— Я хотел поговорить с тобой, — сразу перешёл к делу Кирилл, поскольку видел, какие взгляды бросает в их сторону жена, и зная, что ничем хорошим это всё не закончится.
— О чём? — вскинула на него глаза Настя, — Или, точнее о ком? — в голосе появилась уверенность, которую Настя тащила из себя из последних сил, — Мы ничего не обещали друг другу, — продолжила она, глядя куда-то в район его плеча.
— Знаю, и всё же, Настенька… — девушка вздрогнула в его объятиях, изо всех сил пытаясь сдержать те эмоции, что разрывали её на части, — Всё совсем не так, как ты думаешь.
— А откуда тебе известно, что я думаю, и думаю ли я об этом вообще? — проговорила она, быстро бросая взгляд на его лицо и на губы, находящиеся в такой близости от неё.
— Дело в том, что Алёна, в общем мы… — Он не успел договорить, как раздался какой-то полувсхлип, полукрик, пробившийся даже сквозь звучащую музыку и Кирилл оставив Настю, бросился в сторону супруги.
Настя медленно повернулась, глядя на то, как он суетится возле жены, которой судя по всему сделалось дурно, и тут же в её руку скользнула тёплая ладошка Туси.
— Она беременна, — шепнула Наташа на ухо Насте, окончательно расставляя всё по своим местам.
Глава 8
Настя подоткнула одеяло под себя и прижалась подбородком к согнутым в коленях ногам, задумчиво вертя в пальцах бокал коньяка. Сразу после того, как жене Кирилла стало нехорошо, он поспешно извинился и увёз её домой. Никаких объяснений от Кирилла Настя так и не услышала, да и не ждала она их вовсе.
Дверь в её спальню приоткрылась и на пороге замаячила Туся, которая несла перед собой поднос с чем-то съестным, на котором так же гордо стояла бутылка «Hennessy» и пакет апельсинового сока.
Настя вскочила с кровати, поспешно отставив бокал коньяка в сторону и бросилась на помощь подруге, забирая у неё из рук поднос и неся его в сторону прикроватного столика, на котором лежали журналы.
— А я к тебе, — сообщила Туся очевидную вещь и Настя улыбнулась. Видимо, подруга чувствовала себя виноватой за то, что случилось сегодня, вот и пришла проверить обстановку.
— Тогда присаживайся, — кивнула Настя на постель и Туся, облегчённо вздохнув, присела в изножье кровати. Она проследила глазами, как Настя наполняет стакан апельсиновым соком и доливает в свой бокал коньяк.
— Я ничего не хочу обсуждать, — предостерегающе произнесла Настя, передавая подруге стакан сока и поудобнее устраиваясь на подушках с бокалом коньяка и долькой шоколада.
Наташа пожала плечами и взяла с подноса яблоко, надкусывая его.
— Жаль, а-то у Шанель новая коллекция появилась, думала, завтра скататься, посмотреть, — Туся лукаво посмотрела на подругу, — Но раз ты ничего не хочешь обсуждать…
— А вот то чёрное платье, что мы в журнале смотрели, там будет? — загорелась Настя, подаваясь вперёд всем телом и Туся рассмеялась.
— Вот завтра поедем и всё сами увидим.
Настя отхлебнула из бокала, наблюдая за тем, как Наташа, положив голову на вытянутую наверх руку, засыпает, улыбаясь чему-то, известному ей одной и тоже улыбнулась чуть кривоватой, грустной улыбкой.
Раньше она бы с огромной радостью перемыла мужчине, сотворившему такое, все кости, жалуясь Тусе на то, какой он «козёл», но сегодня ей совершенно этого не хотелось. То, что было у неё с Кириллом, было каким-то невыносимо личным, что ли? Тем, что знала и чувствовала только она и он и сейчас Настя с наслаждением и тупой болью в груди вспоминала всё то, что было у них. Зачем она это делала, зачем осознанно причиняла себе душевные страдания, она и сама не знала. Но ведь по сути, у них было гораздо больше хорошего, чем плохого. Если, конечно, не говорить и не напоминать себе о том, что он чуть не изменил своей жене с ней. Горечь от этого простого осознания, усилилась, понуждая Настю сделать глоток коньяка, чтобы только занять себя чем-то. И едва глоток напитка, с терпким, шоколадным вкусом, обжёг нёбо, прокатываясь огнём по горлу и разливаясь теплом по венам, как ей действительно стало чуть легче дышать.
