Тик-так, тик-так, я не могу вечно прятаться за своим молчанием. Против меня выдвинуто несколько достаточно серьезных обвинений, и думается, меня не просто так перенаправили из Мексики в США.
Я знаю, что должна сотрудничать, рассказать ему свою историю и перетянуть его на свою сторону, но я просто не могу этого сделать. Если я нарушу молчание, я никогда не смогу оставить случившееся в прошлом. И тогда, последние четыре месяца навсегда лягут тенью на всю мою оставшуюся жизнь.
Более того, я не знаю о чем, мать его, я должна говорить! Что я могу сказать? В сотый раз за день, что я скучаю по Калебу?
Что-то капает на мою шею, и я понимаю, что я плачу.
Интересно, как долго агент Рид будет смотреть на меня, ожидая, что я сломаюсь и сдамся. Я чувствую себя потерянной, и, несмотря на это, маленькая искорка его внимания ощущается как спасательный круг.
Мне сложно не видеть Калеба в его поведении.
- Да, - произнесла я, заикаясь, - я голодна.
Проходит несколько долгих, напряженных секунд, после чего он нарушает эту непрекращающуюся тишину.
- Вы можете не верить мне, но я забочусь о ваших интересах. Если вы не попытаетесь помочь нам, помочь себе, все выйдет из-под вашего контроля. Причем, быстро.
Он делает паузу.
- Мне нужна информация. Если вы боитесь, мы сможем защитить вас, но вы должны показать нам, что настроены серьезно. Изо дня в день вы молчите, упуская свои возможности.
Агент Рид пронзает меня взглядом, и я чувствую, как своими темными глазами, он желает побудить меня к ответу на интересующие его вопросы. На мгновение, я хочу поверить в то, что он, на самом деле, пытается мне помочь. Можно ли довериться незнакомцу?
Что ему нужно от меня такого, чего он еще пока не мог взять?
Мой рот открывается, слова вертятся на кончике моего языка. Если ты расскажешь, он причинит ему вред.Мой рот со звуком закрывается.
Агент Рид выглядит расстроенным. И я полагаю, что именно таким он и должен выглядеть. Он делает еще один глубокий вдох и бросает на меня взгляд, в котором читается, 'Ладно, ты сама напросилась'.
Наклоняясь, он достает одну из коричневых папок, содержимое которой изучал раннее. Он открывает ее, смотрит внутрь, а потом на меня.
Подавшись вперед, он поднес это восхитительно пахнущее лакомство к моим губам.
На мгновение, он выглядит неуверенным, но потом решительным. Он достает из папки листок, и, небрежно сжимая его в руке, направляется ко мне. Я почти не хочу знать, что это, но не могу с собой ничего поделать. Я должна это увидеть. И тут мое сердце ёкает!
Внезапно, каждая клеточка моего существа начинает петь. Мои глаза обжигают слезы, и, не сдержавшись, с моих губ срываются звуки, отражающие как печаль, так и радость. Это фотография Калеба! Это фотография его прекрасного, хмурящегося лица. Я так сильно хочу получить ее, что тянусь к ней, протягивая пальцы ближе к его изображению.
С нескрываемым облегчением я открыла свой рот, но он быстро убрал от меня еду.
- Вы знаете этого человека? - спрашивает агент Рид, и, судя по тону, ему уже очевидно, что я знаю.
Это его игра. Хорошая игра.
Задыхаясь в своих рыданиях, я снова тянусь за фотографией. Но агент Рид держит ее вне зоны моей досягаемости.
- Ты, сукин сын, - шепчу я хриплым голосом, не отрывая глаз от клочка бумаги.
Если я моргну, фотография исчезнет?
Он снова протягивает ее мне. И у меня снова не получается дотянуться до снимка, но я не могу оторвать от него глаз.
На нем Калеб выглядит моложе, но не намного. Он все еще мой Калеб. Его светлые волосы зачесаны назад, а его чудесные глаза цвета Карибского моря хмурятся, смотря в объектив. Его губы, полные и созданные для поцелуев, сложены в раздраженную линию на его красивом лице. На нем белая рубашка на пуговицах, колышущаяся от ветра, и открывающая соблазнительный кусочек его загорелой шеи. Это мой Калеб. Я хочу моего Калеба. Я смотрю на агента Рида.
