Волк по-прежнему молчал, хотя выражение его глаз было красноречивее любых слов.
— Знаю, — не выдержал наконец Слоан. — Я вел себя как последний подлец.
— Боюсь, еще хуже, — не согласился Волк.
— Ладно, считай, что твой приятель — просто куча конского навоза. Удовлетворен?
— Почти, — бросил Волк и снова надолго замолчал, чем окончательно истощил терпение Слоана.
— Почему бы тебе не произнести заготовленную речь и не покончить с этим раз и навсегда?
— Ладно, так и быть, — спокойно ответил друг. — Вчера ты перешел все границы. Твоя жена — настоящая леди и, черт возьми, не заслужила, чтобы с ней обращались как с дешевой шлюхой!
— Ты не сказал ничего такого, чего я не повторял бы себе миллион раз, — вздохнул Слоан.
— Что это на тебя нашло?
Откуда ему знать? И как объяснить причину паники, скрутившей его вчера вечером? Признание Хизер в любви насмерть его перепугало, так сильно, что он попытался избавиться от жены.
— Мне показалось, что Хизер — редкостная женщина, — пробурчал Волк.
— Знаю.
— Ты должен молиться на нее. Повезло тебе с женой.
— Да знаю же, черт побери! — завопил Слоан, но тут же сморщился от боли, пронзившей голову. — Можешь не читать проповеди!
— Но кто-то должен тебе объяснить.
— Ты, кажется, собирался в Денвер! Что тебя здесь держит?
— Поеду, когда сочту нужным. Я еще не сказал всего.
— В таком случае поспеши и оставь меня в покое. Волк невозмутимо поднес чашку с молоком к губам малышки.
— Утверждаешь, что знаешь, какое сокровище тебе досталось? Тогда почему ты ни в грош его не ставишь?
— Я ценю ее, ценю! — запальчиво возразил Слоан.
— По-моему, ты обязан извиниться перед леди.
Слоан молча согласился с ним. Еще бы! Да ему следует ползать перед ней на коленях. С поджатым хвостом! Забыть о гордости. Может, тогда она простит его. хотя ему и нет прощения.
— Я отправлюсь к Джейку, как только пройдет голова.
— Пожалуй, лучше подождать немного, дать ей время успокоиться. На твоем месте я нарвал бы цветов.
— Неплохо бы взять с собой Дженну.
— Верно. Она скорее согласится вернуться с тобой, если найдешь, чем ее подкупить.
Слоан пронзил шурина свирепым взглядом.
— А тебе, кажется, все это представление чертовски нравится, не так ли?
Волк широко улыбнулся.
— Именно. Но я не злорадствую. Просто последнее время ты напоминал ожившего мертвеца. Рад, что в тебе проснулся интерес к жизни. Даже с похмелья ты выглядишь куда энергичнее, чем год назад.
— Брось молоть вздор! Интересно, будет ли тебе до смеха, если Хизер всадит в меня пулю?
Стоя у окна гостиной, Хизер упрямо твердила себе, что плакать нет причин, но слезы непрерывным ручейком катилась по щекам. Ей хотелось бежать, забиться, как раненому зверьку, в нору и зализывать раны. Как мог Слоан так бессердечно оттолкнуть ее?
Но ведь она всегда понимала, что ведет безнадежную битву, пытаясь завоевать Слоана Маккорда, человека, в душе которого царит мрак, а в сердце — горечь.
Хизер закрыла глаза и всхлипнула. Нет, хватит рыдать! Где ее достоинство?! Вместо того чтобы предаваться самобичеванию и жалеть себя, лучше подумай о будущем! По-видимому, нужно уезжать отсюда, и поскорее. Дело дошло до того, что утром она отправилась в город узнать, сколько стоит билет в один конец до Сент-Луиса. Но неожиданно для себя оказалась в редакции газеты «Роки ньюс» и побеседовала с издателем. Гас Макалистер был не только рад ее видеть, но и похвалил за работу над статьями Вернона и предложил постоянное место.
Пока Хизер не дала ему ответа: слишком свежи были раны, и у нее попросту не осталось сил принимать важные решения. Но скоро волей-неволей придется это сделать.
Конечно, с одной стороны, стоило бы согласиться: во-первых, это позволит Хизер считать себя относительно независимой и со временем выплатить Слоану остаток долга; во-вторых, придется покидать Дженну и ту жизнь, к которой она уже успела привыкнуть. И наконец, она каждый день будет видеть Слоана.
