– Нахер твои лекции! Спи, а то выебу! – И сразу понял, что ляпнул что–то не то – тело парня под рукой напряглось. – Э! Милый друг, что за нафиг? Может, объяснишь, что случилось?
Стасик вывернулся из–под его руки и встал с постели.
– Зачем ты меня сюда привез?! – с нотками истерики вместо ответа спросил он. – Чтобы трахать?
– Не. Чтобы наслаждаться истериками малолетнего идиота на халяву, то есть даром, – с ленивой полуулыбкой поднялся и Тамерлан, но не встал, только уселся на кровати по–турецки.
– Ты!.. Ты!.. – задыхаясь от эмоций, не в силах произнести бранного слова человеку, которого всё-таки обожает, только и смог выдать Стасик.
– Ага, он самый. Потому и сказал сначала «нет» тебе, – с той же полуулыбкой спокойно согласился Хан.
– А почему же потом позвонил? – У парня кончился запал, и он без сил опустился обратно на кровать.
– Ты взрослый человек, должен понимать, что и мне не чужд банальный эгоизм. Я совершенно обычный человек – не лучше и не хуже других, и у меня множество недостатков, коих гораздо больше, чем достоинств.
Стас сосредоточенно смотрел за движением теней на стене, рукой разглаживая складку на простыне. «Не сходится. Не сходится, Хан!» – хотелось ему воскликнуть, но он молчал. Зачем? Тот всё равно отбрыкается, найдет сотню аргументов, снова выставит его глупым, но, как ни крути, он же привёз его сюда!
А Тамерлан, откинувшись на подушки, с удивлением наблюдал, как на лице Стаса постепенно проступает совершенно глупое счастливое выражение.
– Я всё равно люблю тебя, – вдруг ни с того ни сего, с улыбкой повернувшись к Хану, сказал студент и потянулся за поцелуем.
«Вот и поговорили», – мысленно усмехнулся Хан, но с готовностью поцеловал эту влюблённую истеричку.
В бульварных романах в мягких обложках, кои в огромном ассортименте продают на лотках, когда один из героев говорит: «Я люблю тебя», второй просто обязан ответить: «Я вот тоже, совершенно случайно люблю тебя». Возможно, всё дело в том, что там действуют герой и героиня, а тут, понимаешь, герой и героин… э-э-э… пардон… и ещё герой, так сказать, нестыковочка маленькая вышла, потому Стас и не услышал сакраментального «я тебя тоже».
Опять сбой в программе. Обидно, досадно, но что сделаешь – ладно…
Стас подождет – может, ещё и услышит эти самые заветные слова.
Тамерлан готовился к спорам до хрипоты в вопросе переезда к нему Стаса на то время, пока будут ремонтировать общагу, но их не случилось. Зато произошла бойня за работу в магазине. Тамерлан настаивал на увольнении: мол, спокойно и на мою зарплату прокормимся, а Стас зубами вцепился в свой заработок – он не собирается быть нахлебником и приживалкой.
Бодались два вечера подряд – никто не хотел уступать, пока вышедший из себя Стас не ушёл спать в зал, на диван, укрывшись курткой. Тамерлан пошипел что–то обидное вслед, но, поворочавшись в пустой кровати, потащился к нему мириться и соглашаться.
Постепенно, со временем, всё утряслось, характеры притёрлись, стали видны все плюсы совместного проживания.
В один из вечеров Стас пришёл с лекций и застал Тамерлана увлеченно читающим какой–то медицинский журнал на кухне. Судя по запаху, всё давно было приготовлено, судя по расставленным тарелкам, его давно ждали, а судя по молчанию, давно ждали и обижались.
– Деканат дал добро на заселение общаги... – нейтрально сообщил новость студент.
Ответом послужил совершенно не интеллигентно выставленный средний палец.
– Даже не думай! Быстро переодевайся и садись есть, а то у меня живот уже давно к позвоночнику прилип!
Стас быстро убежал, чтобы лишний раз не демонстрировать Хану свою счастливую морду лица – нефиг баловать.
Мамочки мои!
Интуиция – великая вещь! Стасик в этом убедился.
В этот день не было назначено лекций – суббота, а вот у Тамерлана была дневная смена.