Настя настолько глубоко ушла в свои переживания, что не сразу заметила, что они с Наташей в комнате не одни.
— Настён, — позвал её мужской голос и девушка встрепенулась, переводя глаза на вошедшего Андрея. — Ты как?
Это был излюбленный вопрос Андрея и Туси, направленный в её сторону. Причём, что бы она ни отвечала, каждый из них без труда распознавал её истинное состояние и тут же понимал, в чём дело. Вместо ответа Настя только пожала плечами, как будто говоря: «да кто ж его знает», и Андрей подошёл ближе, ласково убирая прядь волос с лица спящей жены.
— Ты прости, что так вышло. Кирилл, он действительно отличный парень! Мы с Феликсом его давно знаем и он… — он замолчал, не зная, что ещё добавить и Настя усмехнулась.
Начни ей говорить это Туся, она бы запротестовала, замахала бы руками и попросила закрыть эту тему, а вот Андрей…Он очень ценил тех людей, кто был рядом с ним. Ценил, доверял только тем, кто заслуживал его доверия и никогда не ошибался в людях. Вот только одно дело партнёр по бизнесу и совсем другое — понравившийся мужчина.
— Да не парься, Андрюш, — как можно беспечнее отозвалась Настя, понимая, как фальшиво звучит её голос, — Всё в порядке.
Андрей только кивнул, подходя к постели и с невероятной нежностью поднимая Наташу на руки и устраивая её голову поудобнее на своём плече. Потом постоял ещё несколько минут и, пожелав Насте спокойной ночи, понёс Тусю из комнаты. Оставив Настю с самой верной компаньонкой на сегодняшнюю ночь — бутылкой коньяка.
— Маам, а мы не опоздаем?
Вовчик нетерпеливо прыгал возле большой спортивной сумки, куда Настя складывала его одежду и всё самое необходимое для того, чтобы провести неделю в санатории и при этом умудрялся всунуть в неё каких-то трансформеров, человека-паука и несколько машинок.
— Вы не опоздаете, — спокойно ответила Настя, укладывая сверху несколько футболок Вовчика и застёгивая «молнию», — Дедушка уже машину прогревает.
Вовчик запрыгал на одной ножке в прихожую, где мама Насти уже надевала пальто, и Настя прошла за сыном, чтобы помочь ему одеться.
Родители Насти решили съездить на неделю в санаторий Ленинградской области, а заодно прихватить с собой Вовчика, чтобы Настя отдохнула. Лёшка тоже умчался куда-то в компании своей новой пассии и Настя должна была целую неделю пробыть одна, чему она была несказанно рада.
Быстро надев на сына куртку и шарф с шапкой, она присела на корточки, чтобы надеть ему на ножки сапоги и взглянула на часы.
— Мам, может, действительно, завтра лучше поехать? — в очередной раз спросила Настя, отмечая, что уже почти десять часов вечера, но мать Насти снова ответила:
— Настюш, да всё в порядке будет, доедем быстро и без пробок. А Вовчик если уснёт, просто переложим в кровать да и всё.
Она потрепала внука по голове и кивнула на собранную сумку.
— Неси сюда и не нужно нас провожать до машины, простынешь.
Настя глубоко вздохнула, но всё же поспешила выполнить просьбу матери, передавая ей сумку и целуя Вову в щёку.
— Пока, мам! — только и ответил мальчишка, выбегая в открытую дверь и устремляясь в сторону лифтов. Настя покачала головой, кивая вышедшей матери и взяв с неё обещание, что они позвонят по приезде и закрыла дверь, оставаясь одна в тишине пустой квартиры.
Чашка кофе, глупые однообразные передачи по телевизору…Они способны только чуть скрасить одиночество, не избавив от него ни на грамм. Минутная стрелка ползёт так медленно, когда ты один в тишине пустой квартиры. Звонок мобильного разорвал тишину, вырывая Настю из мучительных дум и девушка вздрогнула, поднимая трубку.
Звонила мама, чтобы сообщить, что они благополучно добрались и теперь ложатся спать. Настя немного расспросила её о Вове и получив краткие ответы, что всё хорошо, попрощалась, поднялась на ноги и поставила кружку из-под кофе в раковину.
Помыть её можно было и завтра, да и вообще всё теперь можно делать тогда, когда душе будет угодно. Вот только душе сейчас хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кто позволит не быть такой одинокой.
