- Из Горация, - перебил Ману папа. Его глаза загорелись, и он начал цитировать на латыни.
К моей досаде, Мана покивал и закончил цитирование вместе с моим папой.
- Неожиданно, неожиданно, - папа с уважением смотрел на гостя. - Не думал, что современная молодежь интересуется таким.
Я прыснула. Знал бы ты, папа, что эта "молодежь" старше тебя в шесть раз... На меня посмотрели все, пришлось прикинуться подавившейся.
- Мы занимаемся исторической реконструкцией, изучаем оружие разных эпох, фехтование и так далее. Конечно, особенное внимание уделяется эпохе расцвета Рима...
Буквально за какой-то час Мана очаровал всю мою семейку. Он так красиво улыбался, хохотал заразительно над шутками моих братьев, мило общался с девушками, с великой почтительностью - с моими родителями, выслушивал так внимательно детей, что я почти забыла, что из себя представляет на самом деле этот обаятельный парень. Вспомнив, по какой статье он привлекался в свое время, я ощутила рвотный позыв. Извинившись, я снова встала из-за стола и вышла в кухню. Следом за мной пошла Лора.
- Время для пирога, - обрадовала она семью.
Я расслышала вопли молящих о пощаде, боящихся лопнуть от переедания. Мачеха всегда так - затрамбует в тебя все, что приготовила, и попробуй только пикнуть, что не хочешь есть. Я не без злорадства вспомнила, как щедро Лора наложила снеди на тарелку Маны, да еще и постоянно заставляла накладывать еще. Кое-кому придется долго блевать в туалете...
- Где ты откопала этого молодчика? - из размышлений меня выдернул голос Ларисы.
Она стояла рядом со мной, пьющей воду из стакана, и разрезала пирог на столешнице у раковины. И, судя по ее недовольно поджатым губам, Мана совсем не понравился ей.
- Ты что же, не продала душу дьяволу? - словив изумленный взгляд мачехи, я поспешила пояснить:
- Ну, по-моему, от него все без ума. Кроме тебя.
- Мана... Что это за имя такое? - тихо и сердито спросила Лора. - Кто он по национальности?
- Он в Сербии родился, но давно живет...
- Серб?! - Лариса в ужасе прижала нож к груди и уставилась на меня с предосуждением. - Мусульманин?!
- Да нет, - я растерялась. Мана, вроде, говорил, что носил крестик, обеты священник у него принимал. Хотя вампиры, кажется, в богов не верят. - Да нет, он атеист, по-моему...
Лариса была в ужасе. Для нее атеист хуже, чем иноверец.
- Господи, и что ты в нем нашла?..
Я улыбнулась:
- А что, совсем нечего?
Лариса едва заметно вздрогнула, растерянно улыбнулась. О, конечно, он ей очень понравился. Но так, как не должен был.
- Он... опасный. Я гляжу на него и чувствую... вижу женщин, что ползли за ним в слезах, прося не уходить. А он всегда уходил, - Лора положила нож и умоляюще горячо зашептала:
- Гаечка, я заклинаю тебя - не пускай его в сердце. Да, он бесспорно самый... самый обаятельный мужчина из всех, кого я встречала. И очень красивый. Но, Гайя, прошу: любить его не надо. Все, что угодно, только не полюби его.
И она взяла поднос и вышла из кухни. Ее веселый голос перекрыл шум разговоров в гостиной:
- Пирог с мясом!
Я сделала глубокий вдох, выдохнула, пытаясь прогнать эту печаль, вызванную словами мачехи. Досадно, но она права. Я и сама понимала все. И нет - я не собиралась любить его. Не собиралась. Не собиралась и не буду, не буду... Я опустила голову и с яростью потерла виски пальцами.
Мана стоял передо мной. Я очнулась, увидев его бежевый свитер. И смотрел на меня вампир так, будто знал все мои мысли. Он неодобрительно зыркнул на телевизор. Там по-прежнему правилось в церкви.
- Мана, я... Я тут подумала - а, может, мой папа Валерий - вампир, а? - задала я этот идиотский вопрос с одной лишь целью - заставить его отвлечься от моих чувств.
Его разомкнутые губы дрогнули, а глаза изумленно расширились.
- Нет, Гайя, нет. Он человек.
- А притвориться нельзя?
