— Кажется, мальчик примеряется с судьбой твоего объекта страсти, — задумчиво протянула девушка.
Грег пожал плечами и улыбнулся еще шире, открыл дверь автомобильного салона и пропустил подругу внутрь.
— С ним так хорошо, как ни с кем до этого, Наташ. Мне хочется залезть на крышу самого высокого здания, набрать в грудь воздуха и громко-громко прокричать... – Грег сделал глубокий вдох, но у Наташи имелись другие планы.
— Апельсинчииик!!! Да? – с совершенно серьезным лицом произнесла девушка, Синицын захлебнулся воздухом. Подруга услужливо похлопала по спине. – Я видела фотографию у тебя на мобильном. Эх, пропал мальчик для женской аудитории, — скорбно поохала Наташа и подошла к первому в ряду кроссоверу эконом-класса. – И как он?
— Мы не слишком далеко продвинулись, — честно признался Синицын, увидев недоумение подруги, Грег погрустнел. – Я и сам не понимаю. Обычно все происходит естественно, когда люди нравятся друг другу. Сначала я думал, что ему просто нужно время привыкнуть ко мне, к мужчине. Но не в этом дело. Не знаю даже, может, у него что-то произошло в прошлом. Я не хочу спрашивать, он только расстроится, да и захочет – сам скажет, — Грег потер переносицу и перешел следом за девушкой к другой машине. — Плохо у него с доверием.
— А много ли надо, чтобы перестать верить людям? – спросила Наташа. – Ты говорил, у него родители умерли, а он был с ними очень близок. Вот и ответ. Логично, ни с кем не сходится, тогда и больно не будет.
— Но он же не в космосе живет. Кто-нибудь обязательно будет рядом, заговорит...
— Ага. А ты вспомни Сережу из своего класса.
— Который коллекционировал бабочек?
— Да. Робкий очкарик, слово первым не скажет, на прямой вопрос не всегда ответит. И многие ли пытались его растормошить? Учителям, и тем было все равно. А твой Мид еще и талант, а к таким некоторые сами бояться подойти.
— Черт, — сердце неприятно защемило, Грег тряхнул головой.
— Смотри не обижай своего мальчика, второго шанса у тебя с ним не будет, — серьезно сказала Наташа, поймав взгляд Синицына. — И так. Что с моделью? На каких остановился? – сменила тему девушка.
— Думаю взять... – Грег стал прикидывать в уме.
— Знаешь любимую шутку Квентина Тарантино? – перебила Наташа. – Слушай. Черный парень заходит в салон кадиллаков. К нему подходит продавец и спрашивает:
«Здравствуйте, сэр. Думаете купить кадиллак?»
«Я собираюсь купить кадиллак, — отвечает тот, — а думаю я о телках».
— Да ты просто рулишь и бибикаешь, — засмеялся Григорий.
— Учись, Тишка, — Наташа подмигнула и встала у одной из машин. – Так что или думаешь, или покупаешь себе машину.
Синицын не успел ответить, к ним подошел продавец.
— Добрый день, — во все «тридцать два» улыбнулся молодой человек.
Спустя полтора часа Григорий стал обладателем Subaru Legacy в люкс-исполнении, а Наташа получила право первой обкатать новенькую игрушку.
Мужчина заскочил в офис, забрать документы, а потом отправился по своим делам, думая о скорой встрече с Мидом.
Альба витал где-то там не первый день, вернувшись после выходного. Михаил наблюдал за движениями флориста. Парень в очередной раз сделал круг по салону, поправил букеты, перенес вазу с розами с витрины на столик у входа, загадочно улыбаясь, обвел пальцем бутон, и, смутившись, снова поставил вазу рядом с собой на рабочую стойку. Описав круг по залу, приступил к выполнению очередного заказа.
— Что это с ним? – поинтересовался Никита у Михаила. Он пришел часом ранее, закончив свою работу, и теперь вместе со всеми наблюдал за кружением Миддлемиста. – Он уже в седьмой раз перестановкой занимается. Я считал.
— Даже боюсь представить. Может, прикопаем этого Синицына в лесочке по-тихому, он мне ребенка путает.
— Думаю, ребенок первым и будет против, — хмыкнул Никита и повернулся к Михаилу. – Помочь сегодня с разгрузкой цветов?
— Давай. Потом с девочками зайдем в кондитерскую, — стоявшие рядом продавщицы радостно заулыбались. Ягдин им подмигнул.
— Твой ребенок пас, — озвучил очевидное Никита, – а жаль. Редкость – встретить человека, который не притворяется и никого из себя не изображает.
— Это точно. Нелегко же таким живется.
Мид ничего не слышал, ничего не видел вокруг. Он думал о той ночи, о последующих днях, о Тае, которого Альба навестил и заодно покормил рыбкой. И везде парню мерещились губы Грега, смешливые синие глаза, ироничный взгляд. Уколовшись в очередной раз о шип розы, Миддлемист заметил который час. Закончив с букетом, он отправился на встречу с Синицыным, скомкано попрощавшись с остальными.