В дверь позвонили и Настя нахмурила брови, прикидывая в уме, кто это может быть. Может, Лёша, расставшийся с очередной девушкой и вернувшийся в родные Пенаты?
Звонки в дверь продолжились и Настя прошла в прихожую, открывая непрошеному гостю, и тут же отшатнулась, прижимая руку ко рту. На пороге стоял Кирилл с охапкой роз и судя по всему он был чертовски пьян.
Глава 9
— А вот и я! — провозгласил мужчина, шагая в прихожую и сваливая розы на пол, как будто его вообще тут ждали. — Это тебе, — добавил он, кивая на сваленные бесформенной кучей цветы и присаживаясь на полку для обуви, предварительно стряхнув с неё стоящие в рядок туфли.
Настя некоторое время смотрела на него, не зная, плакать ли ей или смеяться от всей абсурдности происходящего, потом решительно взяла себя в руки и, скрестив их же на груди, грозно посмотрела на Кирилла.
— Что тебе здесь нужно? — спросила она, наблюдая, как мужчина, как ни в чём ни бывало стягивает с себя обувь.
— Поговорить приехал, — просто ответил Кирилл, поднимая на неё затуманенный взор и пытаясь стянуть куртку, что ему, впрочем, удалось плохо, поскольку локтям мешала находящаяся сзади стена. Наконец, после нескольких бесплодных попыток раздеться, он махнул рукой и попытался подняться, пьяно покачнувшись на месте. Уже направляясь в её спальню, так, как будто имел на это полное право, и всю жизнь здесь жил и знал, куда именно идти, он обернулся и проговорил:
— И цветы в воду не забудь поставить, — и скрылся в дверях её спальни.
От такой невыносимой наглости Настя ещё некоторое время потрясённо стояла в прихожей, не зная, что ей дальше делать. Хотелось немедленно сбежать отсюда, скрыться, чтобы только не оставаться в такой опасной близости от Кирилла, но она находилась в своём доме!
Сделав глубокий вдох, Настя, наконец, постаралась справиться с обуревавшими её эмоциями и прошла следом за Кириллом в свою спальню. Кирилл стоял возле окна, смотря куда-то на улицу, и Настя поймала себя на мысли, что ей нравится видеть этого мужчину в своей спальне, пусть даже вот так, когда неизвестно, чего от него ожидать в следующий момент и чем ещё он её ошарашит. Но сама его близость, возможность поговорить и увидеть ставший таким знакомым цвет его глаз, были невыносимо пугающе-приятными.
— Говори скорее, что хотел и уезжай, уже поздно, я собиралась спать ложиться, — Настя постаралась, чтобы её голос звучал холодно и уверенно, и ей это почти удалось, хотя на слове «ложиться» голос всё же немного дрогнул.
Кирилл медленно повернулся, рассматривая её в тусклом свете ночника, и стал приближаться, с каждым своим шагом отбрасывая уверенность Насти на исходные позиции.
— Я по поводу вчерашнего, — несмотря на опьянение, явно властвующего над разумом и телом мужчины, говорил он чётко и уверенно, как будто это было то, на что у него были мобилизованы все силы организма.
Настя замотала головой и даже всплеснула руками, как будто хотела отгородиться от этого разговора всеми доступными ей способами.
— Я ничего не желаю слушать, это раз. И два, это меня совершенно не касается. — Запротестовала она, в очередной раз поражаясь абсурдности ситуации, в которой она оказалась.
Кирилл всё ещё медленно приближался к ней, заставляя отступать назад, в сторону кровати, пока Настя не упёрлась в неё и не села, подчиняясь его приближению. Кирилл же повёл себя довольно странно, хотя по сути, какое поведение пьяного человека можно охарактеризовать именно как «странное»? Он вдруг плюхнулся возле неё на колени, обхватив её ноги руками, и, уткнувшись лбом куда-то в район её живота, забормотал, создавая ощущение, что грамотный словарный запас его исчерпался.
— Она не беременна, понимаешь? Я обрадовался, что беременна, поэтому и вернулся к ней, но вчера всё открылось. Другой врач, на котором я настоял, обследование. Она врала мне, хотя я должен был знать. Ведь знал же, что не может этого быть, а так обрадовался, что поверил. Вот.
Он замолчал, оставляя Настю наедине с жутким сумбуром, царящим в её голове, а ещё с его коротким всхрапом, раздавшемся со стороны колен Насти.
Он что, спит?!
