- Так ты мне поможешь?
Мой бог подходит ближе и начинает распутывать мои волосы. Его нежные руки стараются не причинить мне боль. Все такой же чертов гуманист! Я бы на его месте, в той прошлой жизни, унижал и причинял бы боль. А он нет: старательно распутывает каждую волосинку, чтобы мне не было больно. Захотелось развернуться, обнять его и все рассказать. Сказать, что я тут не причем, что все это чудовищная ошибка, но я сдерживаюсь. Я грязный, я не пара ему. У него будет все хорошо, я позабочусь. Такой как я не может быть рядом с таким светлым и чистым человеком. Все, к чему бы я не прикасался, становится таким же как я. А я не хочу, чтоб мой Саша стал частью того ада, в котором живу я. Я просто не имею на это право. И понял я это только сейчас.
Медленно вытягиваю ремень из своих брюк, разворачиваюсь к любимому лицом. Смотрю ему в глаза и толкаю на кровать. Пока он не пришел в себя от такого резкого падения, сажусь верхом ему на грудь и стягиваю ремнем руки.
Мой мальчик пытается вырываться. Конечно, он сильнее меня, но не в такой позе. Мое преимущество дает мне возможность привязать его к спинке кровати. Сегодня я буду в нем. Чтобы раз и навсегда потерять. Сегодня я своим телом буду просить прощения.
- Что ты делаешь, зачем все это?
- Чтобы ты не передумал.
- Ты действительно вот так просто сможешь взять и после всего просто переспать со мной? А что ты будешь делать, если я…
- Ты этого не сделаешь.
- Ты так в этом уверен?
- Да, – я полностью разделся и повернулся к нему лицом, стоя полностью нагим перед моим любимым и смотря на него. Он же не мог оторвать глаз от моего тела.
- Сегодня наш последний раз, и я хочу, чтобы ты его запомнил на всю жизнь.
Я начал его раздевать. Он не сопротивлялся. Не пытался вырваться. Просто смотрел мне в глаза. Два огромных синих океана, которые еще совсем недавно смотрели на меня с такой любовью и желанием, сейчас были пусты. Ни искры страсти. Ни блика желания. Безразличие. Самое страшное, что я мог представить в наших отношениях. Легко раздев такое любимое и желанное тело, я не смог отвести от него глаз, запоминая каждый сантиметр. От моего взгляда мое сокровище начинает возбуждаться. Это меня радует, как бы сильно он меня не ненавидел, но его тело все еще помнит мои ласки.
Сажусь на него сверху, без всякой подготовки впускаю его член в себя. Мне больно. Но именно этой боли я и хотел. Он стонет. Я медленно двигаю бедрами. Толчок. Резкая боль. Еще толчок. Опять боль. Я знаю, ему хочется мне сделать больно. Я подчиняюсь, я сам хочу этой боли.
Медленно встаю. Опускаюсь перед ним на колени. Сашин член в крови. Моей. Беру его в рот, облизываю по всей длине. Прикусываю головку. Мое, это все мое. И пусть мне придется его отпустить, он навсегда запомнит наш последний миг любви.
Я терзаю его плоть. Саша извивается на простынях, пытаясь освободить руки. Прости, родной, не в этот раз.
Целую, ласкаю, беру в рот и посасываю. От осознания того, что я больше никогда не смогу сделать такого, хочется выть. Но я себе не позволю. Я должен запомнить каждый миллиметр тела этого человека. Я его потерял, но до конца жизни буду помнить жар его тела. Я знаю, что больше любить, не способен.
И сегодня день наслаждения моего любимого за всю ту боль, что я причинил, за то унижение, что ты пережил. Я хочу, чтобы ты почувствовал, сколько наслаждения я могу тебе доставить. Хочу, чтобы ты забыл все, кроме моих рук, губ и моего тела.