Хизер поднесла руку к губам, чтобы сдержать их дрожь. Сможет ли она вынести такое существование? Еще одна подобная сцена — и у нее просто сердце разорвется.
Невеселые размышления перебил негромкий стук в дверь. Хизер глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. И к тому времени, как вошла Кейтлин, успела взять себя в руки.
— Слоан приехал, — сообщила подруга. — Говорила я тебе, что так будет!
Сердце Хизер словно перевернулось.
— Хочешь увидеться с ним?
— Нет, но, думаю, придется.
— Он привез Дженну. Если хочешь, я присмотрю за ней, пока вы поговорите.
Хизер благодарно сжала ей руку. Что бы она делала без Кейтлин, своей надежной опоры?!
Та улыбнулась в ответ.
— Помни, Хизер, ты можешь жить в этом доме хоть до скончания века.
Едва подруга исчезла, Хизер поспешно вытерла слезы. Не хватало, чтобы Слоан увидел ее плачущей! Она все еще стояла спиной к двери, но, услышав шаги Слоана в коридоре, напряглась, как тетива. И только после того, как он еле слышно поздоровался, осмелилась повернуть голову. Суровое, непроницаемое лицо, но, кажется, похмелье все еще не выветрилось. Правда, Слоан побрился, но глаза отекли и налились кровью.
При виде жены в его взгляде промелькнуло смущение. Она впервые наблюдала, как муж нерешительно мнет в руках шляпу.
Неловкое молчание все затягивалось, и Слоан сконфуженно откашлялся. С чего начать разговор? Оба доведены до крайности. И Хизер, кажется, плакала… Никогда ему не было так не по себе в присутствии женщины. И кроме того, он еще не отошел от устроенного Волком разноса, а Кейт выглядела так, словно вот-вот потащит его на конюшню и задаст трепку!
Хизер, судя по всему, не собирается идти ему навстречу. Он хотел извиниться, убедить ее вернуться, но она сохраняла каменное молчание. Наверное, все еще злится на него, недаром каждый изгиб изящной фигуры дышит гневом и яростью.
— Хизер, — наконец выдавил Слоан, собравшись с духом, — насчет прошлой ночи… Прости, я ужасно сожалею… Не пойму, что на меня нашло. Я, похоже, был не в себе.
— Наоборот, — тихим измученным голосом возразила она, — По-моему, ты показал свое истинное «я». Недаром говорят: «in vino veritas».
— И что же это означает?
— Истина в вине. То есть что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Латинская поговорка… О, как некрасиво с моей стороны! Ты ведь терпеть не можешь «напыщенных слов».
Слоан пропустил ее слова мимо ушей, понимая, что заслуживает еще и не такого.
— Мне не стоило этого говорить. И если честно, я прошу прощения за все. С моей стороны это настоящая подлость!
— Странно, почему мне так трудно тебе поверить?
— Знаю, ты еще сердишься на меня, и не зря. Ты вправе презирать своего непутевого мужа. Но пожалуйста, попытайся хотя бы его простить!
Хизер долго не отвечала, и Слоан, испугавшись, умоляюще прошептал:
— Прошу тебя, вернись со мной. Сердце Хизер невольно дрогнуло.
— Зачем? Мне нет места в твоей жизни.
— Это не так.
— О, я совсем забыла. Конечно, я нужна тебе: как кухарка и экономка, воспитательница дочери… ну и конечно, кто будет писать тебе речи как не я?!
Слоан набрал в грудь побольше воздуха. Верно. Причины, по которым он женился, остались теми же. Дженне нужна мать, а ему — хозяйка политического салона. Но он хотел Хизер еще и по другим соображениям, слишком запутанным и туманным, которые боялся объяснить самому себе. Трудно отрицать, что Хизер занимает все больше места в его жизни. И предвыборная кампания тут ни при чем.
— Сначала это было именно так, но за последнее время… поверь, все изменилось. Другой жены мне не надо, Хизер.
Хизер нерешительно обернулась и едва не отпрянула, встретившись с его встревоженным взглядом.
— Ну а мне не нужен муж, который предает брачные обеты с салунными девками.
— Но ведь ничего не случилось!
— Ничего? — скептически повторила Хизер.