Пропитывая каждое слово гневом, я нарушаю свой обет молчания.
- Отдай. Ее. Мне.
На секунду, глаза агента Рида расширяются, после чего появляется, а затем исчезает удовлетворенная ухмылка. Один - ноль в пользу агента Рида.
- Значит, вы его знаете? - поддразнивает он.
Я прожигаю его взглядом.
Он становится ближе, и протягивает фотографию.
И еще ближе.
Когда я тянусь к ней, он одергивает ее назад.
И каждый раз, я подползала все ближе и ближе, пока мое тело не оказалось зажатым между его ногами, а мои руки не легли по обеим сторонам от его туловища.
Калеб научил меня некоторым приемам ведения противостояний, в которых я не смогу победить. Он хотел, чтобы я шевелила мозгами и использовала все, что могу предложить, дабы получить желаемое.
Я заставляю себя изобразить спокойствие и грусть. Печаль мне дается легко.
- Я... я его знала.
Я намеренно опускаю взгляд на свои коленки, и позволяю слезам катиться из глаз.
- Знали? - с любопытством спрашивает агент Рид.
Я киваю, заполняя пространство комнаты своими рыданиями.
- Что с ним случилось? - снова спрашивает он.
Мне на руку его заинтересованность.
- Дай мне фотографию, - шепчу я.
- Скажите мне то, что я хочу узнать, - возражает он.
Я знаю, что он у меня на крючке.
- Он..., - меня охватывает печаль.
Мне не нужно фабриковать свою боль... я и есть боль.
- Он умер на моих гребаных руках.
Мой разум тут же заполняют воспоминания о Калебе, с пустым выражением лица, измазанного грязью и кровью. Это был тот самый момент, когда я его потеряла. Всего несколько часов назад он держал меня в своих объятиях, и я думала, что наконец-то, все будет хорошо. Но один стук в дверь... и все изменилось.
Агент Рид неуверенно делает шаг вперед, - Я вижу, что для вас это непросто, но мне нужно знать, как это произошло, мисс Руис.
- Дай мне фотографию, - рыдаю я.
Он делает еще один шаг.
- Скажите мне, как, - шепчет он.
Он играл в эту игру и раньше.
Я бросаю на него сердитый взгляд из-под своих пропитанных слезами ресниц, - Защищая меня.
- От кого?
Он подходит еще ближе, так близко и так нетерпеливо.
- От Рафика.
Не говоря ни слова, агент Рид поворачивается, чтобы достать еще один снимок из папки и показывает его мне, - От этого человека?
Я зашипела. Блять, по-настоящему, зашипела. Мы оба шокированы моей реакцией. Я никогда не думала, что могу быть настолько дикой. Мне это даже нравится. Я чувствую, что способна на все.
Внезапно, схватив обеими руками его руку, я быстро сунула ее себе в рот, чтобы забрать кусочек мяса из его пальцев. О, Боже, как же это было вкусно.
Агент Рид стоит близко и он явно не ожидает того, что я, схватив его за лацкан пиджака, вопьюсь в его губы поцелуем.
Он роняет папку.
Мое!
Несмотря на свой шок, агенту Риду удается прижать меня к кровати. Он надевает свои наручники на мои запястья и пристегивает их к изголовью. И прежде, чем я успеваю дотянуться до папки, он выхватывает ее.
Дальше, все произошло довольно быстро: одной рукой он сжал мой язык, а второй впился в мою шею, сдавливая ее.
На его лице отражаются замешательство и злость.
- Какого хрена вы творите? - шепчет он и медленно вытирает свои губы, смотря на свои пальцы, так, будто, неведомым образом, ответ окажется на них.
Еда выпала у меня изо рта на пол, и я, буквально взвыла от чувства потери.
Пытаясь заговорить, я выкрикиваю от досады, а мои глаза наполняются слезами злости.
Ты очень гордая и избалованная, поэтому я собираюсь выбить это из тебя.
Когда, приложив руку к груди, к нам протискивается недоуменная медсестра, агент Рид вежливо просит ее исчезнуть.
- Лучше? - спрашивает он меня, подняв бровь.