На этот час ты мой. В последний раз. Я почувствовал, как Саша напрягся. Значит, скоро кончит. Я поднимаюсь на ноги и нависаю над ним. Не касаюсь губ, провожу языком по подбородку, шее, к соскам, вылизываю и посасываю их. Саша стонет и прогибает спину, навстречу моим ласкам. Как раньше, когда он мне верил и доверял. Правильно, сейчас в этом мире нет никого кроме тебя и меня. Я продолжаю ласкать языком его тело. Протягиваю руку и немного ослабляю ремень, которым его привязал. Потом беру его под спину и переворачиваю на живот. Провожу руками по спине от шеи по позвоночнику и к копчику. Потом целую лопатки. А руки уже ласкают ягодицы. От лопаток к пояснице провожу языком влажную дорожку. По телу желанного пробегают мурашки. Язык на долю секунды задерживается на пояснице и продолжает свой путь дальше. К двум полушариям. Я целую сначала одну ягодицу, потом вторую. Глажу по ним руками и аккуратно раздвигаю. Между ними розовое колечко мышц. Я облизываю губы и, наклонившись пониже, язычком касаюсь этого колечка. Сначала слегка дразня. Потом, раздвинув ягодицы сильнее, начинаю его вылизывать и стараюсь проникнуть языком внутрь. Саша стонет и приподнимает попку мне на встречу. Я, проникнув-таки вовнутрь языком, чувствую как там горячо и туго. Отрываюсь от столь захватывающего занятия и облизываю пальцы. Сначала ввожу один и медленно, чтоб не причинить боли начинаю двигаться, постепенно увеличивая темп. Второй палец. Саша приподнимает попку, стараясь как можно сильнее насадиться на мои пальцы. А вот и желанная точка. Мой непокорный и любимый мальчик вскрикивает и начинает мне подмахивать попкой. Его стоны все сильнее и сильнее. Вот так мой любимый, я хочу знать как тебе хорошо и приятно.
Я медленно вынимаю пальцы и слышу разочарованный стон. Не переживай, моя любовь, я же обещал, что доставлю тебе столько удовольствия, сколько ты сможешь выдержать. Смазав свой член слюной, я медленно в него вхожу. Он пытается ускорить процесс, стараясь сделать мое проникновение как можно более быстрым. Но я не позволю. Запоминай каждое движение, каждый толчок. Хочу, чтобы твое тело помнило только меня. Наконец, я проник в него полностью и начал двигаться. Я чувствовал, что Саша возбужден до придела, по этой причине совсем не уделял внимания его плоти.
Меня удивляет, что ему совсем не больно. Я знаю, что у него это в первый раз. Тогда почему? Неужели он так меня хочет, что даже не чувствует боли? Чувствую, что сносит крышу. Понимаю, что даже если сейчас разверзнется бездна под нами, я не остановлюсь. Каждое движение было сильнее и глубже. Саша стонал и извивался подо мной, пока его возбуждение не достигло апогея. Он упал на кровать лицом вниз, глубоко дыша. Я вышел из него и стал слизывать языком капельки пота с его спины и шеи, пока его дыхание не выровнялось. Еще один поворот. Я сел верхом на его ноги.
Приник губами к таким сладким и любимым устам. Саша отвечал мне на поцелуй. Рукой я развязывал ремень, чтоб его освободить. Разорвав поцелуй, я встал и, подобрав одежду, стал одеваться.
- Подожди, ты же не кончил, – Саша встал и хотел протянуть ко мне руки.
- Не прикасайся. Я не кончил, потому что сам так хотел, – полностью одевшись и приведя волосы в порядок, я повернулся к столь горячо любимому человеку. – Я хочу, чтобы ты запомнил этот день навсегда. И хочу, чтобы ты знал: ты мой. Сколько бы у тебя не было после меня любовниц или любовников, я буду единственным, кого ты чувствовал внутри себя. Прощай, Саша. Я был рад нашему знакомству. Несказанно рад.
- Это ты, что, типа заклеймил меня сейчас? Ты псих?!
- Не важно, Саша, не важно. Важно только то, что ты мой. И не думай, что если сейчас я пропустил твой пас, ты выиграл.
- О чем ты вообще? КАЙ!
***
Принц развернулся и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Он ушел. Из комнаты и из моей жизни. Я только и успел, что привести себя в порядок, как вбежал Эв и сообщил, что приехал мой отец и уже забрал мои документы. Задница болела. Каждое движение доставляло боль. Но я не жалел. Кай был прав, то, как он был во мне, я запомню на всю жизнь. Потому что кроме него там больше никого не будет. Эв суетился возле меня как наседка.
- Так что, где твоя сумка? Я помогу вынести.
- Я не инвалид…
- Да знаю я, давай сумку.
- А твои вещи?
- В холле, я спустил их еще утром.
- Тогда пошли, нас тут больше ничего не держит.
Не оглядываясь, мы вышли из комнаты и спустились в холл. Эв обнимал Кота и обещал писать. Тот что-то быстро и сбивчиво говорил про телефон и звонки, Эв кивал. Эв еще раз крепко прижал парня к себе и сказал, что любит и будет скучать. Кота улыбался и желал нам счастливого пути. Никогда бы не подумал, что за столь короткое время смогу привязаться к такому количеству людей. Родные лица были расстроены. Все желали удачи и сожалели, что мы уезжаем. Я понимал, что Принца в этой толпе не будет, но где-то далеко в душе теплилась надежда… Чего я хотел, чтобы он кричал и умолял меня остаться? Нет. Я бы ни за что не смог полюбить того, кто способен так унижаться. Он уже попросил прощения. Попросил, как умел. И я этому несказанно рад, он меня отпустил.