— Даю слово! Я напился, и Делла уложила меня спать в своей комнате, а сама послала за Джейком. Она знала, что мне никто не нужен, кроме тебя. Спроси ее, если не веришь!
Хизер несколько минут молча взирала на мужа, но, вспомнив о злополучной золотой монете, взвилась с новой силой:
— Тебе нужно мое тело, но вчера ты очень ясно дал понять, что отвергаешь мою любовь!
Слоан не ответил. Не мог. Хизер невольно отпрянула, прижавшись к стене. Он даже не понимает, как жестоко ранит ее! Гнев исчез, сменившись унылой безнадежностью.
— Слоан… ничего не выйдет. Ты сознаешь это не хуже меня. Думаю… нам стоит на время разъехаться. Пожить отдельно.
У Слоана словно язык отнялся. Такого он не ожидал. Он хотел избавиться от Хизер, истребить в ней все чувства к себе. И очевидно, ему это удалось. Он преуспел сверх всяких ожиданий!
— Хочешь сказать, что между нами все кончено?
— Я… так далеко еще не заглядывала. Но вероятно, это будет лучше всего. Больше так продолжаться не может. — Она помолчала и, набравшись мужества, продолжила: — Если тебя волнует долг, я по-прежнему намереваюсь вернуть тебе все до последнего пенни.
Слоан нетерпеливо отмахнулся:
— Плевать мне на деньги!
— А вчера говорил другое, — напомнила она. — И даже если тебе, как ты выражаешься, «плевать», то мне не все равно. Как-никак я должна тебе полторы тысячи долларов.
— Ты не должна мне ни цента. Все, что ты делаешь для Дженны, стоит неизмеримо больше.
Хизер пожала плечами и отвернулась, но у нее слишком наболело на душе, чтобы хранить гордое молчание.
— Возможно, это всего лишь больное самолюбие, но я не желаю быть тебе ничем обязанной. Гас Макалистер предложил мне хорошую работу. Ему нужен секретарь, человек, который мог бы вести счетные книги, все в таком роде. Конечно, придется проводить в издательстве целые дни, но и жалованье удвоится. Кейтлин разрешила мне жить здесь, с ней и Джейком.
Она уходит! Ускользает, без сожаления бросает его! Слоана охватила паника.
— А как насчет кампании? — пролепетал он.
— С кампанией? По-моему, уже все сделано. Ты больше не нуждаешься в моей помощи.
— Но как прикажешь объяснить избирателям, почему ты вдруг ни с того ни с сего переехала в дом моего брата?
— Вряд ли мое отсутствие может как-то повлиять на твои шансы стать сенатором. Во всяком случае, не больше, чем твое пьяное поведение.
Несколько напряженных мгновений Слоан молчал. Хизер наконец осмелилась взглянуть на мужа, и сердце ее сжалось при виде его потрясенного лица.
— Подожди хотя бы, пока не пройдут выборы, — глухо пробормотал он. Хизер отвела глаза. Слоан, разумеется, боится провалить кампанию и не попасть в сенат. — Можешь наказывать меня как хочешь, — добавил он, — но не будь жестока к Дженне. Она нуждается в тебе.
Хизер вздохнула. Даже зная, что Слоан намеренно взывает к ее совести, она не могла отрицать справедливости этого аргумента. Она нужна Дженне. Хизер расстроенно покачала головой. Жаль, что выхода нет. Как плохо, что не существует способа быстро, безболезненно порвать с мужем. Так получилось, что покинуть его — все равно что резать по живому.
— Хорошо, — с отчаянием прошептала она, — я вернусь с тобой на ранчо. И останусь, пока не пройдут выборы. — И, заметив, что напряженность в лице мужа уступает место едва заметному облегчению, подняла руку. — Но вернусь не как твоя жена, а как экономка.
— И что все это означает?
— Буду ухаживать за Дженной и выполнять всю домашнюю работу, но отказываюсь делить с тобой постель. Ты не коснешься меня. Ясно? — Слоан ошеломленно уставился на нее. — И я намереваюсь принять предложение Гаса. Таковы мои условия, Слоан. Если не согласен, придется поискать другую няню для Дженны.
Слоан понуро опустил голову. Трудно ожидать, что она сразу же простит его. Следует доказать, что он не лжет и в самом деле хочет ее. Но пока они будут жить в одном доме, у него хотя бы появится возможность убедить жену.
— Хорошо, — покорно кивнул он. — Если именно этого ты добиваешься, я согласен.