Я смотрю на свои прикованные руки.
- Даже и близко нет...
Вскрытая наживую. Зажглась - потухла - жжж - жжж - зажглась - потухла. Калеб, я скучаю по тебе.
- Помогите мне поймать его, Оливия.
Он умолкает; выражение его лица расчетливое - ему тоже что-то нужно.
- Я знаю, что я не самый приятный парень, но, возможно, в союзники вам нужен именно такой, как я.
Калеб.
Прочь. Прочь. Прочь.
Мое сердце ноет.
- Пожалуйста, дай мне фотографию, - умоляю я.
Агент Рид делает шаг, появляясь в зоне моей видимости, но я смотрю только на его галстук.
- Если я дам вам фотографию, вы расскажете мне о том, что произошло? Ответите на мои вопросы?
Я засасываю свою нижнюю губу, и, зажав ее между зубами, провожу по ней языком. Сейчас или никогда, а никогда, в сущности, не является достойным выбором. Меня настигает неизбежность.
- Сними с меня наручники.
Я вижу, как блестят глаза агента, и знаю, что в его мозгу, должно быть, роятся идеи о том, как меня разговорить.
Доверие - это улица с двусторонним движением. Покажи мне свое, и я отвечу тебе тем же.
Сделав шаг ко мне, он медленно и осторожно снимает наручники с моего запястья.
- Ну, - подгоняет он.
- Я расскажу тебе. Только тебе. В обмен, ты отдаешь мне все имеющиеся у тебя его фотографии, и вытаскиваешь меня отсюда.
Мое сердце в груди отбивает барабанную дробь, но я храбрюсь. Я - живучая.
Я протягиваю свою руку.
- Дай мне фотографию.
Осознав, что в этом вопросе он не сможет меня обойти, губы агента Рида изгибаются в разочаровании. Нехотя, он берет свою папку и отдает мне фото Калеба.
- Для начала, вы должны рассказать мне обо всем, что знаете, после чего я смогу поговорить со своими начальниками и заключить сделку. Я обещаю, что сделаю все, чтобы защитить вас, но вы должны начать говорить. Вы должны сказать мне, почему все выглядит так, что вы увлечены им больше, чем имеет право увлечься любая восемнадцатилетняя девушка.
Когда я смотрю на лицо Калеба, никого больше не существует. Я рыдаю и провожу по знакомым чертам его лица. Я люблю тебя, Калеб.
- Я собираюсь пойти выпить кофе, - говорит агент Рид смиренным, но все еще решительным тоном, - и когда вернусь обратно, я ожидаю получить ответы.
Я не замечаю, как он уходит, и не придаю этому значения. Но знаю, что тем самым, он дает мне время погоревать в одиночестве.
Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь. На этот раз, я услышала щелчок закрывающегося замка.
Впервые за пять дней, меня оставляют одну, но я подозреваю, что это будет последний раз, что мы проведем с Калебом вместе.
Я целую его дрожащими губами.
Глава 2
Калебу казалось, что природа человеческого естества вращается вокруг единственной эмпирической правды: мы хотим то, чего не можем получить.
Для Евы это было яблоко с запретного дерева. Для Калеба это была... Ливви.
Ночь была неспокойной. Ливви хныкала и вздрагивала во сне, отчего при каждом звуке у Калеба сдавливало грудь.
Он вколол ей еще морфина и спустя некоторое время ее тело, казалось, успокоилось, хотя под закрытыми веками она все еще продолжала лихорадочно двигать глазами. Кошмары, подумал он.
Не боясь ни неудобства, ни осуждения, он почувствовал необъяснимое желание прикоснуться к ней. Прижав ее ближе и накрыв их обоих пледом, он не мог выбросить из головы сообщение Рафика: Как скоро он прилетит в Мексику? Как он отреагирует на Ливви, и на ее разбитое состояние? Сколько дней ему осталось провести с Ливви, прежде чем ее у него заберут?
У него. Заберут.Странные, ужасные и незнакомые слова.
Закрыв глаза, он попытался вернуться в реальность.
Ты отдашь ее.Он открыл глаза. И чем скорее, тем лучше.