Наконец мы вышли на улицу. Папа стоял под навесом и курил. Как только мы появились с сумками, он подошел и выкинул сигарету.
- Так, в школу отправлял одного сына, а домой везу двух. Я правильно понимаю?
Я кивнул.
- Ты против? – я посмотрел отцу в глаза, в них плескалась любовь ко мне и, наверное, даже если бы я взорвал эту школу к чертям, он бы все равно был на моей стороне.
- Ни в коем случае. Я получил письменное разрешение твоего брата, Эв, так что добро пожаловать в мою машину и в нашу семью.
- Спасибо, я…
- Эв! Эв, стой! - к нам бежал Чет. Взъерошенный, злой… – Эв, что все это значит?
- Чет, не кричи. Саш, садись в машину я через минуту догоню.
Я кивнул, протянул Чету руку и пожал ее.
- Прости, друг…
- Саш… Да что же это… А как же я? Кай?
- Чет… прости, но так будет лучше.
- Кому лучше? Что же вы творите? А о нас вы подумали? Как мы тут одни…
- Чет, так нужно. Нужно всем, – Эв обхватил ладошками его лицо и заставил посмотреть на себя. – Пойми, мы заигрались. Нам нужно время. Мне нужно время, чтобы разобраться в том, что я хочу. Тут, в этих стенах, это невозможно! Я люблю тебя, я это понял вчера. Люблю сильно, и кроме тебя мне никто не нужен. Но все, что было между нами, я не могу этого забыть тут. Я должен убедиться, что те чувства, что я считаю любовью к тебе, это не стокгольмский синдром. А что будет, если там, на воле, я просто пойму, что все эти чувства всего лишь плод моего воображения, привычка? Что тогда? Скажи мне? Нет, я должен разобраться. Отпусти меня, молю. Я не могу больше так. Я должен стать человеком, не подстилкой первого секретаря, великолепного Чета, а личностью. Я хочу, чтобы ты любил меня не за красивое лицо или хороший минет, а за то, что я есть.
Давид Явлинский кашлянул и сел в машину. Он нормально относился к секс-меньшинствам, в конце концов, его сын Дмитрий такой же, но присутствовать при любовных разговорах двух геев как-то совсем не хотелось.
Эв поднимается на носочках и целует Чета. Облизывает языком его губы, пока секретарь не начинает отвечать на его поцелуй. Потом убирает руки от лица любимого и, не давая возможности ему прийти в себя, быстро садится в машину. Отец заводит мотор, и мы покидаем территорию школы.
Все молчат. Разговаривать совсем нет желания. На улице дождь. Холодный, серый, как моя душа. Нет ни надежды, ни желания, ни цели. Нет ничего. Просто пустая оболочка, которой придется научиться жить без своей второй половины.
Эв стоит на коленях и смотрит на Чета в заднее стекло. Я понимаю, он пытается визуально запомнить каждую мелкую деталь любимого. Пепельные длинные пряди, красивый прямой нос, высокие скулы, волевой подбородок, синие глаза, высокий рост. Все то, что будет сниться по ночам и не давать забыть. Правильное ли решение мы приняли, покажет время. Но почему-то на данный момент это самое лучшее, что может быть. Я не знаю как Эв, но я все равно подсознательно понимал, я не гей, я не могу с этим смириться. У меня постоянно было чувство, что меня загнали в ловушку, и выбраться я из нее не мог вплоть до сегодняшнего дня. В голове крутилась мысль: а действительно ли я люблю Кая или это просто какое-то наваждение? Мой друг прав, нам нужно разобраться в себе, а в этих стенах это невозможно. Я должен вернуться домой! На родную землю, туда, где и стены помогают. Да, домой! В любимую школу, к друзьям, бродить по любимым улицам, и там, возможно, я смогу понять что к чему. Я покажу Эву свой дом. Ему непременно понравится. Вот там я смогу принять решение, только там!
Через час отец нарушает молчание. Что-то спрашивает, но я никак не могу понять что.
- Прости, пап, повтори вопрос.
- Я говорю, доучиваться будете в той же школе, что и Дима? Или заочно?
- Пап, я пока не знаю може…
- А мы уже доучились. У нас даже дипломы есть.
