Почему сразу возникла такая нелюбовь?
Понимаете, когда смотришь на обладателя крупного состояния перед собой, то обычно видишь лысеющего толстенького коротышку. Этот мужчина был выше ее на голову, широк в плечах, а торс его вылепил сам Микеланджело… хотя наверняка и все то, что скрывала ткань — тоже. И все вещи окружавшие его… они его дополняли. Понимаете? Лысеющие мужики, окруженные шиком, обычно не вписываются в атмосферу собственного дома. Потому что тот блистателен и роскошен, а ты просто — стареющая толстая развалина.
Здесь было все иначе. Здесь все эти дорогие антикварные статуи, вазы, картины и оружие как будто гордились тем, что могут называться его вещами. И это было дико и нечестно. Это было не по правилам.
Потому Шерри так растерялась, стискивая ручку в своей ладони и смотря прямо перед собой с разочарованием и растерянностью. И все это молча.
Мужчина либо издевался, пытая ее неловкостью, либо давал себя рассмотреть. Ага, он был как эта ваза эпохи Мин — кричал «смотри, это редкость увидеть меня вблизи… да еще и в таком виде». А с этим вообще не поспоришь.
Дело даже не в том, что мужчина был миллионером в самом расцвете своих сил. То как он выглядел, то, как его слепила природа… Если на Шер она потратила день, то за этого человека взялась основательно и без выходных, кропотливо оттачивая каждую черту его лица, его тела. Однако в нем присутствовало что-то такое, что запрещало называть его красивым… Что-то, что отличает его ото всех мужчин, с которыми ей доводилось встретиться.
Его мог назвать красивым только сумасшедший. Потому что он… был апокалипсисом. Армагеддоном. Он был красив как огонь, уничтожающий в своем пламени города. Он был настолько же красив, насколько было великолепно в своей ужасающей силе море во время шторма. Он был бурей, грозой и пламенем. Он был красив красотой опасностей и катастроф, которые призваны уничтожать.
И вот эта буря и шторм стояли прямо перед ней, этот Армагеддон, заключенный в тело обычного мужчины. И Шерри не знала, что делать… на самом деле, она не могла даже пошевелиться. Только стискивать пальцы на этой несчастной ручке, смотря прямо перед собой.
Да. Он стоил целое состояния. И потому ее мутило. Хотелось сбежать. Сбежать и напиться, после чего прорыдать всю ночь. Она чувствовала такую нужду в слезах, что просто дрожала от нетерпения рвануть прочь из этих тошнотворных апартаментов.
Вон. Долой. Как можно дальше.
Наверное, какая-то мольба все же оставила отпечаток в ее глазах, потому что хозяин апартаментов подал голос. О, этот голос… тихий гомон волн и рев грозы за горным перевалом.
— Хм… Саманта? — Он смотрел на ее грудь, где висел этот несчастный бейджик, после чего медленно перевел взгляд на ее лицо. — Фортуна улыбается мне на этой неделе все чаще, хотя я не самый возлюбленный ее сын. Но встретить тебя два раза за неделю — определенно удача.
Шер нахмурилась, понимая, что мужчина ее с кем-то путает. К тому же слова «встретить тебя — удача» определенно не про нее.
— Ты выпьешь со мной, Саманта? — О, Боже, она еле сдержалась, чтобы не поправить его, когда мужчина пошел в сторону своего бара медленной походкой человека, у которого все есть. Все, даже время, которое охотно его подождет, если он будет не успевать.
Шер медленно покачала головой, а когда поняла, что он не увидел ее жеста, то произнесла:
— Нет. — Слишком тихо. — Нет, спасибо.
— За такую встречу… не выпить со мной — грех, эйки.
Теперь она поняла, что именно с его голосом не так. Этот акцент. Он не был ярко выражен и все же он присутствовал. Слабо, как будто ненавязчиво, словно добавляя к словам ее родного языка какие-то чувственные ноты дальних странствий. Словно намекая на красоту и опасность тех земель, которые он мог называть родными. Он не был американцем. Да и англичанином, тоже. Этот акцент был иным… совершенно иным.
А это его «грех»…. Да, она уже чувствует себя грешницей.
— Ты не помнишь, не так ли? — Когда он обернулся через плечо, Шерри сглотнула. Да она просто не смогла бы забыть его. Было понятно, что увидь его хоть раз, и ты будешь видеть его на обратной стороне век до конца своих дней. Таких не забывают, единожды лицезрев — факт. Но этого мужчину она видела впервые.