Грег уже сидел за столиком, вот только не один. Рядом с ним что-то объяснял седовласый мужчина, листая документы. После его ухода, Синицын закрыл компьютер, вид у него при этом был задумчивый и несколько обеспокоенный.
— Привет, — Мид сел напротив. – Кажется, у тебя была встреча?
— Привет. Так ты их видел? Встречался с брокером и агентом по недвижимости. Прости, я думал успеть до твоего прихода, чтобы мы могли спокойно поесть, но первый попал в пробку, и все сместилось, — Синицын устало потер переносицу и отодвинул нетбук на край стола. – Некрасиво улаживать дела перед нашим ужином в одном и том же месте, но иначе я бы ничего не успел.
— Не страшно, — улыбнулся Мид. – Я пришел раньше, поэтому наблюдал за тобой с углового столика. Позвал агента, значит решил переехать? А жаль, мне понравилась твоя квартира. И ты так все классно оборудовал для Тая. Я удивился. Многие ограничиваются миской и лотком, а не покупают кучу домиков, лежаков и тренажеров, по котором можно бегать.
— Мне нравятся животные, да и лучше мелкий будет на препятствиях энергию тратить, чем грызть мои ноги и утаскивать вещи. Я дом покупаю, для того и агент. Сейчас покажу. — Синицын быстро открыл нужный документ и повернул нетбук к Миду.
На фоне ясного неба горделиво возвышался двухэтажный домина, явно построенный в прошлом веке и знавший лучшие времена.
Альба присвистнул.
— Цена высоковата для такой развалюхи. Там не просто краска облупилась, наверняка, еще и вся древесина сгнила, возможно, есть паразиты. Ты уверен в сделке?
— Я не собираюсь в нем жить, — улыбнулся Синицын. — Владельцу срочно нужны деньги, чтобы погасить банковский заем, поэтому цена по сути занижена. Я выяснил, что к этому дому полагаются еще четыре незастроенных участка. Хочу снести дом и продать пять участков строительной компании. Документы подготовит агент, он же и проведет сделки, все займет максимум три дня, и я спокойно положу в карман несколько десятков тысяч долларов. Увидел возможность, не смог пройти мимо.
— А ты молодец, — восхищенно протянул Мид.
С каждым днем он видел Григория с разных сторон. Сначала узнал его, как заботливого и внимательного человека, не избегающего ответственности, затем, как интересного собеседника, открытого и смешливого. Синицын оказался неплохим спортсменом, верным другом (мог и не помогать на том теннисном турнире), к тому же Грег на хорошем счету у начальства, ответственный работник, а теперь выяснилось, что и деловая хватка у него имеется.
Григорий улыбнулся и, заметив здоровый интерес Мида, решил рассказать о своих делах. Мужчине льстило восхищение его смекалкой, так открыто читавшееся на лице Альба.
— А брокер должен купить акции этих компаний, — Грег быстро показал список. – Они все только выходят на рынок, и о них мало кто знает, но, думаю, будущее у них есть. Вложу по несколько тысяч, посмотрю, как будет меняться курс в течение месяца. Когда он достаточно вырастет, заберу первоначально вложенную сумму, а все что сверх нее оставлю. Тогда не буду волноваться о возможных потерях, к тому же акции продолжат расти, я уверен.
— Значит, работаешь ты менеджером по персоналу, твой бизнес – недвижимость, и не пренебрегаешь инвестированием. Я потрясен. Мне иногда кажется, что большинство рассчитывает на государство и пенсию... И это в наше-то время, — вздохнул Мид и махнул официанту. – Принесите, пожалуйста, чашку кофе и тирамису.
— Подождите, — вмешался Синицын. – Мы в пиццерии, а ты собрался есть сладкое? Так же не интересно. Как насчет чего-нибудь с большим количеством сыра, м?
Альба подумал и, решив, что Грег прав, заказал огромную пиццу.
Синицын надумал вернуться к разговору, хотя о делах говорить не очень-то и хотелось. Но он понимал, как мало Мид с Григорием знают друг о друге, пусть и постоянно видятся. Но за два месяца общения Альба все равно казался далеким... Нет, не так. Он казался дальше, чем хотелось бы, и это нужно исправить.
— Но ты меня переоцениваешь. Завтра утром позвоню бухгалтеру, пусть думает, как снизить налог с дохода. По большей части, я нанимаю людей умнее себя, за что им и плачу, сам я не так силен в различных тонкостях, знаю в общих чертах.
— Вспомнилось, что чем больше я о чем-то узнаю, тем меньше знаю, так как становлюсь специалистом в узкой сфере. Если произойдет сокращение, то придется искать другую нишу. Я не склонен к риску. Сбережения, доставшиеся от родителей, направил в основном во взаимные фонды, провожу только спокойные сделки, — развил мысль Мид.
— Я знаю, ты потерял родителей в пятнадцать... Как справился с этим?
