить. Но и я раздражена до предела. Этим утром даже кофе не помогло мне взбодриться, а уж это должно сработать. Даже если я проиграю, мне хочется жестко подраться с кем-то.
— Не стоит так усмехаться, я могу уложить тебя одной ногой, — предупреждаю я.
— Это не кикбоксинг. Или ты еще и кусаться собираешься?
Я делаю высокий выпад ногой, прямо как в настоящем кикбоксинге, а он аккуратно защищается, и вскидывает бровь.
Я пробую еще раз, он защищается, и тут я замечаю, что он стоит прямо по центру ринга, пока я бегаю вокруг него. Я знаю, что не в состоянии тягаться с ним в силе, но планирую заставить его голову кружиться, а потом, воспользовавшись моментом, попытаться выбить из него спесь. Райли называет это «плаваньем». По сути это означает вращаться и крутиться вокруг своего оппонента, чтобы он промазал. Так я и плаваю, явно заставляя его веселиться, так что я делаю пробный удар. Он с легкостью ловит мою руку и опускает вниз.
— Нет, — он мягко отчитывает меня, берет мою ладонь в свою и показывает, как правильно сжимать пальцы в кулак. — Когда бьешь, ты должна выровнять обе нижние кости руки — локтевую и лучевую — в уровень с запястьем. Запястье не должно быть вялым, держи его идеально прямо. Теперь начни удар, держа руку прижатой к лицу, напряги пальцы, а когда бьешь, поверни руку, чтобы локтевая, лучевая и запястье были словно цельная кость. Попробуй.
Я попробовала и он кивнул.
— А теперь используй вторую руку для защиты.
Я держала одну руку, прикрывая лицо, а второй атаковала, снова и снова, замечая, что он только защищается, не нападает в ответ.
Адреналин опьяняюще бушевал в моем теле, и я не знаю, из-за этого подобия боя или этих голубых глаз, сосредоточенных на мне, но внезапно я ощутила себя полной сил.
— Покажи мне еще какие-нибудь движения, которые я не знаю, — сказала я и затаила дыхания, удивляясь, что получаю от этого больше удовольствия, чем ожидала.
Он потянулся к обеим моим рукам и согнул их, чтобы я защищала кулаками лицо.
— Хорошо, давай попробуем удары «раз-два». Всегда прикрывай лицо ладонями, а тело руками, даже когда наносишь удары. Бей сначала левой, — он вытянул мою руку по направлению к своей челюсти, — затем смени баланс на ногах, чтобы со всей силы ударить правой. Ноги должно хорошо работать. Сила для удара должна идти отсюда, — он тыкает пальцем в центр моей грудины, после чего проводить ладонью вдоль моей руки до кулака, — и прямо до костяшек.
Он демонстрирует двойной удар, так идеально и плавно, а маленькие капли пота появляются у меня в районе декольте. Теперь моя очередь попробовать. Бью левой, приседаю, меняю ноги и сильнее бью правой.
Его глаза восхищенно заблестели.
— Попробуй еще раз. Во время второго удара бей меня в разные места, а не одно и то же.
Он становится в стойку, его ладони раскрыты, чтобы поймать мои удары.
Выполняя указания, я использую первую руку, чтобы нанести быстрый удар по его левой ладони, который он легко ловит, потом правой я наношу более сильный удар по другой ладони. Мои удары идеальны, но мне кажется, что нужно добавить больше силы.
— Двойной удар левой, — говорит он и смещает ладонь, чтобы поймать мой удар.
— Теперь правой, — говорит он, и первым ударом я бью в его ладонь кулаком — пуф. Потом я решаю удивить его и пробиваю сильный удар правой ему в живот, который автоматически напрягается, стоит мне лишь коснуться его, отчего костяшки на пальцах начинаю ныть. Но он удивлен, что я смогла достать его этим ударом.
— Как же я хороша, — издеваюсь я над ним, отходя и подпрыгивая, напрягая икры, как это обычно делает он, и игриво показывая ему язык.
ОН этого не видит, потому что очень увлечен, наблюдая за моей подпрыгивающей грудью.
— Очень хороша, — говорит он, возвращаясь в стойку. Его глаза темнеют, отчего внутри меня все вспыхивает, и я решаю, что он достаточно отвлечен, рассматривая мою грудь.