Он не мог спорить с логикой. Ведь именно благодаря ей, он до сих пор оставался в живых.
Калеб был расчетливым и хладнокровным. И не тратил впустую время на вопросы о морали. Но, тем не менее, он хотелбы поспорить с логикой. Он хотел найти причину, мешающую жестокому мужчине внутри него. Но он не мог.
Правда заключалась в том, что он хотел ее, но ему не следовало этого делать.
Он прижал Ливви еще ближе, стараясь не задеть ее поврежденные ребра или вывихнутое плечо, и уткнулся носом в ее длинные волосы, вдыхая ее запах.
Калеб сказал ей, что он не был ее прекрасным принцем, но он не сказал ей, что хотел бы им быть. Когда-нибудь, возможно, он мог бы стать... нормальным.
До своего похищения, до изнасилований, избиений и убийств - он мог бы быть кем-то, отличным от человека, которым он был сейчас. Калебу никогда не приходилось думать о таких вещах, или гадать о пройденных или не пройденных дорогах. Он проживал свою жизнь в настоящем, без фантазий или тревог о будущем. Но сейчас, он фантазировал.
Он фантазировал о том, чтобы стать именно тем мужчиной, который смог бы дать Ливви все, что ей нужно. Тем мужчиной, которого она смогла бы...
Но ты же не тот мужчина, так ведь?
Калеб вздохнул, зная ответ. Фантазии других людей его никогда не смущали, но его собственные оставляли в нем чувство неудовлетворенности жизнью, которую он принял, и которой время от времени наслаждался.
Он хотел, чтобы они исчезли - желание и чувство сожаления. Он хотел жить для охоты и убийств - эти две вещи были единственным, что в течение многих лет, имело для него значение. Даже в те моменты тьмы, когда его стремление притуплялось, и он начинал сомневаться в возможности отыскать Владэка - он никогда не думал о том, чтобы стать кем-то другим, кроме того, кем он являлся.
Однако, за три с половиной недели с Ливви, большую часть из которой она провела в закрытой темной комнате, ему казалось, что все стало рассеиваться. Это было наивно, глупо и опасно. Человек не мог так кардинально измениться за столь короткий период времени. Нет, Калеб не изменился, он просто чувствовал себя иначе, и с этим не могла поспорить даже его логика.
Если бы не эти воспоминания, эти ужасные гребаные воспоминания о Нарви, избивающего и насилующего его. Если бы он не увидел Ливви, окровавленную, раненную и дрожащую в руках этого байкера, он бы не почувствовал, как весь его мир обрушивается на него самого.
Господи! Как он им отплатил. Эта была ярость, которую он не испытывал уже очень давно. И он не жалел об этом. Он наслаждался выражением лиц байкеров, когда глубоко всаживал нож в тело Шкета, а его кровь брызгала на Калеба, на стены - повсюду. Месть! Именно она являлась основной его целью.
Было приятно иметь цель.
И, несомненно, он снова испытает это чувство. Это случится тогда, когда в глазах Владэка отразится осознание происходящего, и продержится ровно до тех пор, пока он не сделает свой последний судорожный вдох.
Калеба передернуло.
Он хотел испытать удовлетворение от этого момента. Он хотел испытать его больше всего на свете. Даже больше, чем он хотел эту девушку.
Она будет ненавидеть тебя. Всегда. Она захочет отомстить.
- Я знаю, - прошептал Калеб в темноту комнаты.
Не в силах противостоять оцепенению сна, Калеб позволил ему унести себя во тьму.
***
Мальчик отказывался мыться.
- Калеб, я не стану больше тебе повторять! От тебя воняет! Причем, ужасно воняет. Прошло уже несколько дней, а ты по-прежнему весь в крови. Если тебя кто-нибудь увидит, тогда у тебя появятся настоящие проблемы, мальчик.
- Я Кальб.Пес! Я разорвал своего хозяина на куски. Я испробовал вкус крови, и она мне понравилась! Я не буду ее смывать. Я буду ходить с ней вечно, нося ее как знак почета.
Темное лицо Рафика вытянулось, а глаза сузились.
- Мыться. Сейчас же.
Но мальчик лишь расправил свои детские плечики и сердито посмотрел на своего нового хозяина.