— Трудно сказать. У меня чувство, что я и не справился... – Альба откусил кусок пиццы.
Синицын терпеливо ждал ответа.
— Мы много времени проводили вместе, — начал Мид. – Знаешь, они были моим Солнцем, вокруг которого я вращался по привычной орбите. С их смертью исчезло и чувство общности, жить я продолжил, но теперь могу лишь дрейфовать. Ничто не удерживает, не к чему притянутся... Тебе такое знакомо? — Альба посмотрел в глаза Синицына, отчего-то он знал – тот поймет. Не может не понять.
Но в какой-то степени Мид лукавил, пусть и неосознанно. С каждым днем в нем происходили перемены, коллеги удивлялись его жизнерадостности и открытости. Михаилу больше не приходилось тормошить Альба, парень сам охотно шел на контакт. Но вот Мид этого не замечал, не хотел видеть, как в действительности его мир начинает движение, а на душе становится спокойнее, как когда-то с родителями. И причина всему этому – Григорий.
— Мои родители живы, но мы не близки. Если ты откололся вынужденно, то я осознанно. Много всего произошло, и в итоге я в девятнадцать приехал в Москву. Все вещи помещались в спортивную сумку, а в рюкзаке лежал ноутбук и документы – больше ничего не было. Пришлось много работать, повезло поступить на бюджетное отделение, так что о плате за учебу хоть не думал. А жил я у своей одноклассницы, она приехала сюда годом раньше меня. Я как-нибудь познакомлю тебя с Наташей. Она сильная личность, но шума от нее бывает много. Еще любит доставать, — расплылся в улыбке Синицын.
— Кажется, последнее по душе твоему внутреннему мазохисту.
— Ну, она сама заботливость. Только плавать учит, пинком отправляя за борт. Зато уроки запоминаешь раз и навсегда.
— Значит, с родителями ты не ладишь... Почему?
— Они так и не смогли принять мою ориентацию. Я из небольшого городка, кто-то что-то увидел и пошли слухи... Это не было похоже на рябь по воде, скорее, на волну цунами. За несколько дней знали все знакомые... И таким любить меня родители уже не смогли. Сейчас оглядываясь назад, я понимаю, что им тоже пришлось трудно. В одночасье все, во что они верили или на что надеялись, рухнуло, да еще и сообщение пришло от посторонних людей... Но скажи я сам, вряд ли бы родители поняли. Для них подобное – мерзость, а я никак не мог этого понять. Для меня чувства, всегда чувства без пола, возраста, догм и общественной морали. Я влюбляюсь в человека, а не в данные. Иногда думаю, что это как с детьми, если не сказать ребенку, что в темноте живет некто плохой, то станет ли он ее бояться? Если малыш увидит двух целующихся мужчин, то скривится ли он от увиденного? Или заподозрит неладное, только, когда его одернут и попросят отвернутся? Может, не трогай его, первым бы на что он обратил внимание, стали бы улыбки и счастье в глазах целующихся... Но это все так спорно... В какой-то книге есть такая сцена, там малолетний сын видит родителей, занимающих любовью, и начинает плакать. Но не от шока, а из-за маминых стонов, а ребенок думает от боли, что папа ее обижает, — улыбнулся Григорий. – Наверное, каждый решает сам, как истолковать его слезы, и поэтому закрывает глаза собственному ребенку. Может, к этому примешиваются и собственные стереотипы. Я не знаю как лучше для остальных, но я знаю как лучше для меня. Минимум, догадываюсь. Я могу притвориться тем, кем не являюсь, но не обману себя. Поэтому я и пошел своим путем, даже если это и кажется несколько эгоистичным с моей стороны.
— Ты не эгоист, — Мид спокойно смотрел в синие глаза. – Не больший, чем твои родители. Поставили свою размеренную жизнь выше счастья сына. Ты поступил смело, я горжусь тобой.
— Черт, ты говоришь так, будто я совершил нечто героическое, — смутился Синицын.
— Так и есть, — улыбнулся Мид. – Мы ведь не актеры. Каждый наш ход необратим. Не будет дублей, не будет возможности переиграть сцену, каждое наше решение имеет последствия в первую очередь для нас самих. Хорошее или плохое, нам с этим жить, со всеми словами, что мы произнесли и решениями, которые приняли. Это так очевидно, но страшно, стоит лишь задуматься.
Они помолчали. Каждый думал о своем, поглощая аппетитно пахнущую пиццу, и прокручивал в голове самые яркие моменты. Синицын все больше убеждался, как ему повезло с Мидом. Сложно найти кого-то с кем можно помолчать, но сложнее – с кем поговорить. Да еще и открыться. Григорий с благодарностью посмотрел в ореховые глаза, и, встретив в них понимание, тепло улыбнулся.
Краем глаза Григорий заметил, рука Альба лежала совсем рядом с его.
— Мид, дай мне свою руку, — Синицын повернул кисть ладонью вверх. – Ну же.