Стас поднялся с утра пораньше, приготовил оладьи на завтрак Хану, отлюбил, накормил, поцеловал, шлёпнул по заду и отправил на работу. А сам, вместо того чтобы улечься снова спать, заметался по дому в смутном беспокойстве.
Даже когда он прибрал в квартире, приготовил обед с ужином, доделал курсовую, беспокойство не оставило его.
И эта самая пресловутая интуиция не обманула, гром грянул: позвонила мама.
Бедный Стас в течение часа всячески юлил и изворачивался, чтобы объяснить маме, почему он не живет в общаге, и не сказать, где и с кем он проживает в данный момент. Расплывчатое «у друга» никак не желало устраивать маман, и она уже была на низком старте, чтобы сесть в автобус и примчаться знакомиться с этим другом.
Как только тяжёлый разговор был закончен (скорее отложен до скорой встречи), Стасик буквально взвыл: свою мамулю он знал хорошо, и её встреча с Ханом грозила ему, Стасу, многими люлями от Тамерлана, а может, и импичментом с последующим выселением в общагу.
Тамерлан, придя с работы, нашёл своего мальчика совершенно расклеившимся. Тот со скорбным выражением на лице, словно унего только что умерла любимая канарейка, накрыл стол. Хан промолчал, хотя его уже начало разбирать любопытство, что же такого натворил студент, о чём не решается сказать?
Как только ужин был съеден, Стас с невиданным энтузиазмом кинулся было мыть посуду, но был остановлен вопросом:
– И что случилось, малой?
«Малой» плюхнулся обратно на табуретку и схватился за голову.
– Ты меня убьёшь! – И, тяжко вздыхая, продолжил: – Мама. Мама хочет приехать…
– Ты её так боишься?
– Не её…
– Меня? – усмехнулся Хан, его рука нырнула в коробку на полке, где хранились грецкие орехи, и снова наподобие нефритовых шаров парочка замелькала между пальцами. Он думал.
Крак! – расколотые они уже лежат перед Стасом на столе.
– Укрепляй нервы, радость моя.
– Ха–ан… Ты её не знаешь! Не представляешь…. Она из тех, кто шастает по горящим хатам и не даёт бегать лошадкам… И хочет познакомиться с тобой…
– На каждое действие есть противодействие, студент! Чему вас учат в институте? – посетовал на современное образование Тамерлан. – У меня тоже есть мама, я не из яйца вылупился, как бы это ни удивительно для тебя было. Когда, говоришь, прибудет твоя родительница?
– Завтра, наверное…
Хан вытащил мобилу, нашёл нужный номер.
– Мам, привет! У тебя есть планы на завтра? Нет? Отлично! Приходи в гости, я тебя познакомлю со своим мальчиком… Да. Да. Отлично! Теймурхан? Хорошо, ждём! Пока, до завтра! – и довольно и коварно улыбнулся, отложив телефон. – Завтра у нас будет много гостей, Стасенька, придётся рано вставать и много готовить. Готов?
За «радость мою» и «Стасеньку» в устах Тамерлана Стас был готов на всё, а уж если эта афера поможет в его вечной борьбе с мамулей, то хоть каждый день!
– Всегда готов! – бодро отрапортовал он, доев орехи.
– Отлично! А сейчас надо подготовиться к завтрашнему трудному дню, завтра нам не до любви будет…
– И к этому я тоже готов… – На девятом небе от счастья от слов Хана, Стас действительно был готов.
Они проснулись в шесть часов, но вставать не спешили.
– М-м-м… Стася, ты не слишком рано поставил будильник?
– Рано, но не слишком… Ха–ан… давай?..
– Маньяк озабоченный… Конечно…
Вставать всё же было необходимо: дел – непочатый край.
Пробежались по магазинам, притащили домой четыре огромных пакета со снедью и занялись готовкой.
К обеду накрыли стол и немного расслабились на диване в ожидании гостей.
Гости не заставили себя долго ждать: сначала на пороге появилась родительница Тамерлана, неожиданно абсолютно русская и натуральная ухоженная блондинка в сопровождении мужчины, очень похожего на Тамерлана и, на первый взгляд, ненамного старше. Тамерлан представил его как своего старшего брата Теймурхана.
Оксана Пална просто очаровывала, несмотря на свой, по меркам Станислава, солидный возраст. Они быстро нашли общий язык и уже через несколько минут оживлённо перемывали кости Хану. Теймурхан сидел рядом и ржал над этим беспределом, периодически тыкая локтем в бок Тамерлану.