— Вы… обознались. — Чертова уверенность предала ее без стеснений. Шерриден Бертран чувствовала себя школьницей с двойкой в дневнике.
Мужчина непонятно усмехнулся, после чего сделал глоток солодового скотча из стопки. Наслаждаясь вкусом лишь пару секунд, он произнес то, от чего у Шер подогнулись коленки.
— И ты выглядишь куда симпатичнее, когда у тебя что-то во рту.
Шерри кинула взгляд на его профиль. Блэквуд теперь как-то лукаво улыбался, смотря на плещущийся в стопке алкоголь.
Новый глубокий вздох с ее стороны был тем самым хорошим пинком под зад ее догадливости. Запах… этот запах жженой травы.
Та самая стена с переулка, на которую она налетела. О, получается он такой твердый на ощупь…
Отлично.
Девушка сглотнула, вспоминая тот вечер. С этими абсолютно развратными словами, которые она напевала с идиотской улыбкой в темном переулке. Или сегодняшний, когда она стояла на четвереньках с поднятой юбкой, выставив задницу. Отличное знакомство, ничего не скажешь. Конечно, тут есть за что выпить.
Уйти. Ей жутко захотелось уйти. И немного выпить… но не с ним. Рыдать при нем будет позором, который перекроет все два прошедших толстой красной линией. Ни в коем случае. Только не здесь.
И кстати, теперь ни о каких вопросах и статье не могло быть и речи. Ее рука не могла записать ничего из того, что бы он тут ни говорил. Ее тело вообще ее не слушалось теперь. Он чувствовала себя слабой и ничтожной. Было ясно, что этот мужчина подавлял всех своим присутствием. И она не хотела с этим мириться.
Но нужно было чудо, чтобы спасти ее теперь…
— Мистер Блэквуд…
— Аарон, эйки. — Поправил ее мужчина, так и не поворачиваясь к ней, а все с такой же странной довольной улыбкой потягивая солодовый скотч.
Да черта с два!
— Я хочу извиниться, мистер Блэквуд. — Она намеренно показала, что не собирается принимать его предложение.
— Ничего, я думаю, ты не всегда такая упрямая, Саманта. Не так ли?
— Я о том, что мне нужно уйти. Извините. За беспокойство. — Странно, но она ждала его ответа. Словно если этот мужчина не скажет «проваливай», она просто не сможет владеть своим телом достаточно, чтобы самостоятельно дойти до его двери.
Кажется, ее слова вызвали в нем какую-то реакцию. Он обернулся слишком резко и посмотрел на нее через плечо своими прищуренными глазами, словно пытаясь оценить степень ее адекватности.
И она бы, наверное, загнулась под этим взглядом, если бы не зазвонил ее телефон, заставляя ее глаза метнуться к сумочке.
Трубка уже вовсю орала голосом Чада о том как «она зажигательна, и как она трясет „ею“», когда Шерри с пылающими щеками схватила маленький Сони Эриксон, и не смотря на экран, поднося телефон к уху.
— Шелдон, ты уже на месте? — Голос Лии был полным беспокойства и любопытства. — Я же просила тебя позвонить, когда ты…
— О, неужели. — На самом деле Шер была неплохой актрисой. Особенно когда от этого многое зависело. — Какой кошмар…
— Ты… что с тобой, Шелдон… — Растерялась Лия.
— Как инсульт? Прямо… сейчас? Вот так… Господи помилуй… и когда?
— Ты в своем уме, девочка?! — Уже вовсю орала зам главного редактора, явно напуганная ее поведением. — Что с тобой происходит…
— А что говорят врачи?
— Я, конечно, думала над тем, что от этого мужчины и его денег может снести крышу…
Шерри наигранно быстро покивала, делая глаза такими обеспокоенными, а вид напуганным. Она вцепилась в трубку двумя руками, ловя каждое слово.
— Святые угодники. Да я знаю, где находится госпиталь. Нет. Нет, я не занята. Нет, я обязательно приеду. Да приеду непременно.
— Мать твою, Шелдон! Чтобы ты там не задумала, я не прощу тебя, если ты…
— Да. До встречи. Найму такси прямо сейчас. Да поможет нам Бог.