Я делаю выпад вперед, как меня научили на курсах самообороны. Ноги — самая сильная часть женского тела, тем более у бывших спринтеров. Я целюсь ему в ахилл подъемом ноги, чтобы сразить наповал его большое тело и необъятное эго.
Но он смещается в ту же секунду, как я делаю выпад, из-за чего задеваю только его кроссовок. Мою лодыжку охватывает боль. Он быстро подхватывает меня и поднимает за руку, хмуро сводя брови на переносице.
— И что это было?
— Ты должен был упасть, — говорю я угрюмо.
Он просто смотрит на меня, несколько мгновений его лицо ничего не выражает.
— Ты смеешься надо мной, да?
— Я опрокидывала мужчин намного тяжелее тебя!
— Чертово дерево легче опрокинуть, чем Реми, Брук, — кричит Райли.
— Ну, теперь-то я вижу, — ворчу я. — Спасибо за предупреждение, Райли!
Ругаясь себе под нос, Реми держит меня за руку и ведет меня, скачущую на одной ноге, в угол, где садится на стул. Так как стул всего один, он тянет меня за собой, усаживая себе на колени, и осматривает мою лодыжку.
— Допрыгалась? — Спрашивает он и это впервые, когда в разговоре со мной он такой… раздраженный.
— Я просто неправильно перенесла вес на лодыжку, — неохотно признала я.
— Почему ты вообще меня ударила? Ты злишься на меня?
Я нахмурилась.
— С чего бы мне на тебя злиться?
Он пристально посмотрел на меня, выглядя пугающе серьезно и определенно рассерженно.
— Это ты мне скажи.
Наклонив голову, я уставилась на свою лодыжку, отказываясь изливать душу кому-либо кроме Мелани.
— Эй, можно нам немного воды сюда? — кричит он, и недовольство остро ощущается в его словах. Райли приносит бутылку Gatorade и простую бутылку воды, и ставит обе на пол ринга рядом с моей ногой.
— Мы сворачиваемся, — говорит он нам, а потом с беспокойством спрашивает у меня, — Ты в порядке, Би?
— Все классно. Обязательно позови меня завтра. Не могу дождаться возвращения на ринг с этим парнем.
Райли смеется, но Ремингтон не разделяет его веселья.
Его грудь пропитана потом, а темноволосая голова низко опущена, пока он осматривает мою лодыжку, его пальцы надавливают вокруг кости.
— Так больно, Брук?
Мне кажется, он обеспокоен. Неожиданная нежность, с которой он говорит, заставляет мое горло сжаться, и я не знаю почему. Как когда ты падаешь и хотя не чувствуешь боли, ты плачешь от обиды. Но у меня были падения и похуже, на глазах у всего мира, и я бы очень хотела не рыдать так отчаянно тогда, как и не хотела бы сломаться на глазах самого сильного человека в мире.
Хмурясь вместо этого, я тянусь к лодыжке, но он не убирает руку и внезапно наши пальцы переплетаются вокруг моей ноги, и все, что я могу чувствовать это его рука на моей коже.
— Ты весь целую тонну! — Жалуюсь я, будто это его вина, что я идиотка. — Если бы ты весил немного меньше, я бы повалила тебя. Я даже смогла сбить с ног своего инструктора.
Он поднимает глаза, хмурясь.
— Что тут скажешь?
— Что тебе жаль! Ради спасения моей гордости.
Он качает головой, явно все еще сердится, а я насмешливо улыбаюсь и тянусь за бутылкой Gatorade, откручиваю крышку.
Его взгляд падает на мои губы, пока я делаю глоток, и вдруг я чувствую что — то недвусмысленное у себя под попой. Пока холодный напиток стекает по моему горлу, я понимаю, что все остальное тело лихорадочно горячее и становится все горячее.
— А мне можно? — говорит он странно хриплым голосом и указывает на мой напиток.
Когда я кивнула, он схватил бутылку своей огромной рукой и наклонил ее ко рту, мои гормоны взорвались от вида его губ, касающихся горлышка.
Прямо в том месте, где только что были мои губы.