- Эв, ты о чем? – первая мысль: “маленький мозгами с горя поехал”. Но нет, он достает большой конверт, тот, что привез его брат, открывает и достает два пакета документов, один протягивает мне, другой смотрит сам.
И правда, в моих руках аттестат на мое имя, в котором сказано, что я сдал две сессии зимнюю и летнюю заочно. И на основании хороших баллов закончил школьный курс досрочно.
- И как ты это сделал?
- Не важно. Главное, что сделал.
- Да уж…
Отец, глядя на нас, смеется.
- Ну что ж дети, с выпускным вас. И коль уж такая радостная минута, у меня есть еще хорошая новость. Мы ждем еще одного ребенка.
- Ребенка? Пап, только не говори, что Димка залетел?!
- Очень смешно, Александр Явлинский. У тебя будет братик или сестричка, твоя мама беременна.
Я в полном шоке смотрел на Эва и на отца. Пока эта новость все же до меня дошла. Я умер, потерял цель в жизни, а жизнь-то продолжается. У меня будет сестра, я в этом не сомневаюсь, с черными как смоль волосами отца и синими мамиными глазами. Вот значит как. Жизнь показывает нам, что мы живы!
- Хочу сестричку. Как думаешь, Эв?
- Я только за. Как ты там сказал - нет цели в жизни. Как же, вот она цель - новая жизнь.
Я рассмеялся. Да, я потерял любимого, потерял свою вторую половину. По крайней мере, я думаю, что он моя вторая половина. Я не знаю. Но, похоже, жизнь мне дарит новый смысл. И я буду жить, ради своей семьи.
Машина тихо ехала по мокрой умытой дождем дороге. И везла нас в новую жизнь. А что будет потом. Не важно. Я потом подумаю над этим. Завтра. Когда пойму, что чувствую…
***
Телефон разрывается. Сто шестьдесят четыре пропущенных звонка от мачехи. А, да, она же не мачеха, она моя мать. Я не хочу с ней разговаривать, не сейчас. Выключаю телефон. Хочется плакать, но глаза сухие. Ни одной слезинки. Пустота в сердце. Я понимал, что все, что было - это не правильно. Я не дал ему возможности выбора, просто поставил перед фактом. А если бы был выбор?.. Выбрал бы он меня? Захотел бы быть со мной? Когда они уезжали, когда Чет кричал, и когда Эв прощался с ним, я стоял за колонной и не мог найти в себе силы выйти и попрощаться с ним. Знал, что если высунусь, то не отпущу его, не смогу. Заберу, закрою и больше никогда не отпущу и, плевать, что насильно. Но я прекрасно знал, мой мальчик свободолюбивый, он не выживет под моим пристальным надзором.
И я его отпустил. Эта малявка, Эв, оказался прав. Нам нужно время и свобода друг от друга. Я должен решить проблемы со своей семьей. И я должен стать нормальным человеком. Не избалованным ничтожеством, которым являлся до этого времени, а именно человеком. Таким, которого смог бы полюбить мой мальчик. Я отпустил тебя Александр Явлинский, но не навсегда, не надейся! Мой взгляд наткнулся на фотографии, что разбросаны по столу. На них мой любимый Саша в мои объятиях. Я тебя верну. Любой ценой! Любой…
Не знаю, сколько я так просидел, голова пуста, мысли в ней не задерживаются, хочется спать.
Тихий стук в дверь возвращает меня к реальности.
- Входите.
В дверь просовывается светлая головка.
- Можно?
Дэшон. Не сейчас, я сейчас не могу…
- Проходи, что ты хотел?
Мальчик подходит ко мне, становится напротив и поднимает глаза. Они заплаканные, воспаленные и красные.
Что случилось? Почему-то у меня в груди поднимается волна желания защитить этого глупого ребенка, который имел неосторожность влюбиться в такую сволочь как я.
- Что случилось? - озвучиваю свою мысль. – Кто тебя обидел?
Протягиваю к нему свою руку, хочу пожалеть. Он отскакивает.
- Принц, прости меня. Я пришел просить прощения за то, что сделал вчера. Я знаю, Алекс уехал из-за того, что произошло вчера. Я… Я… все… смогу… объяснить. Скажу, что… расскажу, что…
Он заикается почти на каждом слове. Потом не выдерживает и падает на колени и горько безудержно плачет. Повторяя, чтобы я его простил. Глупый ребенок, это я должен падать на колени и молить, чтобы он меня простил за то, что дал надежду, попользовался его невинностью, а потом выкинул, не подумав о том, что могу сделать больно. Что просто ломаю чужие судьбы и души…