— Тебе не поможет Бог, если ты…
Она прервала связь, не дослушав крики и проклятия Лии, запихивая телефон глубже в сумку. Отключая его на тот случай, если Лия вновь надумает позвонить, оповещая ее об этом голосом Никельбэк.
Когда Шер повернулась к хозяину апартаментов, то приняла самый обеспокоенный, растерянный вид девочки-бедняжки. Она заламывала руки, а в глазах стояли слезы. Странно, что мужчина продолжал как-то непонятно улыбаться, смотря на ее «страдания».
— Простите, мистер Блэквуд. Но мне нужно срочно уехать…
— И что же послужило причиной? — Он налил себе еще выпивки.
— Моя тетя попала в госпиталь с инсультом. — Само горе и страх. — Мне срочно нужно приехать туда… понимаете? Срочно. И я дико извиняюсь… Я договорюсь насчет того, чтобы кто-нибудь меня… заменил. Хорошо?
Он еще долго смотрел в ее блестящие глаза с непонятной, слабой, очень слабой улыбкой, после чего кивнул в сторону двери.
Ей не понравился этот жест. Она ожидала его «прощайте» и не совсем искреннего «был рад увидеться». Это бы означало, что он не собирается встречаться с ней более. Это бы означало конец их знакомства.
Однако этот его кивок был безмолвным «до встречи». А она не собиралась встречаться с ним снова. Никогда. Ни единого раза больше.
Потому что боялась этой встречи. Боялась этого мужчину и все что с ним связано.
Ее собственный апокалипсис.
Глава 4
Лгунья. Мерзкая, мелкая лгунья.
Меня тошнило от самой себя, когда я слушала голос Лии в динамике.
— Что ты сделала?! Ну!
Она ярилась как дикое животное. Ее голос поднимался к вершинам сопрано, и спускался до контральто. Мое имя звучало шипением, а фамилия рычанием. И представляете — глупость какая — мне было почти стыдно. Ну точно. Причем, не перед этой женщиной, а перед самой собой. Я солгала себе. Сказала, что сделаю. Дала слово, а сама сбежала, как трус. Позор мне, позор.
Но я так растерялась тогда. Его вид, голос… я не хотела даже это все вспоминать. И я не могла объяснить Лие, что выполнить поставленную передо мной задачу невозможно.
— Ты просто ушла?! Просто ушла?! Просто?!
Когда она повторяет слова по десять раз — это явный признак ее бешенства. Я думала над тем, что уже раз двадцать могла просто оборвать связь, потому что на самом деле ничего этой женщине не должна. И все же вопреки всему, я слушала ее визгливый голос, тем самым себя наказывая.
— Ты говоришь об этом так, словно ушла с урока физкультуры. Просто ушла! — Ну, давай еще раз повтори это. А что нам терять-то?!
— Этот чертов миллионер — мой улов, Бертран! И ты только что сорвала с крючка крупную рыбу. И от него нельзя «просто уйти». Ясно?! — Она, наверное, ждала моего покорного «да». А нет, не ждала… она уже вовсю разливалась дальше. — Что ты наплела там? Ну?! У тебя нет ни единой чертовой тети! И я знаю это! И знаешь… если… если он не примет больше ни единого чертового репортера по той причине, что ты просто ушла…
— То ты ограбишь мою квартиру? — Ну не могла я больше сдерживаться. Да и вообще, вот в таких вот ситуациях, я вечно несу какую-нибудь чушь. Это ее немного тормозит. Вот и теперь Лия замолчала, словно обрабатывая услышанное и прикидывая мою степень адекватности.
— Ты так пошутила, Шелдон?! — Опять сплошное шипение.
— Нет. Просто хуже быть не может… меня уже ограбили. — Заявляю это с улыбкой на лице. Защитная реакция просто, а не то что мне весело.
И я вообще не понимаю, чего она добивается. Просто обвиняет меня, отыгрывается. Пусть. Я переоценила себя. Я не могу разговаривать с тем человеком. Пусть посылает дрессировщика… серьезно, женщине там делать нечего.
Невольно я вспомнила красные стринги, понимая, что женщины у него были частыми посетителями. Они ненормальны, если ложились к нему в постель. Совершенно не адекватны. Неадекватнее меня.
— Ты пойдешь туда и извинишься…
— Нет. — Просто и ясно. — Я туда больше не сунусь. Ни-ни.