Настя потормошила Кирилла за плечо, пытаясь хоть как-то привести его в чувство, а заодно и сдвинуть его со своих колен, но всё было тщетно. Кирилл только промычал что-то нечленораздельное и ещё сильнее вцепился руками в колени Насти, как будто это был единственный островок спасения в пучине его жизни.
Настя сделала глубокий вдох, и её спальню заполнил смех, становящийся с каждой секундой всё громче и громче. Она и сама не знала, над чем именно смеётся, то ли над всей глупостью ситуации, в которой она оказалась, то ли над своей неимоверной «удачей», которая раз за разом сталкивала её с подобными субъектами, однако, как ни странно сейчас ей было весело, да и только.
Наконец, отсмеявшись, она снова попыталась оторвать Кирилла от своих колен, что ей в итоге удалось, и мужчина неловко повалился на пол, поудобнее устраиваясь на ковре.
Настя взяла свою подушку и подсунула ему под голову, а потом прикрыла сверху пледиком, несмотря на то, что он так и был в куртке, и вышла из своей спальни, намереваясь переночевать в комнате сына.
Кириллу снилось море. Тёплое, кристально чистое и тёмно-синее. Море Линьяно [2]ровно три года назад, куда он отправился отдыхать с друзьями, чтобы скрасить свой холостяцкий отпуск каким-нибудь сногсшибательным курортным романом.
Они пробыли на курорте уже три дня, когда на одном из вечерних представлений Денис вдруг сообщил, что заприметил компанию девушек, которые, судя по всему, отдыхают в одиночестве. Кирилл этой новостью заинтересовался ровно настолько, насколько его воображение нарисовало ему ни к чему не обязывающий секс и ноль обещаний. Если бы он знал тогда, насколько он ошибался.
Алёна понравилась ему сразу, и он сам не мог объяснить, чем именно. Невысокая, невыносимо худая, больше смахивающая на подростка, с короткими светлыми волосам и большими карими глазами. В тот вечер они ушли к нему в номер вдвоём, и он даже по прошествии нескольких лет всё ещё помнил ту нежность и трепет, которые охватили его в их первую ночь. Она была такой хрупкой, что казалось, от любого его прикосновения способна сломаться, как тонкое деревце под порывами сильного ветра. Дальнейшие дни отпуска протекали уже в более весёлой обстановке, и Кирилл поймал себя на мысли, что ему не хочется никого другого, кроме Алёны. И дело здесь было даже не в том, что она разбудила в нём какую-то неистовую страсть, или ещё какие-то чувства. Её хотелось защищать от всех и вся, укрыть в своих объятиях и больше никуда не отпускать, чтобы только этот жестокий мир не поломал его малышку. О том, что Алёна до двадцати пяти лет прекрасно прожила без его защиты, он как-то не задумывался.
Девушки улетели в Новосибирск за день до того, как заканчивался отпуск Кирилла со товарищи, и мужчина с огромным трудом отговорил самого себя от безумства лететь в её город вместе с ней.
А вот отговорить от того, чтобы по прилёту в Питер взять билет до Новосибирска и улететь за Алёной, предложив ей всё, что у него было, он не смог. Поэтому в оставшиеся пару недель отпуска он сотворил сразу несколько непохожих на него глупостей: улетел в чужой город за малознакомой женщиной, предложил ей переехать в Санкт-Петербург, а по прилёту быстро договорился в ЗАГСе, чтобы их как можно скорее расписали. Алёну эти обстоятельства, похоже, нисколько не удивили, и она чуть отстранённо, с некой небрежностью приняла его предложение и уже через некоторое время хозяйничала в его коттедже на правах молодой жены.
Кирилл был счастлив. Счастлив каким-то удовлетворением, что ли. Как будто сбылось то, чего он хотел всю жизнь, да вот только на этом всё его счастье и закончилось. Через некоторое время он вдруг осознал, что эта незнакомая, холодноватая женщина, хозяйничающая в его доме совершенно им нелюбима. Мало того, и с её стороны никаких чувств он тоже не видел. Тогда в его голову пришла новая бредовая идея, о том, что их брак может спасти ребёнок. И он нисколько не задумывался о том, что в ситуации недопонимания двух людей, когда двое говорят на абсолютно разных языках, никакой ребёнок не сможет спасти то, что не должно было и начинаться. Однако, начиная с того дня, как Кириллу пришла в голову эта мысль они с Алёной стали усиленно работать в этом направлении.