От окончательного опускания ниже плинтуса рассказами о том, как он пачкал пелёнки, Хана спас ещё один звонок в дверь. Час «Хы» настал.
Стас с трясущимися коленками, цепляясь за все косяки по дороге, подошёл к двери, выдохнул и открыл дверь. По лицу матери он понял, что та готова ринуться в бой, и тактически (в испуге) отступил на пару шагов.
– И где этот твой друг? – щуря глаза и упирая руки в боки, поинтересовалась маман, поставив сумки на пол.
– Здесь! – ответил Тамерлан, подходя и демонстративно обнимая Стаса за плечи.
Мамуля аж задохнулась от негодования, по лицу было видно, что сейчас очнется и ринется в рукопашную. Сделать этого ей не дали вышедшие из комнаты Оксана Пална и Теймурхан.
Мама Тамерлана мигсориентировалась и кинулась, широко улыбаясь, знакомиться.
Настрой был сбит.
– Так, мальчики, все в комнату, мы побеседуем – о своём, о женском. Кто покажется раньше положенного – будет нещадно бит!
Мальчики сочли за благо тихонько посидеть на диванчике, утешая Стасика, которого ощутимо потряхивало.
А через час маман Стаса – довольная, как стадо слонов – уплетала плов и нахваливала. Она была заболтана, успокоена и покорена.
Целуя на прощание Стасика, мамуля ему прошептала на ухо:
– Я давно знала, что тебе нужна была железная мужская рука!
«Ты даже не представляешь как!» – мысленно ответил Стас.
Крак! – прозвучало в тишине квартиры, когда за родительницей закрылась дверь.
Ревность
Тамерлан всё никак не мог взять в толк: как так получилось, что имея сотню возможностей избавиться от Стасика, он не воспользовался ни одной. Более того, сделал так, что теперь даже маман Стаса смотрит на него с обожанием и в свои приезды делает подарочки не сыну, а ему (хех, любимой «невестке»).
В свой февральский визит она пыталась совать деньги Стасу, а тот всячески отбрыкивался, мотивируя это тем, что деньги он зарабатывает и они совершенно не бедствуют.
Всё правильно. Только вот для чадолюбивой мамаши это не аргумент. Хану надоели эти вопли, и он поцеловал ручку с деньгами, сопроводив этот жест словами: «Ваш сын действительно зарабатывает, а вы лучше купите на эти деньги что–нибудь себе, красивой». Вот с тех пор и началось… Кой чёрт его дернул?
Хан долго ждал, что Стася не выдержит его характер – сбежит, как некоторые до него, но он УЖЕ продержался дольше, чем другие. И по–прежнему смотрел на него так, как тогда – в первую встречу у клуба. И чем дольше это длилось, тем чаще Тамерлан ловил себя на мысли, что это ему нравится.
Схемы Хана ломались и искрили – чем дальше, тем больше. Всё, что не давало сбой уже многие годы, абсолютно не работало по отношению к Стасу.
Всё не так. И – парадокс! – всё правильно.
У доктора Смагулова совершенно неожиданно образовался отгул: пришёл на работу, а его завернули обратно – типа отдыхай. А всё потому, что руководство больницы в последнее время категорически отказывалось добавлять отгулы за переработку к отпуску, теперь вот заставляют так гулять. По дому дел не оказалось – Стас вчера разве что не вылизал языком квартиру и наготовил на несколько дней.
Поел, поспал, почитал… и заскучал.
Взглянув на часы, он быстро оделся и поспешил к институту: встречать студента с лекций.
Успел вовремя: из дверей учебного заведения только–только стали выходить студиозусы.
Со своего поста – через небольшой институтский парк, за кованой оградой, под большим деревом, где его не было видно с крыльца (зато у самого обзор преотличный), – он увидел странную картину, буквально поднявшую в его душе бурю.
Из дверей показался Пехов, постоял мгновение, с наслаждением втянув свежий воздух и только сделал шаг к ступеням, как в рукав его куртки вцепилась рука девушки, вышедшей за ним. Девушка что–то ему сказала, на что он с рассеянной улыбкой ответил отрицательным жестом, девушка оставила его рукав в покое и быстро сбежала со ступенек. Не успел Стас сделать и шага, как в его рукав снова кто–то вцепился, – на этот раз парень и настроен он был не так, как девица до него – более агрессивно.