— Что ты там лепечешь, Шелдон?! — Я никак не могу понять, почему она меня зовет мужским именем. Совершено не ясно. — Как школьница… — любит она меня со школьницами сравнивать. Видимо есть причины, — …ломаешься. Тебя просили задать ему вопросы по бумажке, а ты даже с этим не справилась.
— А чего тебе от меня надо, если я такая никчемная? — В моем голосе не было агрессии абсолютно. Скорее, сдерживаемый смех — защитная реакция на стрессовые ситуации. Ничего не могу с собой поделать. Вроде надо грубо отшить ее с этими претензиями, а я слушаю да еще и смеюсь. — Я не твоя сотрудница, Лия. Не твоя подчиненная. Ты попросила меня о помощи. Ну так я попыталась. Этот человек ужасен, Лия. Я не могла разговаривать с ним. Вообще нет, понимаешь? К тому же, через три дня выйдет Саманта. Вот ты…
— Черт тебя дери, Шелдон. Мне завтра нужна эта статья. Завтра!
— Что я могу тебе сказать? Ничем. Не могу. Помочь.
— Ты ненормальная! — Она кричала, не стесняясь никого в этой своей конторе. — Совершенно чокнутая. Ясно? Ты чокнутая!
— Лия. Этот человек не заслуживает места в твоем журнале. — Попыталась я. — Знаешь… у меня есть сосед, который научил свою рыбку плавать вверх брюхом. Представляешь? Я видела, и это интереснее того, сколько этому мистеру лет…
— Ты совершенно больная! — Продолжала она. — Нет, вы слышали?! — Она орала уже на весь несчастный офис на Пятой Авеню. Серьезно, я даже не удивлюсь, если она разговаривала со мной по громкой связи. Когда у Лии истерика то это всерьез. Ее могли так завести только проблемы на работе. И мне даже стало совестно. Чуть-чуть. — Рыбка плавает вверх брюхом. Давайте напишем об этом в Форчун, ребятки? Шелдон! Ты совершенно не в себе. Ясно?! Ты… ты… чем ты думаешь? Как ты думаешь? Черт! Объясни мне, потому что я не понимаю! Деньги… деньги, Шелдон. Которые тебе нужны. Сгорели синим пламенем. Ты поняла?! И я клянусь! Что больше никогда! Не свяжусь с тобой! Себе дороже. Ты… сам дьявол! Точно одержимая. Чокнутая. Полоумная. Просто ушла. Нет, просто ушла… — Кажется, эти два слова были для нее непостижимы. — Она просто ушла… — Смех или рыдание раздалось на той стороне линии. — Все. Прощай, Шелдон. Счастливо оставаться. Вообще, я опасаюсь, что твое безумие заразно. Просто ушла… все иди. Просто иди, Шелдон.
— Иду-иду. — Хмыкнула я, все же нажимая на заветную красную трубку на телефоне.
Сколько эмоций могут вызвать два слова «просто ушла». И что ее так вывело в этих двух словах? «Просто» или «ушла»?
* * *
Лия пребывала в самом отвратительном настроении вот уже второй день. Нет, не то… «отвратительное настроение» — это не про нее. Она была разбита. Она была взбешена. Она была… уничтожена, сожжена дотла.
Идя от своего босса, только что побывав на ковре, она собирала свою душу по осколкам теперь. Взволнованные взгляды коллег провожали ее, пока женщина шла до своего рабочего кабинета. И Лия хотела сейчас заорать во всю глотку о том, что все здесь могут отвернуться и заняться собственной работой… ведь свою задачу она бездарно провалила. С грохотом.
А из-за кого главное?!
Дверь за ней закрылась с грохотом, намекая на то, что еще немножко приложенной к ней силе, и та сойдет с петель.
А безумие, видимо, заразно. Ну точно!
Лия упала в свое кресло, обвисая в нем.
Ее отчитывали просто как студентку, провалившую экзамен. Стыд-то какой!
Чертова Шерриден! Ну что… что не так? Ей, кажется, станет легче, если она поймет степень расстройства этой девушки. А еще причину, по которой она так себя повела.
Это было немыслимо… совершенно немыслимо.
Лия закрыла лицо ладонями, тяжело вздыхая. И она сидела в таком положении целую вечность, прежде чем из такого состояния ее вывел голос ее секретарши, раздавшийся в динамике телефона.
— Мисс Стейсон? Примите мужчину на первой линии?
С мучительным выдохом, Лия открыла глаза, наклоняясь над телефонном и нажимая нужную кнопку.