- Ну, разве что он очень старый и искусный вампир.
- Видишь...
- Гайя, ты могла просто прикоснуться к нему серебром. Браслетом своим. Или разуть глаза и увидеть, что на шее твоего отца висит серебряный крестик, - Мана ухмыльнулся. Он любит, когда я лажаю.
- Мы с ним похожи. И я подумала, а что если...
- Нет. Мне жаль, но он человек.
В гостиной оживленно общались, надеюсь, моя семья не услышит то, о чем говорим мы с Маной. Он положил руку на мое бедро, погладил его.
- Хочешь, я тебе покажу мою маму? - спросила я у Маны, желая отвлечь его от щупанья моей филейной части.
- Хочу, еще как.
Альбомы я положила на подоконник, возле горшка с аспарагусом. Указав Мане на стул, я присела. Он скользнул на место подле меня и бесцеремонно раскрыл первый альбом.
- Эй, я буду показывать... - возмутилась я.
- Это она, да? - Мана не дал мне закрыть альбом, в котором были фото, сделанные после моего рождения. Он положил ладонь на мою руку, мешая.
Он склонился к большой портретной фотографии моей мамы, внимательно изучая ее лицо.
- Как ее звали?
- Анна.
- Анна Антонин... А девичья фамилия?
- Вроде бы Степнова.
Я вскочила.
- Секундочку, Мана.
Я через ванную вышла к лестнице на второй этаж, чтобы не привлекать внимания семьи, дефилируя через гостиную. В кабинете папы в сейфе лежали все наши документы. Конечно, сейф был закрыт. Черт!.. Хотя с нашим Севой я бы не только сейф, но и серебро столовое попрятала бы.
- Гайя? - я вздрогнула, услышав настороженный голос отца. - Что ты тут делаешь?
Я обернулась к папе:
- Пытаюсь документы достать из сейфа. Можешь открыть?
- Какие именно документы тебя интересуют, Гайя? - папа приблизился.
- Я хотела взглянуть на ваше с мамой свидетельство о браке, ну, просто забыла ее девичью фамилию.
Я не могла понять, почему с такой подозрительностью изучает мое лицо этот всегда беспечный и рассеянный человек.
- Ее девичья фамилия была Степнова, - сказал мне он.
- А можно мне все-таки взглянуть, пап? - как можно жалобнее и мягче попросила я.
- Ты мне ничего не хочешь сказать? - вдруг спросил он.
И это было так дико: папа никогда не любил лезть в душу, принуждать к ответу, избегал серьезных разговоров.
- Ну... Не знаю даже. Что странного в том, что меня интересует такая мелочь? Важная для меня лично мелочь.
Папа вздохнул, кусая губы. Он думал. Наконец, я не выдержала:
- Ох, па, почему у меня такое чувство, что это ты мне что-то должен сказать?
Он махнул рукой.
- Дай-ка, - он подошел к сейфу, набрал необходимую кодовую комбинацию.
Папа долго искал то, что я просила.
- Увы, - он потер лоб, - и не знаю даже, где оно...
Я без слов отняла у него пачку бумажек. Я уже не доверяла ему.
- Гайя...
Я подняла на него глаза. Папа скрестил руки на груди. Его лицо не выражало никаких явных эмоций, пожалуй, оно было немного усталым.
- Скажи, для тебя так важно знать это?
- Да.
- Хорошо. На самом деле я взял ее фамилию. Тебя никогда не удивляло, что в нашем доме не было книг моего отца? Я не хотел, чтобы мои дети знали... У нас с ним разные фамилии.
Мои дети... Кроме меня это никого не волнует.
- Да как же... Вы ведь почти не общались... - я была потрясена.
Папа сел на стул, обитый темно-красным бархатом.
- Не общались. Я отринул славную фамилию Степновых...
- Но как я могла даже не услышать ничего об этом за все годы?!
- Ну, мои приятели и коллеги предпочитали не касаться этой темы. Лора тоже.
Я припоминала постепенно. В самом деле, родители папы никогда не были гостями в нашем доме. Мы изредка навещали их - крайне редко. Помнится, дедушку Павла я побаивалась, хотя он не обращал на меня внимания почти, а бабушку Викторию интересовали лишь младшие - Сева и Виктор. Потом... когда я поступила в университет, я перестала их навещать вообще. Они умерли, когда я училась еще, с разницей в год. Я не грустила слишком по этому поводу.