По дороге домой Хизер мучилась мыслью о том, не сделала ли она роковую ошибку, согласившись вернуться на ранчо «Бар М». Сердце разрывалось при воспоминании о том, как обрадовалась ей Дженна. Но постоянно находиться рядом со Слоаном — сущая пытка. Правда, сейчас он вел себя на редкость предупредительно и кротко. О таком муже любая женщина может лишь мечтать. Чересчур предупредительный. Чересчур кроткий. Чересчур добрый. Пытается загладить все оскорбления, какие нанес ей прошлой ночью. Но слишком широка пропасть — не перекинуть мост. Не нужно ей его лживого раскаяния. У него не хватает совести соврать, что любит ее!
Хизер уложила Дженну в постель и направилась в свою комнату. Первое, что она увидела, была блестевшая на полу золотая монета. Хизер почти со страхом наклонилась и взяла ее в руки. В памяти всплыли дерзкие слова Слоана: «Десять минут на спине — и деньги твои!»
Золото, казалось, обжигало пальцы, но Хизер решительно сжала монету, чувствуя, как ее острые края впиваются в кожу. Она сохранит ее как напоминание о роковой ночи, о трагедии своего брака…
И тут Хизер в ужасе сжалась, услышав стук в дверь. Ничего не поделаешь, придется открыть.
На пороге стоял Слоан, нерешительно глядя на жену. Какой же он красивый! Просто дух захватывает!
— Зашел спросить, не нужно ли тебе чего.
— Благодарю, у меня все есть.
Слоану не хотелось уходить, но он решительно сунул руки в карманы брюк, напомнив себе, что обещал не прикасаться к Хизер. Если дать ей время, она простит его. Ну а пока нужно держать в узде свои мужские желания. Ежеминутно бороться с потребностью схватить ее в объятия.
В наступившей тишине между ними возникло чувственное напряжение, неумолимо сгущавшееся и грозившее перейти в бурю.
— Доброй ночи, Слоан, — хрипло пробормотала Хизер и уже хотела отвернуться, как Слоан, не в силах совладать с собой, потянулся к ее руке.
— Хизер?!
Она выдернула руку и отпрянула.
— Не нужно!
— Ты не простишь меня? Хизер отвела глаза.
— Прощаю, но не хочу видеть тебя в этой комнате. Оставь меня в покое.
— Хизер… я же сказал, что сожалею. И прошу об одном: дай мне шанс показать, как раскаиваюсь.
Золотисто-вишневые глаза грустно блеснули. Хизер что-то протянула ему. Золотая десятидолларовая монета!
— Ты дал мне ее вчера, помнишь? В обмен на постельные услуги. — Голос женщины дрогнул. — Что ж, я с радостью возвращу ее тебе, если немедленно уйдешь. Заплачу за то, чтобы ты не смел до меня дотрагиваться. Я даже удвою сумму, если отстанешь от меня.
Она сунула монету ему в руку и, прежде чем Слоан успел опомниться, мягко, но решительно захлопнула дверь перед его носом.
С этого времени она намеренно избегала мужа. Несколько часов в день Хизер посвящала новой работе, хлопотала по дому, но хуже всего приходилось долгими тоскливыми вечерами. Теперь, когда у нее появился скромный доход, Хизер с надеждой смотрела в будущее, но все же следовало подумать о том, что она станет делать после выборов.
Хизер облегченно вздохнула, когда в конце недели приехал Ричард Уэлд, чтобы взять интервью у Слоана для денверской газеты. Появление гостя означало, что больше ей не придется в вынужденном молчании сидеть за ужином напротив мужа.
Похоже, Ричард заметил, что между ними не все ладно, поскольку за все два дня своего визита часто и испытующе посматривал на нее. Однако, прощаясь с ним, она набралась мужества спросить, нет ли в Денвере работы для леди в стесненных обстоятельствах.
— А я ее знаю? — осведомился Ричард.
— Д-да… разумеется. Я говорю о себе.
— Вы с мужем собрались переехать в Денвер после выборов?
— Не совсем. Я рассчитывала перебраться одна.
— Надеюсь, вы не вздумали бросить мужа? — сокрушенно ахнул Ричард.
Хизер потупилась, пытаясь скрыть краску унижения.
— Возможно, мы… мы попробуем некоторое время жить отдельно. Семейная жизнь пошла совсем не так, как мы оба ожидали.