Его горло напрягалось от питья, потом он опустил бутылку, его губы были влажными и, когда он протянул бутылку мне, наши пальцы соприкоснулись. Молнии пронеслись по моим венам. Я зачарована его расширившимися зрачками и тем, как он смотрит мне в глаза. Когда я на автомате, лишь бы прикрыть нервозность, делаю еще один глоток, он смотрит на меня слишком пристально, его губы без тени усмешки. Прекрасного розового цвета. Рассечение на губе все еще заживает. На той самой губе, которую мне хочется лизнуть. Глубоко внутри меня растет вожделение. И это довольно болезненно. Я сижу у него на коленях и понимаю, что одна из его сильных рук обхватывает мою талию, я никогда не была так близка к нему. Близка достаточно, чтобы коснуться его, поцеловать его, обхватить его всем телом. Внезапно я чувствую, как умираю и лечу. Я больше не могу притворяться, что это пустяки и ничего не значит. Я хочу его. Я хочу его так сильно, что не могу нормально мыслить. Это не пустяк. Это очень многое значит.
Я никогда не чувствовала ничего подобного.
Я знаю, что это сумасшествие, и что это никогда не случится, но я ничего не могу с собой поделать. Он словно моя Олимпийская медаль, что-то, чего у меня никогда не будет, но чего я страстно желаю всем своим существом. И я испытываю отвращение от мысли, что его рука держала одну, а может и двух женщин менее суток назад, ведь мне так хотелось быть на их месте.
Обдумывая все это еще и еще раз, я осторожно постаралась встать. Он отставил бутылку в сторону и схватил из корзины два полотенца — одно обернул вокруг своей шеи, а второе накинул мне на плечи, при этом продолжая держать меня за талию.
— Я помогу тебе приложить лед.
Он спустил меня с ринга, будто я весила не больше облачка, и мне пришлось опираться на него, держа руку на его широкой талии.
— Да все в порядке, — пыталась я убедить его.
— Хватит спорить, — ответил он.
В лифте он продолжал удерживать меня близко к себе, наклонив ко мне голову так, что я чувствовала его дыхание. Я отлично осознаю, насколько он огромен, тем более в сравнении со мной, чувствую его пятерню на своей талии и мгновение, когда он прижимает нос к моему уху. Мне щекотно от его дыхания, он так близко, что его губы коснутся моего уха, если он начнет говорить. Я слышу его глубокий вдох, и в низу живота все яростно сжимается, мне до боли хочется повернуться и уткнуться носом в его кожу, вдохнуть полной грудью. Но, конечно, я этого не делаю.
Он отводит меня в мою комнату, а мое тело в таком состоянии, что мозг не может придумать тему для общения, чтобы избавиться от сопровождающей нас напряженной тишины.
— Эй, парень, готов к бою? — Человек в форме работника отеля, похожий на фаната, спрашивает из другого конца холла.
Улыбаясь, Ремингтон поднимает большие пальцы, после чего поворачивается ко мне и прижимает подбородок к моим волосам позади уха.
— Ключ, — говорит он гортанным шепотом, от которого у меня появляются мурашки на коже. Он открывает дверь и заводит меня внутрь.
Дианы нет, скорее всего, она готовит ему очередной супер-ужин. Он сажает меня на край громадной кровати. Думаю, он догадался, что эта принадлежит мне, потому что у столика рядом со второй кроватью стоит фотография двух детей Дианы.
— Я принесу тебе льда, — говорит он, хватая ведерко.
— Все в порядке, Реми, я позже…
Дверь захлопывается прежде, чем я заканчиваю предложение, и я наклоняюсь прощупать лодыжку, чтобы оценить нанесенный самой себе ущерб.
Он оставил дверь не запертой, так что не стучит, и я замираю, когда, вернувшись, он хлопает дверью. Он включает воду в ванной и возвращается, весь такой громадный и властный, ставя ведерко на ковер.
Он становится на колени у моих ног, и от взгляда на его мощное тело и темноволосую голову, склоняющихся ко мне с заботой, волна желания проходит сквозь меня с такой силой, что я смотрю вниз на лед, мечтая окунуть голову в ведерко.
Он стягивает мой кроссовок, потом носок, затем бережно удерживая мою ногу за икру, опускает ногу в ведерко.
— Когда починим тебя, я покажу тебе, как меня повалить, — шепчет он.
Когда я не отвечаю, целиком поглощенная его прикосновением, он смотрит на меня нежно.
— Холодно?
В отличие от остального тела, кончики пальцев в оде начинают замерзать.