Папа отвел глаза в сторону, словно не желая встречаться взглядом со мной. И я решила - либо сейчас, либо...
- На каком месяце была мама, когда вы познакомились? - накинула я петлю папе на шею.
- На втором, третьем... - и он затянул ее туго.
И в следующий миг уже с ужасом взирал на меня. Я присела напротив, склонила голову и в ожидании внимательно посмотрела на папу. Прошла, казалось, целая вечность,прежде чем он заговорил. И голос его звучал надтреснуто как-то:
- Я... я знал, что этот день настанет.
Боже, слезы навернулись на глаза от этих слов. Я понимала, что вот именно сейчас я теряю семью. Можно было притворяться еще долго, но я лишь оттягивала неизбежное.
- Анечка мне встретилась на ужине у Володи Стеценко. Его жена, Даша, была дружна с Аней. Да мама твоя такая была веселая и смешливая, неудивительно... Ну, я к ней подошел, чтобы познакомиться. Она мне очень понравилась. Я представился, она же свое имя заставила угадывать, а потом представилась Анной Антонин. Я возьми и скажи: "Выходите за меня, прекрасная с легендарным именем!" Она смеялась... Я рассказал, что Древним Римом увлекаюсь, я бы рассказал ей все-все о себе. Но тут пришел ее спутник и...
Я встрепенулась:
- Какой спутник?
Папа закусил губу. Он вдруг постарел лет на десять.
- Это был твой отец.
Десятки вопросов просились с языка, но страх сделать больно отцу... Господь всемилостивый, я запуталась! Я лишь тронула руку мужчины, сидящего напротив, заглядывая ему в глаза.
- Каким он был? Как его звали?
Папа задумчиво потер лоб, потом висок, пытаясь вспомнить.
- Знаешь, я помню, что он был чуть постарше нас с Аней, лет тридцать пять, может. Иностранец. Говорил по-русски хорошо, но с акцентом итальянским. А что говорил - странно, Гаечка, - папа вздохнул, - но вспоминается с трудом.
Я разочарованно подумала о том, что, конечно, стремясь себя обезопасить, тот человек... вампир воздействовал на разум моего бедного папы.
- Имени не знаю. Он не представлялся, а Анечка никогда не говорила со мной об этом мужчине.
- Итальянский, говоришь?
- Да, но едва заметный, - папа откинулся на стуле и выпустил мою руку. Мне или казалось, или он испытывал облегчение. Наверное, эта тайна давила на него. - Сама понимаешь, я узнаю итальянца из тысяч иностранцев. Он хорошо знал наш язык.
Я подалась вперед, ожидая еще.
- Да мне и нечего тебе рассказать, доченька, - рассеянно произнес он, вспоминая. - Тогда на вечере у Стеценко он просто увел ее. Позднее, может, месяц спустя, Анечка приехала прямо ко мне домой без предупреждения и рассказала, что оказалась в сложной ситуации. Она беременна, но отец ребенка не хочет на ней жениться, не любит ее. Плакала. Просила взять замуж, приняв ее фамилию, ведь она так понравилась мне. В самом деле, я хотел носить фамилию Пия и Адриана. Хотя, конечно... Да хоть бы и Коммода... - я качнула головой. Папа верно понял меня, спохватился и продолжил:
- Я согласился, мы расписались в самые кратчайшие сроки. И тогда я увидел твоего отца во второй раз. Аня ждала его, я заметил. Она все время срывалась к двери по первому звонку, не давая мне открыть. И когда он пришел, Аня так невежливо не разрешила ему войти и мне запретила. Однако он был спокоен, и, в конце-концов, она пригласила его.
- А как он выглядел?
- Да не помню уже... Помню лишь, что я гордился, что, выбирая между нами, она остановилась на мне. Однако твой... отец, - папе было трудно называть другого мужчину моим отцом, - был не против. Он похвалил решение Ани, сказал, что ему все равно нужно покидать Украину по причинам, ей известным. А мне он сказал, что в моих интересах заботиться о его ребенке лучше, чем о своих. Я сказал, что я человек слова и, взяв беременную девушку, тем самым признаю дитя своим. Ему это понравилось. Но он сказал, что все же когда-то появится в жизни своего ребенка. И я... не смел ему возражать.