Сознание Тамерлана затопила древняя, как мир, ревность: «Моё! Никто не смеет трогать моё!» И он вышел из укрытия, поспешив навстречу своему мальчику.
Стас его увидел, отвлёкся от собеседника и солнечно улыбнулся, а вот Тамерлан, только на секунду отметив его реакцию, всё своё внимание посвятил тому, кто осмелился покуситься на его парня. Его взгляд обещал все пытки, какие придумали его далёкие предки, гулявшие по просторам современного Казахстана и наводившие трепет и ужас на всех.
Лучшая битва – неслучившаяся битва. Противник, трезво оценив ситуацию, отступил, признавая превосходство Хана.
– Хан… Ты был… такой… бля!.. Пошли домой быстрей! Не могу! – Стася просто захлёбывался восторженными эмоциями.
– Кто это был? – мрачно спросил Тамерлан: он ещё не отошёл от своего мутного чувства, впервые посетившего его и оттого слишком яркого.
– Да один придурок с четвёртого курса… – немного приуныл Стас. – Он с Нового года меня достаёт…
– И ты молчал? – Тамерлан остановился, глядя в глаза Стасику, а рука привычно нырнула в карман за орехами.
– Хан, ну ты шутишь, наверное… Неужели ты думаешь, что я буду тебе жаловаться? Я что, сам не справлюсь? Конечно, до тебя мне далеко, но ведь не все проблемы можно решать кулаками? Ха–ан, ну подумай…
Крак! – орехи в руке раскололись.
– На, солнце, ты прав.
Очередная схема взорвалась снопом искр.
А вот программы Стаса одна за одной оживали и хоть и с перебоями, но начинали работать.
Но теперь Стаса они не интересовали.
Маленькая глава о привычках и снова о ревности
Людям свойственно, общаясь друг с другом, перенимать привычки. Сначала перенимают привычки родителей, не замечая этого, потом друзей, потом возлюбленных. Сначала это может быть сваренный по особому рецепту кофе по утрам, потом, например, почёсывание переносицы пальцем – память об очках. Постепенно становятся общими вкусы, и вот уже вдвоём смотрят один канал, а не выхватывают друг у друга пульт, обижаясь и поливая насмешками телевизионную передачу.
Тамерлан, когда Стас в первый раз попробовал сесть по–турецки, фыркнул и втихомолку похихикал, а уже к концу весны они оба сидели таким образом на полу и рубились в нарды.
Многие вещи, над которыми раньше и не задумывались, становятся привычными и дорогими, вроде тапок, согретых на батарее зимой. Фигня, можно обойтись, но…
И оказывается, можно терпеть зубную щетку, брошенную на полочку, ведь не трудно поставить её в стаканчик, не раздражают оставленные как попало в коридоре туфли.
Свой день рождения в мае Тамерлану пришлось праздновать в два захода: первый раз для родственников – понятно, пришли не только родители и Теймурхан, а ещё притащилась из посёлка мамуля Стаси, увешанная сумками с продуктами и подарками «для дорогого Тамерланчика». Как только Стас услышал такое бесцеремонное переиначивание имени его Хана, его аж перекосило по диагонали. Маман это заметила: «Не ревнуй!» Хан беззвучно поржал.
Только отец Хана не выглядел особо радостным.
Оставшись на кухне со Стасом наедине, он всё же позволил себе озвучить свои печали:
– Я надеялся, что у меня батыр вырос…
– Не сомневайтесь даже! – Стася даже покраснел от негодования.
Тамерлан, став случайным свидетелем этого обмена репликами, для себя понял многое.
Вторая часть марлезонского балета произошла в кафе, куда были приглашены коллеги по работе и немногочисленные друзья Тамерлана. Стас поначалу совершенно не хотел идти на это мероприятие, ибо компрометировать Хана ему не улыбалось: со стороны же всё очень хорошо видно, кто кому ху.
Снова в сильных пальцах замелькали орехи.
Крак! – и Тамерлан протянул уже расколотые Стасу:
– Стася, я принимаю твои доводы. Но и тебе надо принять один мой: без тебя я тоже туда не пойду.
Это было неожиданно. Это было приятно. Это было… Это было!