Когда Аня умерла, я увидел его в последний раз. Он дал мне деньги - много денег, велел найти жену. Помню его слова: "Только нормальную, понял? Не такую, какой Анютка была". Он прав был, Аня любила тебя и была старательной матерью, но чужого ребенка просто выжила бы. Такая она была. И я нашел Лору. Она совестливая... не как Аня. Девочку-сироту больше своих детей жалела.
Он умолк.
- Он не сказал, когда собирается, блин, появиться в моей жизни? - ох, как мне хотелось заплакать, затопать, завыть, сбросить эту невыносимую ношу со своих оказавшихся слишком хрупкими плечей.
- Гайя... Я смутно помню встречи с ним, и это странно. Но факт есть факт...
- Так он видел меня? И я его видела?
- Мы встречались на нейтральной территории, дома с тобой в это время сидела няня.
- И он не хотел меня повидать?
- Он не высказал такого желания.
Я не знала, что мне делать с этим знанием, которого я так желала. Итак, ему было плевать на девочку-дампира, пока та не вырастет в безопасности у этих добрых идиотов. Потом ее можно будет взять и методом селекции получить дампира в квадрате. Нет слов. Странно лишь, что любезный мой папашка-итальяшка до сих пор не проявился. Девочке, как-никак, двадцать шестой годок пошел, яйцеклетки созревают и все такое...
- Он был опасен. Я так понял, что он какой-то криминальный авторитет. Анечка упоминала, что пять лет ездила по Украине не по своей воле. Почти уверен, что она ездила за ним. Он скрывался от кого-то.
Я прикрыла лицо рукой.
- Да, пап, - каждое слово давалось мне с трудом. - Это так. Он нехороший человек. И мне придется перестать с вами общаться в скором времени. Хоть мы и не родня, но подвергать вас опасности я не хочу и не буду.
Я встала. Ни к чему более продолжать этот разговор, потому что лгать в ответ на вопросы папы о том, откуда я знаю, что мой биологический отец - нехороший, сил не было. Папа вскочил и удержал меня за плечи.
- Что ты, глупая, - он обнял меня и прижал к себе, - ты всегда будешь моей дочерью. И дочерью Ани, которую я любил еще долго после ее смерти.
Я изо всех сил постаралась не заплакать. Обнимая худощавое тела своего... теперь уже чужого папы, я знала: порог этого дома я постараюсь больше не переступить.
- Лора знает, что я не твоя дочь?
- Нет.
Я вздохнула. Не представляю, что мне делать со всем этим дерьмом, которое беспрестанно валится на мою голову?..
- Идем, мы бросили там всех...
Я видела, что он хочет сказать что-то, но решительно оторвалась от него и вышла из кабинета быстрым шагом.
И не успела я сделать два глубоких вздоха и изобразить подобие улыбки на лице, как в гостиной меня ожидал еще один большущий кусок той пахучей субстанции, о которой я упоминала выше.
Юля плакала, плакала и Лариса. Дети забились кто куда. Виктор, Люся, Эма, Слава, Вика и Максим сидели как мыши. Мана прижимал одной рукой к стене Северуса, невесть откуда взявшегося, а Лука пытался оттащить от них Антона.
- Что тут такое?! - вскрикнула я, подлетая к мальчикам, ведущим свои разборки прямо у входа в гостиную.
Честно говоря, что-то худшее было сложно представить. Мана почему-то сцепился с Северусом, на него налетел Антон, а Лука всех их разнимает. Б...дь, кошмарный сон! А меня не было минут десять!
- Если ты, парень, еще раз такое матери скажешь, - услышала я тяжелый голос Маны, - я тебе нос сломаю.
Северус был пьян, вывалян в каком-то мелу и едва стоял на ногах.
- Ладно, Лук, - Антон сделал жест, что успокоился, - пусти. Не хочу об это... чмо руки марать. Мне стыдно, что ты мой брат, Северус...
Я, пораженная, не обратила даже внимания на то, что при этих словах Антона Лариса и Юля заплакали сильнее, и к ним присоединились Люся и Стелла. Маришка удивленно и испуганно притаилась рядом с Викой, которая тоже была немало напугана.